Гард с удовольствием принял сигарету, предложенную Фойтом.
- Что же касается щекотки, - добродушно улыбаясь, продолжал Фойт, - то я не против. Надоела пресная жизнь, комиссар! Но, полагаю, вы не забыли, что всякий раз, когда вы щекотали мне нервы, расстраиваться приходилось вам?
- Увы! - вздохнул Гард. - И все же я надеюсь, что подберу к вам ключик. Вдруг сейчас, а?
- Ах, комиссар, - укоризненно улыбнулся Фойт, - проходит время, а вы все еще очень молоды! Не знаю, что у вас сегодня случилось, но я в этом не виноват.
- А я разве что-нибудь сказал? - в тон Фойту произнес Гард, улыбаясь. - Но не буду интриговать понапрасну. Сегодня вечером был убит - скрывать все равно нет смысла, крепись, старина! - Пит Морган.
Фойт не скрывал своей радости.
- Комиссар! - воскликнул он, приподнимаясь с кресла. - Ваши люди привозят меня сюда, я жду несколько часов, думаю бог знает о чем, а вы скрывали так долго приятную новость! Нехорошо. Быть может, это и не по-христиански, но лучшего подарка вы не могли бы мне преподнести. Я слишком уважаю вас, комиссар, чтобы сказать по этому поводу что-нибудь другое.
Гард молча выслушал тираду Фойта. Когда тот умолк, комиссар с величайшим вниманием стал разглядывать свои ладони. Словно бы между прочим сказал:
- А теперь, Эрнест, я хотел бы услышать от вас четкое и ясное изложение вашего алиби.
- Вы плохо ко мне относитесь, комиссар, - серьезно сказал Фойт. - Неужели вы до сих пор не оценили мои умственные способности и сообразительность по достоинству?
- Что вы имеете в виду?
- Я с удовольствием изложу свое алиби, но предварительно хотел бы знать, когда именно мой бедный друг Пит Морган покинул этот грешный мир. Вы, разумеется случайно, забыли сообщить мне часы.
- Это случилось, Эрнест, ровно в семь вечера.
- Прекрасно. Пит благороден, как всегда: он умер в тот самый час, когда я был вне всяких подозрений. Итак, комиссар, записывайте. В четыре дня у меня было совещание. В пять я просматривал заказной фильм, - кстати, он был бы полезен и вам, поскольку касается вашей профессии. Что же потом? Ну конечно. Пит - истинный джентльмен!
Фойт с детской улыбкой посмотрел на Гарда.
- У меня не очень много времени, Эрнест, - спокойно произнес комиссар.
- Прошу прощения. Так вот, от шести до восьми вечера я сидел в кафе "Золотой лист" и пил… Если потребуется, я могу припомнить, что именно я пил, комиссар.
- Лучше припомните с кем.
- Подтвердить это обстоятельство может, например, Билл, но вы ему не поверите. Филе тоже не годится в свидетели. Верно я говорю, комиссар?
- Я жду, Эрнест.
- Прошу прощения. - Фойт галантно поклонился, явно издеваясь над Гардом, который уже понял, что ключика к Фойту и на этот раз не будет. - О, как же я мог забыть! У меня есть отличный свидетель. Надеюсь, вы доверяете Хьюсу?
Гард посмотрел на собеседника, прищурив глаза.
- Но, если вас устроит Круазо, я могу ограничиться им.
Круазо был хозяином "Золотого листа", Гард знал этого человека.
- Такой ход не по правилам, Эрнест, - сказал он. - Продолжайте разговор по поводу Хьюса.
- Надеюсь, вы ему потом скажете, что сами вынудили меня прибегнуть к его помощи? Отлично! Со мной за столиком сидел почтенный Хьюс.
Гард поднял телефонную трубку:
- Хьюса. Алло? Это я, Гард. Ты уже протрезвел, Хьюс? Хм, тебе уже пора привыкнуть к тому, что я всегда все знаю… Что?! В порядке служебных обязанностей?! Допустим, ты был в "Золотом листе" по служебным делам. Когда? Так. Прекрасно: мой агент пьет за одним столиком с Фойтом. Поздравляю!
Комиссар бросил трубку.
"Еще одно алиби, - тоскливо подумал он. - Хорошенький вечерок!"
Фойт внимательно глядел на задумавшегося комиссара, чуть-чуть покачивая носком ботинка. Гард думал долго, и Фойт успел несколько раз переложить ногу на ногу. Он очень не любил, когда комиссар умолкал. Он вообще не любил молчащих людей, угадывая большую опасность в них, нежели в говорящих. Кто его знает, что творится в голове молчащего человека, какие логические выкладки он там делает, к какому выводу придет? Когда же мысли человека на кончике языка, живется много спокойней, не говоря уже о том, что мысли вслух дают возможность подготовить достойный ответ…
Гард думал. Он думал о том, что слишком надежное алиби не менее подозрительно, чем его отсутствие. Надо же устроиться так, чтобы в момент убийства Пита Моргана сидеть в кафе за одним столиком с самым верным агентом Гарда! Алиби Грейчера тоже непробиваемо, хотя… хотя от сотрудников Института перспективных проблем можно ожидать всего, чего угодно.
- Только умоляю вас, комиссар, не увольняйте Хьюса, - сказал вдруг Фойт, не выдержав гнета молчания.
- И не подумаю, - спокойно сказал Гард. - Ведь вы же во сне видите его уволенным, Фойт. Вы его боитесь. С Хьюса хватит элементарной взбучки.
ТУПИК В ЛАБИРИНТЕ
Гибель гангстера волновала Гарда меньше, нежели смерть Лео Лансэре. Девять против десяти, что корни этого дела уходят в преступный мир, который для полиции, слава богу, не потемки. Кроме того, нельзя гнаться сразу за двумя зайцами.
Убийство Лансэре оставалось полной загадкой. Дневник его был необычен, образ жизни - зауряден, скрытая от всех работа - таинственна, намек на шефа - зловещ, способ убийства - банален. Но быть может, у Лансэре были приступы вялотекущей шизофрении? Ну что ж, задание определить его психическую полноценность уже дано, надо дождаться результата. Но, предположим, появление дневника объясняется шизофренией - что тогда? Дневник становился тривиальным бредом, важная работа - мифом, а смерть - еще более загадочной. Впрочем, возможны и другие перестановки: жизнь - самая высшая из математик.
На рассвете Гарду доставили медицинскую карточку Лео Лансэре, обязательную для всех сотрудников Института перспективных проблем, поскольку они часто имели дело с повышенной радиацией. Просмотрев сложенную в восемь раз картонку, в которой типографский шрифт перемежался записями врача. Гард разочарованно вздохнул. За последние три года Лансэре ни разу не обращался к врачам по собственной инициативе. Данные последнего профилактического осмотра свидетельствовали о легком неврозе - недомогании столь же обычном для современных людей, как элементарный насморк.
Комиссару после бессонной ночи никак не хотелось ехать к жене покойного, но ехать было необходимо. Заключение психиатра, изучающего дневник Лансэре, каково бы оно ни было, следовало подкрепить и собственными впечатлениями. Откуда их черпать, как не из беседы с Луизой?
… "Ягуар" мягко притормозил возле дачи. К машине подошел дежурный полицейский.
- Происшествий не было? - поеживаясь от утреннего холода, спросил Гард, совершенно уверенный в том, что вопрос напрасен.
- К ней кто-то приехал, комиссар, - быстро произнес полицейский, - но, как вы распорядились, я не стал задерживать.
- Правильно, - вяло заметил Гард. - Какой он из себя?
- Она встречала его у ворот. Коренастый, стриженый, лет тридцати пяти…
- Ага… Ну ладно.
Не удержавшись, Гард зевнул. У полицейского дрогнули мускулы щек, ему тоже зевалось, и он с трудом сдержался при комиссаре. Гард понимающе кивнул, и полицейский улыбнулся.
Сквозь густые кусты сирени едва проступала веранда. На ней жалко и ненужно горела под потолком электрическая лампочка. Гард неторопливо побрел по бетонной дорожке, с наслаждением дыша чистым воздухом и приглядываясь ко всему так, словно он был не официальным лицом, а ранним гостем, не уверенным, стоит ли будить хозяев. Дневной свет, отогнав мрачную таинственность ночи, превратил дачу и все вокруг нее в тихий, мирный уголок, дышащий спокойствием и уютом.
На веранде никого не было. Поднявшись по нескольким ступенькам, Гард заметил, что под перилами зачем-то прибита продольная планка. Струганое дерево уже потемнело. "Зачем здесь планка?" - мимоходом подумал Гард.
Дверь выглядела жидковатой; ее на честном слове держал английский замок, имеющий, скорее всего, символическое значение: стоило выдавить небольшое стекло, и так еле державшееся в неглубокой прорези, чтобы, просунув руку, изнутри отпереть замок. Комиссар невольно сравнил эту дверь с блиндажными запорами гангстерской квартиры и покачал головой.
Он стукнул негромко, но стекла веранды отозвались мелким дребезжаньем. Внутренняя дверь стремительно распахнулась, и в темном проеме возникла Луиза, прижимая у шеи ворот халата.
- Это я, Гард, - сказал комиссар.
Луиза и без того узнала Гарда, и на ее лице отразилось облегчение. Она поспешно пересекла веранду, повернула головку замка, но тот не поддавался, и ей пришлось налечь плечом на дверь.
- Прошу вас, входите, - сказала Луиза, смахивая с ближайшего стула детские игрушки. - Хотите чаю?
- Не откажусь, - сказал Гард. - Но лучше кофе, если вам все равно.
Луиза вышла кивнув. Гард сел за круглый столик, покрытый пластиковой клеенкой, и огляделся. На полу веранды были разбросаны вещи - так, словно их начали упаковывать в чемоданы, да и бросили. Комиссар решил не торопиться с выяснением, а вести себя так, будто он зашел без всякой цели - просто проведать бедную женщину. Луизе предстояло освоиться с приходом комиссара полиции. Ее внешнее спокойствие не обмануло Гарда, он знал нервную подоплеку такого покоя, способного в любую секунду взорваться истерикой, слезами или оцепенелым молчанием.