В оживленной толпе можно было разглядеть свободных от рабочей смены металлургов (доменные печи и прокатные станы Чикаго давали отличную бессемеровскую сталь, а мастерские М. Ж. Мак-Грегор Адамса обрабатывали никель, олово, цинк, медь и лучшие сорта золота и серебра), от них не отставали обувщики (между прочим, для изготовления одного чикагского ботинка достаточно полутора минут), вышли на улицу штамповщики и сборщики из торгового дома "Елджин", выпускающего ежедневно две тысячи будильников, стенных, карманных и наручных часов. К длинному перечню прибавьте еще персонал чикагских элеваторов, служащих железных дорог, а также водителей паровых и электрических автомобилей, фуникулерных и других вагонов и экипажей, ежедневно перевозивших два миллиона пассажиров. И наконец, моряков и матросов громадного порта.
В этом людском муравейнике только слепой не заметил бы директоров, редакторов, хроникеров, наборщиков и репортеров пятисот сорока ежедневных и еженедельных газет и журналов чикагской прессы. Только глухой не услышал бы криков биржевиков и спекулянтов, которые вели себя как в департаменте торговли или на Уит-Пит, хлебной бирже. Конечно же, никакая массовая демонстрация не обходится без учащейся молодежи. Она была представлена студентами Северо-западного университета, Колледжа права, Чикагской школы ручного труда и других учебных заведений. А артисты двадцати трех театров и казино, Большой оперы, театров Джекобс-Клерк-стрит, Аудиториума и Лецеума? Да, и служители муз внесли свою лепту в общую суматоху. И наконец, как не упомянуть мясников главного Сток-Ярда Чикаго, которые по счетам фирм Армура, Свита, Нельсона, Морриса и многих других закалывают миллионы быков и свиней по два доллара за голову.
И можно ли удивляться, что Царица Запада занимает второе место после Нью-Йорка среди индустриальных и торговых городов Соединенных Штатов, когда известно, что ее торговые обороты выражаются цифрой в тридцать миллиардов в год!
В Чикаго, как и во всех больших американских городах, децентрализация достигла своего полного выражения, и если можно играть этим словом, то хочется спросить: какая притягательная сила заставила чикагцев "сцентрализоваться" вокруг Ла-Салль-стрит? Не к городской ли ратуше устремлялись шумные массы граждан? Не исключительная ли по своей сенсационности спекуляция (или бум), всегда возбуждающе действующая на воображение американца, оторвала его от повседневных забот? А может быть, дело касалось одной из предвыборных кампаний? Какого-нибудь митинга, где республиканцы, консерваторы и либералы-демократы сойдутся в ожесточенном бою? Или ожидалось открытие новой Всемирной колумбийской выставки, на которой повторятся пышные торжества 1893 года?
Известно, что Ла-Салль-стрит не пользуется у богатых американцев такой же популярностью, как авеню Прерий, Калюмет или Мичиган, где высятся богатейшие в Чикаго дома, но тем не менее она одна из наиболее посещаемых улиц в городе. Ее назвали по имени француза Роберта Кавалье де да Салль, одного из первых путешественников, который в 1679 году явился исследовать эту страну озер и чье имя в Соединенных Штатах справедливо пользуется уважением.
Зритель, сумевший пройти через двойную цепь полицейских, чтобы попасть на Ла-Салль-стрит, сразу обратил бы внимание на праздничный вид одного из богатейших особняков города. Свет его бесчисленных канделябров спорил с яркими лучами апрельского солнца. Настежь открытые окна выставляли напоказ дорогие матерчатые разноцветные обои. Лакеи в праздничных ливреях стояли на мраморных ступеньках парадной лестницы, гостиные и залы были готовы для торжественного приема гостей. В многочисленных столовых накрытые столы сверкали серебром массивных ваз, всюду виднелись изумительные фарфоровые сервизы, любимые чикагскими миллионерами, а хрустальные бокалы и кубки были полны вина и шампанского лучших марок. Но это еще не все. Прямо перед парадным подъездом стояла громадная колесница, запряженная шестеркой лошадей, вся затянутая ярко-пунцовой материей с золотыми и серебряными полосами, на которой сверкали осыпанные бриллиантами инициалы: "У. Дж. Г.". Повсюду виднелись цветы не букеты, а целые охапки цветов. Их изобилие в Столице Садов, как еще называют Чикаго, никого не удивляло. Именно сюда, к двухэтажному особняку на Ла-Салль-стрит, кстати, совершенно очищенной от случайных прохожих, и стремились волны любопытных со всех концов огромного города. Похоже, здесь намечалось какое-то грандиозное зрелище или шествие, ибо во всю длину улицы уже выстроилась колонна его участников, возглавляемая тремя отрядами милиции, струнным оркестром из сотни музыкантов и певческой капеллой.
Сразу за великолепным экипажем выстроилась группа лиц, человек около двадцати, представлявшая "Клуб чудаков" на Мохаук-стрит, в котором Джордж Б. Хиггинботам был председателем. (Где-то неподалеку собрались члены и других чикагских клубов.) Как известно, штаб-квартира миссурийской дивизии располагается в Чикаго, поэтому генерал Джемс Моррис и весь его штаб в полном составе следовали за упомянутой группой. А за ними шли: губернатор штата Джон Гамильтон, мэр города со своими товарищами по должности, члены городского совета, комиссары-администраторы графства, прибывшие специально из Спрингфилда, официальной столицы штата, а также судьи Федерального суда (назначением последних занимается сам президент, в отличие от других выборных должностей). К властям пристроились коммерсанты, промышленники, инженеры, профессора, адвокаты, доктора, дантисты, следователи, местные начальники полиции.
И наконец, пора сказать о главных участниках праздника, торжественно застывших по обе стороны изукрашенного экипажа. Их было шестеро, все они поддерживали тяжелые гирлянды цветов, спускавшиеся с крыши колесницы.
У каждого из присутствующих красовалось в петличке по цветку гардении, каждый получил ее от мажордома, важного старика в черном фраке, распоряжавшегося у парадных дверей. Все ждали только сигнала, возвестившего бы о начале шествия. В напряженном внимании замерли плечистые всадники с саблями наголо и развевающимися на ветру знаменами (с целью защитить процессию от наплыва зевак генерал Джемс Моррис сосредоточил здесь сильные отряды кавалерии).
Наконец на башне городской ратуши часы пробили девять. С отдаленного конца Ла-Салль-стрит прогремели фанфары, и в воздухе раздалось троекратное "ура". По знаку начальника полиции развернулись знамена, и парад начался.
Послышались мажорные звуки "Колумбус-марша", написанного кембриджским профессором Джоном К. Пэном. Печатая шаг, отряды милиции, оркестр и капелла двинулись вверх по Ла-Салль-стрит, и тотчас же вслед за ними тронулся пышный экипаж. Лошади, убранные роскошными попонами, плюмажем и эгретками, торжественно выступали по мостовой. За праздничной колесницей в безукоризненном порядке пошли члены клубов, представители администрации, отряды кавалерии, а за ними широкие массы публики.
Все двери, окна, балконы, подъезды, даже крыши домов на Ла-Салль-стрит были полны зрителей всех возрастов, причем большинство заняло свои места еще накануне.
Когда первые ряды процессии достигли конца авеню, они повернули налево и направились вдоль Линкольн-парка. Какой невероятный муравейник людей образовался на двухстах пятидесяти акрах очаровательного местечка, окаймленного на западе сверкающими водами Мичигана! Тенистые аллеи, рощи, лужайки, покрытые пышной растительностью, маленькое озеро Винстон, памятники Гранту и Линкольну… Здесь же была площадь для парадов и зоологический сад, из которого, кстати, доносился вой хищных зверей и обезьян, желавших, по-видимому, порезвиться и принять участие в общем торжестве. Многочисленные зеваки, заполнившие все пространство парка, не упуская ни одной подробности, обменивались замечаниями.
- Да, - говорил один, - парад не хуже, чем при открытии нашей выставки.
- Верно, - отозвался другой, - стоит того, что мы видели двадцать четвертого октября в Мидуэй-Плезанс.
- А эти шестеро, марширующие около самой колесницы! - воскликнул один из чикагских матросов.
- Вернутся с полными карманами, - прибавил кто-то в группе рабочих с завода Кормика.
- Можно сказать, счастливый билет они вытянули, - вмешался владелец ближайшей пивной, человек громадного роста; пиво, казалось, сочилось из всех его пор.
- Эх, чего бы только не отдал, чтобы оказаться на их месте!…
- И не прогадали бы! - ответил широкоплечий мясник со Сток-Ярда.
- Нынешний денек принесет счастливцам груды кредитных билетов! - послышался чей-то голос.
- Да… богатство им обеспечено!
- Десять миллионов долларов каждому!
- Вы хотите сказать - двадцать миллионов?
- Ближе, кажется, к пятидесяти, чем к двадцати!
Перебивая друг друга, эти люди очень быстро договорились до миллиарда - число, между прочим, чаще всего употребляемое в разговорах граждан США.
С шумными проявлениями радости, под звуки громкой музыки и хора, среди оглушительных "гип! гип!" и "ура!" длинная колонна дошла до входа в Линкольн-парк, у которого начинается Фуллертон-авеню. Оттуда она опять повернула налево и прошла еще около двух миль в западном направлении до северного рукава Чикаго (власти города, между прочим, позаботились, чтобы мостовые оставались свободны, предоставив гражданам тротуары). Пройдя по мосту, участники парада вышли на Бранд-стрит, а затем достигли бульвара Гумбольдта. Сделав около одиннадцати миль в западном направлении, они повернули на юг к Логан-скверу и шествовали дальше по коридору, образованному зрителями.