* * *
Вчерашний кутеж вкупе с бессонной ночью дали себя знать, и когда Думитраш наконец-то подъехал к расположению своей роты, он то и дело бессильно ронял голову на грудь. Возле блиндажа поручик мешком свалился с седла и к нему тут же бросился верный Денис:
- С прибытием, вашбродь!…
- А-а-а… - Думитраш в очередной раз поднял не желавшую повиноваться голову. - Это ты, раздолбай, мамай тамбовский… Вьюк доставил?
- А как же, вашбродь! В наилучшем виде. И разобрал. Как приказывали…
- Разложил, это хорошо… Как у нас, тихо?
- Тихо, вашбродь… Одно только - еропланы германские, как посказились, туды-сюды, туды-сюды, так и шнырят с утра…
- Аэропланы?… - сразу оживился Думитраш. - А ты из вьюка ружье достал?
- Всенепременно, вашбродь! Интересная штука! С трубой, а зачем не знаю…
- Я знаю… Тащи сюда, - приказал Думитраш, и Денис мигом выволок из блиндажа цивильную винтовку с длинным, во весь ствол, оптическим прицелом, приделанным сверху.
- Во, вашбродь! В целости и сохранности…
- Ага… - Думитраш быстро осмотрел затвор и, удовлетворенно щелкнув языком, распорядился: - Пули тащи, "Дум-дум" которые… Знаешь?
- Знамо дело, вашбродь! Сей секунд тащу!
Денис исчез, и тут же, как на зло, сверху начал наплывать близкий гул германского аэроплана. Всю сонливость Думитраша как рукой сняло, и он, завертев головой во все стороны, сердито рявкнул:
- Давай "Дум-дум", охламон!
Денис пулей выскочил из блиндажа и, на ходу разорвав упаковку, подал Думитрашу горсть медных, чуть тронутых прозеленью патронов.
- Звиняйте, вашбродь!… Не сразу нашел.
Думитраш торопливо загнал в магазин патроны с разрывными пулями, прицелился было в налетавший с тыла германский аэроплан и вдруг, зло выругавшись, опустил винтовку. Лицо Дениса, ожидавшего знатного развлечения, отразило явное разочарование, и он, недоуменно посмотрев на поручика, проводил взглядом и германца, и гнавшийся за ним русский "ньюпор", и почему-то круто завернувших в вышине два немецких "фоккера"…
* * *
Каких-то две минуты назад прапорщик Щеголев удачно подловил "таубе" над самым штабом и, стремясь сбить немца именно на глазах у всех, сразу пошел в атаку. Но пилот "таубе" оказался весьма опытным, и германский аэроплан, спикировав чуть ли не к верхушкам деревьев, на какой-то момент пропал из виду, а когда Щеголев заложил крутой вираж, вчерашняя пьянка дала себя знать, и у прапорщика, едва ли не в первый раз за всю службу в авиации, к горлу подступила внезапная тошнота.
Позже, выровняв аппарат, Щеголев справился с минутным недомоганием, но "таубе" уже нигде не было видно и только где-то вдалеке, чуть ли не за версту, угадывались черточки крыльев какого-то аэроплана.
Кляня себя на чем свет стоит, Щеголев устремился в погоню и довольно быстро догнал противника, но это был совсем не "таубе", а "альбатрос", стрелок которого, едва завидев атакующий "ньюпор", тут же послал навстречу Щеголеву упредительную очередь.
Для перестраховки прапорщик кинул взгляд на трос спуска, что тянулся наверх к пулемету и очертя голову кинулся в атаку. Но едва он поймал в прицел удиравший во все лопатки "альбатрос", как увидел, что с собственного гаргрота летят клочья.
- Ч-черт… - выругался прапорщик и, глянув через плечо, вдруг заметил, что его самого атакуют сразу два "фоккера".
Теперь было уже не до легкой победы и впору было самому уносить ноги. Не зная даже, в какую сторону улепетывать, Щеголев закувыркался в воздухе, пытаясь увернуться от неприятельской очереди. Но то ли он сделал ошибку, то ли пилоты "фоккеров" были опытнее, но буквально через минуту "ньюпор" Щеголева угодил в смертельные клещи. Пули засвистели совсем рядом, а стосильный "гном", до этого исправно гудевший, внезапно чихнул раз, другой и вдруг пустил из-под правой щеки полукапота черную струю дыма.
Щеголев еще попробовал было выйти из-под обстрела, но пули продолжали хлестать по приборам, гаргроту, плоскостям, ручка управления безжизненно болталась, и, поняв, что настал момент заботиться о душе, прапорщик в ужасе закрыл голову руками.
- Господи!… Спаси и помилуй, Господи!… Куда ты меня, Господи?… В рай или в ад?… В ад или в рай?…
В клубах дыма аэроплан рухнул на землю, дал страшного козла, зацепился крылом, полетел боком, с размаху ткнулся мотором в траву и чуть было не скапотировал, но, чудом удержавшись хвостом за ветви дуба, так и остался догорать под деревом гигантской свечкой…
От дикого удара привязные ремни лопнули, и прапорщик Щеголев, по-прежнему закрывая голову руками, влетел прямо в открытое окно спальни, угодив точно на кровать, в которой по утреннему времени нежилась юная дочь графа Сеньковского, - волею провидения злосчастный "ньюпор" рухнул прямо во двор графской усадьбы.
Увидев столь ужасную картину, графская дочь сначала отчаянно завизжала, потом, как была, выскочила из постели, с испугу метнулась к окну, за которым полыхал самолет, и наконец сообразив, что случилось, бросилась к кровати где, раскинув руки, валялся смертельно бледный прапорщик Щеголев.
- Вы… кто? - пролепетала она и осторожно потрепала по щеке прапорщика.
Щеголев открыл глаза и блаженным взором повел по комнате.
- Я?… Где?… Кто вы?… А… Я знаю… Вы - ангел… - взгляд Щеголева сполз с личика графской дочки, и прапорщик, умиротворенно вздохнув, погладил слабой рукой ее обнажившуюся грудь. - Какой милый ангел…
- Нахал! - взвизгнула барышня и, ухватив торчавшую рядом на подставке фарфоровую вазу, с размаху треснула Щеголева по летному шлему.
- Я так счастлив… Благодарю… - еще успел произнести прапорщик и провалился в беспамятство…
* * *
Из распахнутого окна в комнату струился свежий воздух, напоенный чудными ароматами. Они напоминали молодость, цветущий сад и незабвенное старое время. И потому, мурлыча бравурный марш, командующий с удовольствием крутил перед зеркалом густо нафабренные усы. Однако за тем же окном, на дворе усадьбы, часто, как сорвавшаяся с цепи собака, лаяла зенитка, и поэтому генерал сердито морщился. Наконец он не выдержал и потянул рукой за шнурок. Тотчас где-то там далеко за дверью прозвенел колокольчик и в комнату влетел вылощенный адъютант.
- Звали, ваше превосходительство?
- Звал, голубчик, звал, - генерал в очередной раз услышал выстрел и недовольно пошевелил усами. - Что там у вас за пальба?
- Стреляют, ваше превосходительство!
- Это я слышу. Кто стреляет? Почему стреляет?
- Все, ваше превосходительство! Германцы, надо полагать, забеспокоились. Ведут усиленную разведку по всему фронту.
- Унюхали что-то, колбасники… Ну-ну… - генерал вспомнил лихую атаку "ньюпора" и снова, теперь уже удовлетворенно, пошевелил усами. - Так, говоришь, гоняют их наши?
- Так точно, ваше превосходительство! Все палят! И авиаторы, и зенитчики, и даже пехота.
- А эти-то с какого дива? - генерал удивленно приподнял брови.
- Так вы ж главного не знаете… - Адъютант хихикнул и тут же вновь сделал строгое лицо. - Но это так, приватное дело.
- Что такое? - генерал вскинул голову. - На войне, голубчик, приватных дел быть не может. Да-с…
- Ну, может, не совсем приватное… - адъютант помялся, но в конце концов выпалил: - Видите ли, ваше превосходительство, мадемуазель Туманова господам офицерам себя в приз вчера объявила.
- Мадемуазель Туманова? В приз? - генерал закрутил головой и с сожалением пожевал ус. - М-да… Она, конечно, штучка… А приз-то за что?
- За сбитый германский аэроплан, ваше превосходительство!
- Ах, вон оно что! - рассмеялся генерал и, услыхав, как в очередной раз пальнула зенитка, одобрительно хмыкнул. - То-то они канонаду открыли… Мда-с… Самому пальнуть, что ли?… Из револьвера… Как по-вашему, голубчик, стоит?
- Стоит, ваше превосходительство, - адъютант оценил шутку и улыбнулся. - Только конкуренция сильная. Вон поручик Думитраш на своем участке тоже вовсю палит. Из винтовки. Потому как Щеголев прямо над ним воздушный бой учинил…
- Щеголев? Тот самый? Что "таубе" отогнал?
- Так точно, ваше превосходительство!
- А где он?
- Не знаю, - адъютант замялся. - На участке Думитраша в последний раз видели…
- Ну так найти! И доложить! Всенепременно!
- Слушаюсь!
Адъютант еще секунду выжидательно смотрел на командующего, но, поняв, что указаний больше не будет, сверкнул безупречным пробором и скрылся за дверью…