Михал Корибут Вишневецкий
В марте того же года в Несвиже "заговорщики", впрочем, встретились еще раз перед отъездом Богуслава в Крулевец… Сидели у камина Михал, Кмитич, Ян Собесский, слушая последние наставления Богуслава, заложившего руки за спину и расхаживающего перед ними, словно учитель.
- Вступать в войну с Вишневецким не советую. Даже так: personaliter (особенно - лат.) запрещаю! - говорил Богуслав.
- Так что? Сдаемся, значит? - грустно смотрел Собесский на Слуцкого князя из-под сдвинутых бровей. Огонь камина играл алыми бликами на пухлых щеках Яна, и казалось, что лицо галицкого князя вот-вот запылает от огорчения.
- И не сдаемся, - мерно расхаживал Богуслав, глядя себе под ноги, поскрипывая новыми кожаными туфлями с золотыми пряжками, - просто уходим на время на вакации, паны мои любые. Знаете, из-за чего наша страна сейчас maxima clade (в большом поражении - лат.) и пепле лежит? Из-за одного-единственного хутора, что не поделили Богдан Хмельницкий с Еремией Вишневецким! Я и Януш, мы всегда хорошо знали, пусть и не распространялись, что начало войны Речи Посполитой с Богданом Хмельницким - это в первую очередь война самого короля Владислава с одним лишь Еремией.
- Это как же? - не совсем понял Кмитич. - Разве они были по разные стороны? Они же союзниками были!
- Не все друзья таковыми являются! - поднял палец Богуслав, с ехидной улыбкой уставившись на Кмитича. - Владислав IV соntinuе (постоянно - лат.) жутко завидовал Вишневецким, ничуть не меньше, чем нам, Радзивиллам. Король незадолго до так называемого восстания Хмельницкого посетил Вишневец вблизи Збаража и был просто шокирован великолепием приема, оказанного ему: вдоль дороги сверкали новыми кирасами и яркими мундирами солдаты в блестящих медных шлемах, украшенных длинными перьями… Такого войска не было у самого Владислава! Дворец Вишневецкого ломился роскошью и убранством. Пир был по-славянски щедрым и по-королевски изысканным… Наш бедный Владислав лишь зеленел от зависти. Но самой горячей пощечиной королю было то, что несколько фрейлин его жены Марии Гонзаго после визита рubliсе (открыто - лат.) попросились… остаться в Вишневце в свите панны Вишневецкой!
- Неужели? - удивленно переглянулись Собесский и Кмитич. Михал молчал. Лишь строил гримасу, словно ему уже надоело это слушать по второму или даже по третьему кругу.
- Нетрудно представить, что думал в тот момент наш король и Великий князь: "Утер мне нос, мерзавец! Нет, он еще заплатит!" - декламировал по ролям Богуслав, изображая голос покойного Владислава IV, - а тут такой хороший повод насолить этому русинскому магнату-выскочке: жалобщик Хмельницкий по поводу своего дребаного хутора, что отошел к Вишневецкому! Именно сам король Владислав благословил Хмельницкого на войну, отвечая на все его жалобы: "Неужели вы, русские, забыли, что такое сабля и как ею ваши предки добывали себе славу и привилегии?"
- И вы, пан Богуслав, зная все это, все равно воевали вместе с Янушем против Хмельницкого? - прервал Слуцкого князя возмущенный Кмитич. Он таких пикантных тонкостей начала войны с Хмельницким, которому всегда сочувствовал, раньше не знал.
- Конечно, воевал, - поднял брови Богуслав, - а как же иначе! Ведь этот Хмельницкий оказался не таким уж и нищим простачком, не таким уж и безобидным. Он внял совету короля, наверняка взял у него грошей на вооружение, да немало грошей, но его сабля срубала головы не только ратникам Вишневецкого, но и всем попадавшимся под руку полякам, евреям и литвинам… Король, узнав, что его войска громят казаки Хмельницкого, схватившись за сердце, упал, убитый собственной желчью. Понял, идиот, что, натравив Хмельницкого на Еремию, он натравил его на всю Польшу и на Литву, и на себя самого. Да поздно понял! Хмельницкий собрал вокруг себя сброд, решивший уравняться в правах со шляхтой. Никто с этим мириться не хотел: ни я, ни Януш, ни Ян Казимир. Ни тогда, ни сегодня! Тут, конечно же, полная вина лежит на интригане Владиславе, но что спросишь с человека, если он уже покойник?
Богуслав замолчал. Все тоже молчали, глядя на потрескивающий в камине огонь. Первым прервал паузу Михал:
- Я эту историю знаю и не могу понять, к чему ты, Богусь, все это тут нам говоришь. При чем тут вся эта грязная затея Владислава к нашему делу?
- А к тому, чтобы вы поняли, что нынешнее избрание Михала Вишневецкого - это просто дань посвященных в тонкости интриг поляков more gentis (согласно их обычаям - лат.) этому влиятельному роду за всю эту свару с Хмельницким недалекого Владислава. И повторяю: я не хочу больше никаких войн! - повысил голос Богуслав. - И козни строить Михалу Вишневецкому тоже не собираюсь и вам не дам. Тут из-за одного зачуханного хутора Речь Посполитая погрузилась в пучину войн на пятнадцать, если не больше, лет! И добавлю, что лист получил ultimis diebus (последними днями - лат.) от Юрия Володыевского.
- От Володыевского? - удивились все, зная, что на последнем совместном сейме между Богуславом и Володыевским вспыхнула даже драка.
- Так, - кивнул Богуслав, - от него, родного. Извиняется, пишет, что не прав был. Теперь, когда на Руси вот-вот турки объявятся, когда раскол пошел, как у нас в 55-м году, Володыевский понял, что мы правы были, когда хотели от Польши полностью отделиться. Он уже сам подобного хочет для Руси. Юрий пишет, что у нас, литвинов, хотя бы все свое было и есть: армия, валюта, сейм, а вот у них там, у русин Польской Руси, вообще ничего. Володыевского также возмущает правило veto в сейме, чего у нас нет. Любой, даже самый хороший, закон поляки могут зарубить, если какой-нибудь идиот встанет и крикнет "Вето!" И вот теперь Володыевский - наш союзник. Поздно, конечно. Но лучше поздно, чем никогда. На него теперь в наших планах можно тоже рассчитывать, подольский князь также мечтает о свободе Руси и о такой Речи Посполитой, где был бы союз трех самостоятельных народов.
- Приятно, что нас все больше, - усмехнулся Собесский, оглядывая всех веселыми глазами, - так может…
- Нет, - прервал, даже не дослушав его, Богуслав, - никаких "может"! Но ситуация может поменяться в любой момент.
- Как в любой момент? - переспросили все чуть ли не хором.
- А так! - усмехнулся Богуслав, поворачиваясь ко всем лицом. - Я-то уеду, но вам советую не особо скрывать факт, что наш юный Вишневецкий, как и его почивший славный отец, конечно же, хороший воин, храбрый ваяр, но ранение в живот, скажу вам incognito, увы, лишило нашего Великого князя и короля мужской силы. И теперь ждите через несколько лет очередных дебатов на сейме по поводу наследника…
- Удар ниже пояса! - усмехнулся Кмитич. - Я таких пошлых слухов распространять не стану. Это дело досужих до сплетен баб!
- А это не слух, но факт, пан Самуэль! И можете своим женам так и сказать. Пусть об этом знает вся шляхта! Глядишь, дни нашего Михала Корибута ех quо (вследствие этого - лат.) и сочтены будут. Вот тогда и двинем на трон нашего розовощекого бутуса. Ладно, извини, Ян. Я это любя! Кстати, Михал, помирись ты с Вишневецким. Для дела помирись, понял?
- Для какого дела? - набычился Михал.
- Для нашего! - как на мальчишку, повысил голос Богуслав на кузена. - Просто помирись с ним и все! Я понятно говорю?
- Добре, помирюсь, тем более что Катажина на том же настаивает.
- А вот и правильно она делает, - менторски кивнул своим огромным париком Богуслав…