- Слава! Слава!
Последний возглас отсекла толстая дверь, и Мария оказалась наконец в покоях. Встала посреди, озираясь. Потолок был покрашен яркой лазоревой краской, с расписными узорами вдоль стен, над вбитыми в стену витыми трёхрогими подсвечниками из кованого железа на потолке темнели пятна копоти. Стены тоже были крашеными, но не сплошь, а росписью, и сквозь затейливые узоры проглядывала гладко оструганная древесина.
- Нравится? - князь Василько подошёл сзади, обнял, и Мария чуть закинула голову, уже привычно-послушно подставляя губы…
Откуда-то вынырнула толстая пушистая кошка, каких Мария ещё и не видывала - белоснежный искрящийся мех, густой, точно у соболя, а глаза голубые…
- Ой, киска! - Мария присела, разглядывая кошку, и та чуть настороженно глядела на неё - Как зовут?
- Это Ирина Львовна, - почти без улыбки ответил Василько. - Прошу любить и жаловать.
- Как? - рассмеялась Мария - Так вот прямо и Львовна?
- А то! Между прочим, греческих кровей кошка. Архитектор Ипатий, что отцу терем строил, откуда-то раздобыл, перед самым отъездом. Махонький котёнок, белый и блохастый. Мы ему: откуда такой уродец, мол, а он нам - ничего вы не смыслите, это же царица кошачья. Ну мы промеж себя и прозвали её царским именем, с лёгкой руки отцовой…
Ирина Львовна, окончив предварительный осмотр, подошла вплотную, и Мария погладила её, почесала за ухом. Кошка легонько замурлыкала.
- Вишь, признала тебя сразу… Умнейший зверь, между прочим, всё понимает.
- И по-русски понимает?
- И не токмо. И по-русски, и по-гречески, и по-латыни. А уж читать любит, прямо страсть!
Мария рассмеялась, и кошка чуть обиженно мяукнула, словно говоря: "не верит ещё!"
- Не веришь? Ну вот вечером я тебе покажу. Как только святцы откроешь, или ещё какую книгу, так она сразу тут как тут. И лапой страницы переворачивает!
Они встретились взглядом, и разом расхохотались. Кошка, явно не желая выносить насмешек в свой августейший адрес, фыркнула и удалилась, гордо неся пышный хвост трубой.
- А у вас тут книжек много, да? - обернулась Мария к мужу.
- У нас тут, - поправил её Василько. - Много. Отец любил почитать, так и собрал. Да вот и грек Ипатий, архитектор который, немало в сём поспособствовал. Есть хочешь?
- Не-а… - Мария отрицательно помотала головой.
- В баню пойдёшь, или отдохнёшь с дороги?
- Как ты, - улыбнулась Мария.
Василько подумал пару секунд, тряхнул кудрями.
- Тогда в баню! Не знаю, как ты, а я вот пропотел дорогой.
- Вместе пойдём? - лукаво улыбнулась Мария, искоса глядя на мужа.
- Ну неуж поврозь? Так никакого пару не напасёшься!
И они снова расхохотались.
…
- Вот, Мариша, это вот тётка Пелагея. Родственница моя, как говорят, дальняя. Да токмо если бы не она, сей дворец рухнул бы в одночасье.
Пожилая женщина, с костистым лицом, ещё хранящем следы былой красы, смотрела на Марию оценивающе, без страха, но и без должного почтения к малолетней девчонке. Матушка-то ты матушка, читалось во взгляде, да только дом вести - не подолом мести…
- Здравствуй, тётушка Пелагея, - первая поздоровалась Мария, чутьём угадав, что это сейчас необходимо. Взгляд старой ключницы потеплел.
- Здравствуй, матушка моя, - женщина легонько так поклонилась. - Ну наконец-то, сподобился князюшка наш, женился. А я уж решила, всю Русь прошёл, теперь в немецкие земли подался, за невестой-то.
Она подошла вплотную.
- Слава Богу. А то я уж думала, до конца дней своих тянуть мне хозяйство.
- Тётка Пелагея у нас и за тиуна теперь, - улыбнулся Василько.
- Да, был такой Ставр у нас, дельный вроде мужик, да спился, прогнал его князь-батюшка, и вовремя. Не ровен час, спалил бы тут всё дотла, по пьяному-то делу. Мужики, вишь, к этому делу бывают нестойки.
Вот как… Значит, по сути сейчас вот эта самая Пелагея и есть хозяйка в княжеском доме…
Уловив настороженность в глазах Марии, Пелагея улыбнулась.
- Не бойся тут ничего, матушка моя. Ты теперь тут хозяйка. По твоему слову всё и будет. А я… Спросишь совета - всегда отвечу, не спросишь - что ж… На печи-то оно тепло, лежи себе…
- Ладно прибедняться, тётка Пелагея, - засмеялся Василько. - Мы вот с Маришей крепко на тебя рассчитываем.
- И зови меня Марией просто, тётушка Пелагея, - попросила Мария.
Взгляд ключницы-управительницы окончательно потеплел.
- Как скажешь, матушка моя. Ты вот что… Вот так же примерно и веди себя, как сейчас. Говори ровно, улыбаясь. Народишко у нас тут ничего, не злой, и дураков явных нету, так что хулы или бесчестья какого не опасайся. Ну, а ежели кто из дворни вздумает отлынивать, на доброту твою уповая, так и вовсе не говори ничего, просто мимо пройди. А уж я объясню таковому, что так делать нельзя - враз усвоит…
- По почкам токмо не бей, тётка Пелагея, - засмеялся князь. - да по голове не шибко.
- Ништо! Я женщина аккуратная, - улыбнулась Пелагея, позвенев ключами, и Марию вдруг разобрал смех. Вот интересно, как это так выходит, что и тут связка ключей у ключницы весьма похожа на боевой кистень?
…
- Ух ты!
Мария восхищённо оглядывала библиотеку. Рукописи лежали на полках, в свитках и стопках, в книгах со свинцовыми и деревянными переплётами, аккуратно разложенные и пронумерованные.
- Тут сотни четыре трудов письменных наберётся, даже поболе чуть! - похвастался Василько. - Слышь, Савватий!
- Тут я, княже! - отозвался маленький лохматый человечек, вынырнув откуда-то из-за стеллажа. Одет человечек был в тёмную рясу на голое тело, подпоясанную верёвкой с привязанным медным ключом, на шее болтался изрядных размеров деревянный кипарисовый крест на кожаном шнурке. На лице человечка помаргивали детски-голубые, какие-то чистосердечные глаза, должно быть, малость близорукие от долгого сидения за книгами. Но особо примечательной у Савватия была борода - чёрные, каштановые и светло-русые пряди причудливо переплетались, отчего борода приобретала неповторимо-пёстрый вид, навроде шемаханского ковра.
- Вот, Мариша, это наш летописец ростовский, отче Савватий, он же книжным собранием ведает.
- Здравствуй, государыня княгиня, - поклонился Савватий. - Читать любишь?
- Люблю, отче Савватий, - призналась Мария. - А что за книги тут?
- Да всякие есть, - Савватий приосанился, испытывая законную гордость за свою библиотеку. - Вот духовные труды есть, вот это, - он с некоторой натугой поднял стопку тонких, позеленевших и посеревших от времени свинцовых листов, - списки Священного писания, сделанные якобы самим апостолом Павлом, лично.
- Ну?! - поразилась Мария, трогая древнюю реликвию.
- Конечно, может, оно и врут, - ухмыльнулся Савватий. - Но куда приятней думать, что сие чистая правда, верно?
Они рассмеялись все трое. Смеются, подумала Мария, значит, не боятся господина своего. У отца дома слуги тоже, конечно, не забиты, но такого вот нету…
- А вот поэмы Вергилия, а это вот самого Гомера, - продолжал хвастаться летописец.
- И это тоже сам Гомер написал? - лукаво сощурилась Мария.
Савватий ухмыльнулся.
- Гомер, государыня, был слепец, да и грамотой не владел к тому же… Очень удобно, кстати, для потомков. Вот я, к примеру, впишу некие строки в пергамент сей, и поди докажи, что это не Гомер.
Они снова рассмеялись.
- А вот труды о врачевании, это вот прославленный мавр Авиценна, это - великий латинский лекарь Гален, а это сам Асклепий-грек, родоначальник всех учёных лекарей. А это вот писания философские, Аристотеля и Платона, а это вот труд механикуса Архимеда…
- Того самого, убитого латынянами, из древних Сиракуз?
- Точно! - Савватий уже глядел на молодую княгиню с уважением, смешанным с удовольствием.
- А это что за книга? - указала Мария на здоровенный пергаментный фолиант, запакованный в деревянные крышки переплёта, обтянутые свиной кожей. На этой книге был даже особый маленький замочек, ярко блестящий медью - очевидно, книга была совсем ещё новой.
- А, это… - махнул рукой Савватий. - Сие труд одного богомерзкого паписта-католика, на протяжении двухсот страниц всячески извращающий святые истины. Покойный князь Константин Всеволодович отнял у одного проповедника-еретика, дабы народ православный не смущал. Но держим вот, потому как написать любую книгу есть великий труд, а уничтожить можно в одно мгновение.
- А русские книги есть ли? - спросила Мария. Глаза её блестели при виде таких сокровищ духа, щёки разрумянились.
- А как же, госпожа моя! - Савватий подскочил к другому стеллажу. - Вот "Поучение" самого великого князя Киевского Владимира Мономаха, вот "Наставление чадам возлюбленным" великой княгини Марии Всеволожской, жены Всеволода Большое гнездо…
- У нас в Чернигове тож такая была, - не утерпела, встряла Мария.
- Ну вот и ладно, - усмехнулся князь Василько, исподволь любовавшийся супругой. - Пойдём дальше хозяйство-то глядеть, или здесь заночуешь, лада моя?
Мария вздохнула. Дело есть дело.
- До свидания, госпожа моя, - улыбнулся в пегую бороду отче Савватий. - Так мыслю, до скорого…
- И вовсе не прощаюсь я, отче Савватий, - возразила Мария. - Сегодня ж вечером загляну.
- Всегда рад видеть, - совсем расплылся в улыбке Савватий.