- Послушай-ка, друг! Если ты хочешь сообщить нам что- нибудь важное, так давай выкладывай. А коли нет, и ты нас просто дурачишь, так считай, что ошибся адресом. Вот что я тебе хотел сказать.
- И сказал-таки довольно неплохо. Люблю, когда так говорят. Ты как раз подходящий для него человек - такие ему и нужны. Прощайте же, друзья, прощайте. Да вот еще: когда вы его увидите, передайте, что я решил на этот раз к нему не присоединяться.
- Ну нет, парень, тебе не удастся заморочить нам голову, во всяком случае, не таким грубым манером. Легче всего сделать вид, что тебе известна какая-то великая тайна.
- Прощайте, друзья, прощайте.
- Прощай и ты, - сказал я. - Пойдем, Квикег, оставим этого помешанного в покое. Однако, как твое имя?
- Илия.
Я мысленно повторил: "Илия", и мы с Квикегом зашагали прочь, каждый по-своему объясняя поведение однорукого оборванца. Мы сошлись на том, что он просто жулик, хоть и корчит из себя пророка. Но не прошли мы и сотни ярдов, как, сворачивая за угол, я случайно оглянулся назад и увидел Илию, который следовал за нами в некотором отдалении. Почему-то это так поразило меня, что я ничего не сказал Квикегу и шел молча, опасаясь про себя, что и незнакомец свернет за нами. Он свернул, и я подумал, что, вероятно, он преследует нас, хотя никак не мог себе представить, зачем ему это понадобилось. Обстоятельства нашей встречи в сочетании с его неясными иносказаниями, полунамеками и полуразоблачениями разбудили мои вчерашние опасения и мрачные предчувствия, связанные с капитаном Ахавом. Я твердо решил выяснить, действительно ли этот оборванец преследует нас, и с этой целью мы с Квикегом перешли на Другую сторону улицы и повернули обратно. Но Илия прошел мимо, по-видимому, не замечая нас. Это успокоило меня, и я снова подумал, что он просто обманщик и не следует обращать внимания на его слова.
Глава четырнадцатая
Приготовления
На следующий день, после того, как Квикега зачислили в команду, всем матросам "Пекода" сообщили, чтобы они доставили на борт свои пожитки, потому что корабль может отплыть в любое время. Мы с Квикегом тоже привезли свои вещи, а сами решили провести еще ночь на берегу, зная, что нередко предупреждение делается заранее, часто за несколько дней до отплытия. И в этом нет ничего удивительного: перед длительным плаванием всегда бывает столько забот, что очень трудно точно предсказать, когда корабль будет оснащен полностью.
Всякому известно, какое бесконечное множество вещей - кровати, сковородки, ножи и вилки, лопаты и клещи, салфетки и щипцы для орехов и еще множество самых разнообразных предметов - необходимо в домашнем хозяйстве.
Что же сказать о китобоях, которым три года нужно будет вести хозяйство в открытом океане, вдали от бакалейщиков, уличных торговцев, врачей, пекарей и банкиров? И хотя это относится и к торговым судам, но все же не в такой степени, как к китобойным, ибо, помимо необычайной длительности китобойного рейса и многообразия предметов, необходимых для промысла, нужно помнить также о том, что из всех судов китобойцы подвержены всякого рода несчастным случайностям и у них особенно часто теряются и портятся те предметы, от которых зависит успех плавания. Отсюда возникает необходимость в запасных вельботах, запасном рангоуте, запасных гарпунах и линях - решительно во всем запасном, кроме капитана и самого корабля.
Ко времени нашего прибытия в Нантакет трюмы "Пекода" уже были почти заполнены запасами говядины, сухарей, пресной воды, топлива, железных обручей и бочарной клепки. И все же предстояло еще раздобыть немало разнообразных вещей.
В этом завершающем деле главным лицом была сестра капитана Вилдада, тощая леди, женщина неутомимая и добросердечная, которая, видимо, решила, что, насколько это
зависит от нее, на "Пекоде" не должно быть недостатка ни в чем.
То она приносила на корабль банку солений для кладовой стюарда, то приходила со связкой перьев, чтобы положить их в стол старшего помощника, где хранится судовой журнал, то с куском фланели, на случай, если у кого-нибудь заболит поясница. Не было еще женщины, которая так заслужила бы данное ей имя, ибо звали этого ангела-храни- теля Чэрити, что означает - милосердие. Все на корабле называли ее сестрицей Чэрити, и действительно, она, как сестра милосердия, суетилась в каютах и кубрике, готовая приложить руку и сердце ко всему, что обещает удобство, утешение и безопасность обитателям корабля. В последний день эта прекрасносердечная особа потрясла всех нас, явившись на корабль с длинным черпаком для китового жира в одной руке и с еще более длинной китобойной острогой - в другой.
Не отставали от нее в заботах о снаряжении "Пекода" и Вилдад с Фалеком.
Вилдад повсюду носил с собой длинный список необходимых вещей и всякий раз, как прибывал новый груз, делал в этом списке пометки, а Фалек то и дело выскакивал из своей костяной берлоги, прихрамывая подбегал к люкам и орал на тех, кто работал внизу, потом орал на тех, кто работал наверху, и, не переставая орать, снова удалялся в свой вигвам.
В эти последние дни мы с Квикегом часто бывали на судне, и я всякий раз интересовался здоровьем капитана Ахава и тем, как скоро он явится на свой корабль. На все вопросы мне отвечали, что ему все лучше и лучше и что его ожидают со дня на день.
Будь я с собой совершенно честен, я бы, конечно, отметил, что мне вовсе не улыбается перспектива отправиться в столь долгое путешествие, даже не взглянув на человека, который станет моим неограниченным владыкой, лишь только судно выйдет в открытое море. Но когда очень увлечен делом, то, и сам не замечая этого, стараешься скрыть от себя свою тревогу. Так было и со мной. Я просто старался не думать о капитане Ахаве.
Наконец было объявлено, что завтра корабль отплывает. Утром и я и Квикег проснулись ни свет ни заря и сразу же отправились на пристань.
Глава пятнадцатая
На борту
Когда мы приблизились к морю, было уже около шести часов, но серая, туманная заря только еще занималась.
- Смотри-ка, Квикег, - сказал я. - Вон уже кто-то бежит к "Пекоду". Наверное, мы отплываем на рассвете. Пошли скорей!
- Стойте! - неожиданно раздался голос, и вдруг между нами протиснулся Илия, положил руки нам на плечи и, пристально вгляды-ваясь то в одного, то в другого, спросил: - Туда?
- Эй, ты, руки прочь! - сказал я.
- Вы на корабль?
- На корабль. Но тебе-то что за дело? Известно ли вам, мистер Илия, что вы нам изрядно надоели?
- Нет, нет, этого я не знал, - ответил он, медленно переводя с меня на Квикега свой удивленный и странный взгляд.
- Илия, - сказал я, - мы были бы вам очень обязаны, если бы вы оставили нас в покое. Мы сегодня уходим в море- в Тихий и Индийский океаны, - мы спешим и вовсе не собираемся из-за вас задерживаться.
- Спешите? И думаете к завтраку вернуться?
- Квикег, он стукнутый, - сказал я. - Пошли.
- Э-хей! - заорал Илия, когда мы отошли на несколько шагов.
- Не обращай внимания, - сказал я Квикегу, - идем.
Но он снова подкрался к нам и, неожиданно хлопнув
меня ладонью по плечу, спросил:
- А ты видел, что на корабль вроде бы прошли сейчас какие-то люди?
Застигнутый врасплох этим простым вопросом, я остановился и ответил:
- Да, мне показалось, что я видел четверых или пятерых мужчин, но было еще так темно, что я мог ошибиться.
- Темно? - повторил Илия. - Ну что ж, прощайте.
И мы снова расстались с ним, но он опять подкрался сзади и, дотронувшись до моего плеча, шепнул:
- А ты попытайся теперь отыскать их на корабле.
- Отыскать, кого?
- Прощайте, прощайте! - отозвался он, снова удаляясь от нас. - Я хотел только предупредить, но это бесполезно… Вижу: все одно к одному, что ж, дело ваше… Подмораживает сегодня, а?.. Ну, счастливого пути. Надеюсь, встретимся не скоро… Разве что перед Высшим Судом. - И с этими безумными словами он наконец исчез, оставив меня в немалом недоумении.
Ступив на палубу "Пекода", мы нашли корабль погруженным в глубочайшую тишину. Нигде ни души, капитанская каюта заперта изнутри, люки задраены и завалены бухтами канатов. Мы прошли на бак и отыскали там один незакрытый люк. Разглядев внизу свет, спустились по трапу и увидели старика-такелажника, который, закутавшись в драный бушлат и положив лицо на согнутые руки, растянулся на двух сдвинутых сундуках. Он крепко спал.
- Интересно, - спросил я Квикега, - куда могли деться те люди, которые прошли на корабль перед нами?
Оказалось, что тогда, на пристани, Квикег вовсе ничего не заметил и, если бы не странные вопросы Илии, то я был бы склонен думать, что мне лишь померещились те фигуры в предутреннем тумане. Но я постарался отогнать свою тревогу и сказал Квикегу, что, пожалуй, нам тоже, как и этому такелажнику, стоит пристроиться здесь до утра.
Квикег согласился со мной, ощупал зад спящего и, убедившись, что он достаточно мягкий, преспокойно на нем уселся.
- Что ты делаешь? - воскликнул я. - Вставай скорее!
- Почему? - удивился Квикег. - Очень удобная места. У нас дома моя всегда так сидела.
- Да ведь ему тяжело, посмотри, как он дышит; я просто не понимаю, как он еще не проснулся.
Квикег пересел на сундук поближе к голове старика и разжег свой томагавк, а я уселся на другом сундуке возле ног старика. Мы по очереди затягивались из трубки, передавая ее друг другу. Квикег рассказал, что у него на родине нет ни диванов, ни кресел, а цари и вожди племен имеют обыкновение откармливать несколько лежебок из низших сословий, чтобы использовать их в качестве кушеток. Во время прогулок не надо брать с собой складного стула, живая мебель идет за вами и укладывается под