Они вошли, сели. Грейчер сразу же бросил красноречивый взгляд на лежавшие перед ним бумаги, давая понять Гарду, как дорого ему время. Гард пропустил мимо намек Грейчера. Минуту они сидели молча. Грейчер - с недовольным видом. Гард - изучая лицо профессора. Обыкновенное лицо с усталым, слегка надменным выражением знающего себе цену человека. Безукоризненная одежда, подстриженные скобкой усы, манеры английского джентльмена, вышколенного воспитанием.
Гард все еще испытывал странное состояние, появившееся после сумасшедшего рассказа Луизы. Разумеется, он не мог в него поверить, но и не мог освободить свои мысли от черного покрывала, которым они застилались. Состояние Гарда усугубилось заключением психиатра, изучившего дневник Лансэре. Оно было уклончивым, в нем говорилось об отклонении от нормы, но утверждалось одновременно, что психическим заболеванием автор дневника не страдает. Неясность казалась Гарду зловещим предзнаменованием и подстегивала его, толкая на решительные поступки.
- Итак? - Кажется, они одновременно произнесли это слово.
- Я все же хотел бы уяснить, - спокойно и решительно произнес Гард, - чем конкретно занимается ваша лаборатория и чем мог заниматься ваш покойный коллега.
Профессор скучающе посмотрел в окно, затем на Гарда:
- Моя тематика секретна, комиссар.
- Знаю, - сказал Гард. - Вот разрешение на знакомство с научной тематикой вашего института. Вас устраивает документ?
- Простите, кто вы по специальности? - вместо ответа сказал Грейчер, прочитав, однако, бумагу.
- Криминалист.
- Н-да.
Этим "н-да" профессор словно бы воздвиг между собой и комиссаром стену, с высоты которой мог снисходительно наблюдать за стараниями жалкого дилетанта, карабкающегося по головокружительной крутизне.
- Вы все равно ничего не поймете.
- Пускай вас это не волнует, профессор.
- Ну хорошо, - согласился Грейчер. - Моя лаборатория занимается проблемами трансфункций биоимпульсов тета-ритма и реформацией организма по конгруэнтным параметрам.
"Успокоился? - как бы сказал насмешливый взгляд профессора. - А теперь иди спать!"
Гард проглотил слюну и через силу спросил:
- Что это значит?
- Чтение лекции, надеюсь, не входит в мою обязанность?
- Но вы не можете отказывать полиции в помощи, - сухо сказал Гард. - Я могу расценить ваш отказ как умышленный.
- Зачем же? - добродушно произнес Грейчер. - Если позволите, я представлю себе, что передо мной сидит первоклашка, и в течение пяти минут популярно объясню то, что любому студенту давно известно.
- В вопросах криминалистики вы были бы тоже новичком, - не удержался Гард.
- Возможно, возможно, - с улыбкой сказал Грейчер. - Итак, вы что-нибудь слышали о биополе?
- Нет.
- Похвальная откровенность. Биополе - это, в крайнем примитиве, это… Не знаю, как и объяснить! Ладно, попробую. Итак, механическим остовом организма служит скелет. Информационным же костяком является биополе. Представьте себе, что организм - это здание. Кирпичи его связаны друг с другом цементом. Но кирпичи образуют здание не только благодаря цементу, а еще и благодаря чертежам архитектора. Понятно?
Гард кивнул, подумав при этом, каким великолепным панцирем служит ученому его специальность. Такой панцирь проницаем лишь для специалиста же. Но в глазах профана внешняя оболочка ученого кажется величественной, независимо от того, что под ней скрывается: гений или ничтожество, мудрец или… преступник.
- Я спрашиваю: понятно? - повторил Грейчер.
Гард вновь кивнул.
- Слава богу. Так вот, и у организма должен быть свой чертеж, как у здания, и свой цемент, скрепляющий клетки воедино. Вначале думали, что "чертеж" - это только генетический код клеток… Простите, вы знаете, что такое генетический код?
- Пожалуйста, продолжайте.
- Отлично. Что же касается "цемента", то прежде полагали, будто это электрохимические связи молекул. Но еще в тридцатых годах нашего столетия возникла идея биополя, которое одновременно является и "чертежом", и "цементом" организма. Впрочем, не совсем так… - Грейчер, увлекшись, встал и принялся ходить по кабинету, как ходят профессора по кафедре. Его определенно занимала роль учителя, поскольку комиссару полиции в этой ситуации отводилась роль ученика. - Да, не так. Листы чертежа не тождественны овеществленному чертежу: построенное здание есть здание, а чертеж на бумаге остается чертежом. Это понятно? Прекрасно. Примерно так же относится генетический код к биополю.
- То есть биополе - это организм? - тупо спросил Гард.
- Да нет же! - поморщился Грейчер. - Это нечто вроде… ну, вроде…
- Я понял вас так, профессор, что вы работаете над уяснением сущности биополя?
- Вы полагаете, что сам себе я эту сущность пока не уяснил? Благодарю вас, вы очень любезны!
Они отвесили друг другу джентльменские поклоны.
"Один - один", - не без ехидства подумал Гард.
- В сущности, вы правы, комиссар, - неожиданно согласился профессор. - Изучение всего биополя не под силу даже целому институту. Моя лаборатория занята определением некоторых его функций, лишь некоторых.
- Прекрасно, - сказал Гард, меняясь с профессором ролью, как это бывает в хоккее, когда обороняющиеся вдруг переходят в нападение так стремительно и неожиданно, что даже забывают сами об обороне. - Частный интерес Лео Лансэре тоже лежал в области биополя?
- Господин комиссар, я уже прошлый раз объяснял вам, что в частные увлечения своих сотрудников я не вмешиваюсь.
- То есть вы не знаете, чем занимался Лансэре?
- Не знаю.
- Это ложь, профессор.
- Что вы хотите этим сказать?
Они стояли посреди кабинета, чуть наклонившись друг к другу.
- Мне известно, профессор Грейчер, - четко произнес Гард, - что вы знали о сигма-реакции при отрицательном режиме.
Профессор упал в кресло.
- Откуда вам известен этот термин, комиссар?!
- По долгу службы мне приходится узнавать даже то, что я предпочитал бы не знать никогда в жизни.
- Но… Впрочем, это не важно, - быстро сказал Грейчер. - Ко мне часто обращаются сотрудники за советом. Лео Лансэре не был исключением.
- Почему вы прежде отрицали это обстоятельство? Каковы резоны скрывать от полиции ваше знакомство с работой ассистента? Я слушаю вас, профессор Грейчер!
- Надеюсь, комиссар, все это не дает вам основания подозревать меня…
- Почему же не дает? - спокойно перебил Гард. - Не исключено, что эти резоны как-то связаны с гибелью вашего ассистента.
- Ну знаете…
Грейчер по-прежнему восседал в кресле, по-прежнему был похож на английского джентльмена, но он уже был не целым джентльменом, а как бы собранным из осколков. Он любезно предложил Гарду сесть, но в голосе его уже исчезли нотки превосходства и бесстрашия.
- Ладно, - сказал он устало. - Я все объясню. Я действительно знал о работе Лансэре. И я скрыл это намеренно. Возможно, это моя ошибка, но в ней виноваты вы, комиссар. Каково невинному человеку оказаться в шкуре подозреваемого убийцы? Вы тогда напугали меня, комиссар Гард, своим неприкрытым подозрением. В такой ситуации пойдешь на все, лишь бы откреститься от обвинения. Какое счастье, что в тот злополучный вечер меня угораздило быть в клубе!
- Да, это ваше счастье, - сказал Гард. - Но вы заявили мне тогда, что незнакомы с работой Лансэре, еще не зная, что он убит! Да, профессор! Как это понимать?
Грейчер отшвырнул ручку, она с треском прокатилась по столу.
- Потому что Лансэре взял с меня слово, что я никому и никогда не скажу о его работе! Ясно? Когда я не знал, что он убит, я молчал из этих соображений, а когда узнал - из других. Вы довольны моим объяснением, господин криминалист?
"Крепкий ответ!" - с невольным уважением подумал Гард.
- Извините, профессор, я не хотел вас оскорбить ("Отступаю, отступаю", - тоскливо подумал комиссар), но моя обязанность проверить все ходы и варианты.
Оба умолкли не сговариваясь, чтобы передохнуть после первого тура борьбы. То, что они защищают разные ворота, что от количества забитых голов зависит судьба нераскрытого преступления, понимали, вероятно, они одинаково. И как только раздался неслышный удар гонга, они вновь заняли свои места, едва успев залечить полученные раны. Второй тайм начался атакой комиссара Гарда:
- Вернемся к работе Лео Лансэре. Итак, в чем ее сущность?
- Дорогой комиссар, в науке есть вещи, о которых постороннему, неподготовленному человеку, как вы правильно заметили, лучше не знать. Спокойней спится.
- Я не из пугливых.
Грейчер пропустил замечание мимо ушей:
- Работа Лансэре в числе именно таких работ. Если я изложу вам ее сущность, вы откроете дверь не из лабиринта, а в лабиринт.
- Об этом я догадывался и прежде, профессор. Не стесняйтесь, я вас слушаю.
- Хорошо. Я постараюсь быть точным и искренним. Когда имеешь дело с таким проницательным умом, как ваш, понимаешь, как опасна неискренность. - Грейчер улыбнулся, видимо надеясь вызвать ответную улыбку.
Но Гард не ответил.
- Позвольте задать вам вопрос: что вы делаете, когда вам нужно переписать магнитофонную запись с одной ленты на другую?
- Подключаю магнитофон к магнитофону, - как школьник, ответил Гард.