- Смотрите!
Когда все поняли, куда надо смотреть, и вгляделись в подернутую дымкой дорогу, те рыцари, что успели уже пришпорить коней, вернулись обратно, а остальные натянули поводья. Маячившее вдалеке черное пятно мало-помалу превратилось во всадника, подобно призраку медленно сгустившемуся из тумана.
- Странствующий рыцарь, - сказал Роберт Лев. - Интересно!
Он уже забыл о своем предложении и, забрав бороду в кулак, пристально всматривался в приближающегося всадника… Который ехал так спокойно и неторопливо, словно был один на дороге и во всем Торнихозе.
- Он спит! - вдруг сказал барон Ильм.
Так оно и было. Когда рыцарь подъехал ближе, стало видно, что он мерно покачивается в седле в такт лошадиным шагам и, благодаря привычке странствующих рыцарей спать, есть и влюбляться, не слезая с коня, спит в седле так же спокойно, как мог бы спать в постели, хотя и с меньшими удобствами.
Любопытство в глазах Роберта Льва сменилось задумчивостью, задумчивость - озорством. Он выпустил свою бороду и обернулся к терпеливо ожидающим спутникам. Те давно уже привыкли к меняющимся через каждые пять минут настроениям графа и преданно таращились на него, как мальчишки - на своего вожака, признанного задиру и буяна.
- Эй, - негромко проговорил Роберт Лев. - А что, если мы сейчас подшутим над этим ленивцем? Гей, спустите собак! - крикнул он слугам.
И, наверное, шутка закончилась бы плохо для того, над кем собирались подшутить, если бы не вмешался барон Ильм, которому судьба словно предназначила перечить сегодня графу.
- Подождите! - сказал он. - Шутка вряд ли выйдет удачной. Вы знаете, кто это такой?
- Мне плевать, кто он! - заорал граф, сразу переходя от невинного озорства к лютой ярости. - Пусть бы это был сам римский папа или Святой Жорж! И шутки всегда бывают удачны, если шучу я!
Ближайшие к графу люди торопливо тронули коней, освобождая место для возможного поединка… Но хладнокровного северянина трудно было смутить такими выкриками, он попросту договорил то, что хотел сказать:
- Это Кристиан Рэндери, трубадур.
- Рыцарь Рэндери? - переспросил Роберт Лев. - Рыцарь Фата-Морганы? Уберите собак!
Кругом громко загомонили, потому что имя странствующего рыцаря и трубадура Кристиана Рэндери, влюбленного в фею Фата-Моргану, было так же известно повсюду, как и имя Роберта Льва.
* * *
У Кристиана Рэндери не было даже крошечного домена, и он жил по всем законам странствующего рыцарства, взбивая дорожную пыль во всех концах страны, но его подвиги были равны подвигам славнейших воинов христианского мира. Многие знатные и богатые владыки желали бы видеть Рэндери своим вассалом, но он предпочитал служить лишь своему мечу и даме своего сердца, которую прославлял песнями столь же знаменитыми, как его победы. И наверняка не одна прекрасная донна чувствовала горькую обиду на строптивого трубадура, предпочитающего воспевать какой-то несуществующий заоблачный мираж, тогда когда на земле есть столько реальных существ, достойных песен и поклонения… Однако ради своей несуществующей дамы рыцарь Рэндери не раз совершал такое, что в душах у многих поселилось сомнение: а может, фея Фата-Моргана куда более осязаемое существо, чем это могло показаться? И рыцари зачастую предпочитали согласиться с осязаемостью миража, чтобы не убедиться в осязаемости меча влюбленного рыцаря.
Дамы же сходились на том, что если фея Фата-Моргана существует, то она, конечно же, отвечает полной благосклонностью своему рыцарю - да и как может быть иначе? Ни одна женщина, будь она призрачная или живая, не смогла бы устоять перед песнями, которые рыцарь Рэндери слагал в честь заоблачной феи Фата-Морганы!
* * *
Вот этот знаменитый рыцарь и трубадур и приближался сейчас к Роберту Льву и его отряду.
Роберт Лев отказался от намерения пошутить вовсе не из почтения к боевой славе Кристиана Рэндери - на это он просто не был способен, для него не существовало другой боевой славы, кроме своей собственной, - и лишь отчасти из почтения к его славе трубадура. Просто, судя по всему, у графа опять появилась какая-то шальная идея, и он нетерпеливо привстал на стременах, вглядываясь в этот неожиданный подарок неизменно благосклонной к нему судьбы.
За сто шагов до живописной компании Роберта Льва Кристиан Рэндери проснулся так же внезапно, как, должно быть, и заснул, поднял голову - и увидел преградивший ему дорогу отряд.
Кишащую в зыбком тумане мешанину из людей, собак и лошадей нетрудно было принять за участников Дикой Охоты, но рыцарь не выказал ни удивления, ни замешательства, ни тревоги. Он лишь положил один палец закованной в железную перчатку руки на рукоять меча и продолжал свой путь так же неторопливо и размеренно, как и прежде, не понукая и не придерживая лошадь.
Роберт Лев отделился от своего отряда и поехал ему навстречу.
Они сближались, как два петуха, внимательно оглядывая друг друга с одинаково непроницаемым и гордым видом - только за спиной у Роберта Льва было пятьдесят всадников и свора в двадцать собак, а за спиной у странствующего рыцаря - всего лишь чистая пустая дорога, но это его как будто вовсе не волновало. Трубадур смотрел только на Роберта Льва и ждал, когда тот по праву хозяина первым поприветствует его или первым обнажит меч.
Роберт Лев подъехал на десять шагов и остановился.
- Я граф Эйлинбургский! - зычно крикнул он. - Назови свое имя!
- Я рыцарь Рэндери! - крикнул в ответ странствующий рыцарь, тоже остановив коня.
Они обменялись последним взглядом, за которым обычно следует или дружеское приветствие, или вызов - и даже собаки примолкли, словно ощутив важность этого момента.
Роберт Лев с интересом разглядывал знаменитого трубадура, рыцаря Фата-Морганы, с которым его прежде не сводила судьба - и с удивлением видел отнюдь не бледного мечтателя, каким полагалось бы быть чудаку, влюбленному в заоблачную фею.
Нет, перед ним на сильной белой лошади сидел крепкий невысокий человек лет тридцати пяти, всклокоченный, загорелый, чумазый. Плетеный доспех на его груди был искорежен и смят, словно побывал в зубах дракона, шлема на рыцаре не было вовсе, на его кудлатой голове красовалась лишь серая тряпка с проступившими сквозь нее черными пятнами старой крови. Трубадур не имел и копья, да и щит, наверное, потерял где-то на одной из дорог, в сотой или тысячной отчаянной драке, поэтому все его вооружение состояло теперь из одного меча, которому он доверился так спокойно и безоглядно. Странствующий рыцарь сидел в седле, как король на троне, внимательно рассматривая самого знаменитого воина в стране - как возможного достойного противника, но не как сюзерена.
Словом, то был обычный странствующий рыцарь, не признающий другого повелителя, кроме дамы сердца, и не знающий страха ни перед чем, кроме ворожбы…
* * *
…А Кристиан Рэндери с любопытством разглядывал человека, чье имя гремело по всей стране и наводило ужас на всех, кто способен был ужасаться - и видел перед собой отнюдь не подпирающего небо огнедышащего великана, а просто высокого бородатого здоровяка с торчащими почти до ушей усами, разодетого в сверкающие новые доспехи и натянувшего слишком туго удила великолепного вороного коня… Трудно было поверить, что перед ним тот самый знаменитый Рыцарь Огня, не потерпевший до сих пор ни одного поражения ни в поединке, ни в военной кампании, ни в любви.