С минуту я стоял в нерешительности, озадаченный этим неожиданным приказанием, и не знал, отнестись ли к нему серьезно или посчитать шуткой. Но капитан Фалек, собрав у глаз все свои морщины, смотрел на меня грозно и повели-тельно.
Пройдя на нос, я выяснил, что судно, мерно покачиваясь на волнах, стоит на якоре, нацелившись в открытый океан. Передо мной был беспредельный простор, чрезвычайно угрюмый и однообразный - взгляду не на чем было остановиться.
- Ну, что скажешь? - проговорил капитан Фалек, когда я вернулся, - что ты видел?
- Ничего особенного, - ответил я, - только вода и вода. Но горизонт просматривается неплохо и, по-моему, приближается шторм.
- Так как же насчет того, чтобы поглядеть мир? Может, не стоит ради этого огибать мыс Горн, а? Можно глядеть на мир и стоя на берегу.
Но эти рассуждения не поколебали моего решения стать китобоем, а "Пекод" - судно не хуже, а, может быть, и лучше других; все это я высказал капитану Фа- леку, и он, видя мою решимость, согласился зачислить меня в команду.
- Ну что ж, - добавил он, - отправляйся за мной, и я внесу тебя в списки.
Глава одиннадцатая
Капитан Фалек и капитан Вилдад
Спустившись вместе с Фалеком в капитанскую каюту, я увидел там личность, в высшей степени необычайную и удивительную. Оказалось, что это и есть капитан Вилдад, второй из двух основных собственников корабля. Остальные акции принадлежали множеству пайщиков - вдовам, сиротам и другой бедноте - доля которых в общем капитале не превышала стоимости одного бревна, или доски, или двух-трех гвоздей в корпусе корабля.
Этот Вилдад начал с роли корабельного юнги, потом стал гарпунщиком, затем - командиром вельбота, первым помощником капитана, капитаном и, наконец, судовладельцем; его бурная карьера была окончена в возрасте шестидесяти лет, и он давно уже не покидал суши.
Вилдад был человеком весьма набожным, однако все знали его как неисправимого старого скупердяя, а на море он в свое время был известен жестоким обращением с матросами. Он ухитрялся вытягивать из своих людей все жилы и при этом, говорят, никогда не бранился, а только пристально поглядывал на матросов своими мутными глазами, и этого было достаточно для того, чтобы каждый тут же хватался за что попало - хотя бы за молоток или свайку - и принимался работать, как одержимый. Не знаю, каким образом жестокосердие уживалось в нем с набожностью, но думаю, что он давно уже овладел той весьма распространенной мудростью, что религия - это одно, а жизнь - совсем другое.
Когда я вслед за Фалеком вошел в каюту, Вилдад сидел там прямой как палка; в черном застегнутом наглухо сюртуке, водрузив на нос очки и чопорно скрестив ноги, он был поглощен чтением толстого фолианта.
- Эй, Вилдад! - вскричал капитан Фалек. - Ты занят все тем же, да? На моей памяти ты вот уже тридцать лет читаешь святое писание. Докуда же ты дошел?
Вилдад, по-видимому, давно привык к насмешкам своего компаньона и, не обращая на них внимания, неторопливо
отвел глаза от книги, а, увидев меня, вопросительно поглядел на Фалека.
- Говорит, что он моряк, - сказал Фалек, - хочет по-ступить к нам.
- Ты желаешь служить на "Пекоде"? - тусклым голосом спросил Вилдад.
- Желаю, - ответил я.
- Как он тебе кажется, Вилдад? - спросил Фалек.
- Подойдет, - ответил Вилдад, окинув меня взглядом, и тут же снова обратился к библии, читая ее по складам и до-вольно громко бормоча себе под нос каждое слово.
Фалек отпер сундук, достал из него корабельные документы и уселся за небольшой столик, поставив перед собой чернильницу. Я подумал, что теперь самое время решить, на каких условиях мне стоит согласиться принять участие в этом предприятии. Я уже знал, что на китобойных судах жалованья не платят, а вся команда, включая капитана, получает определенную часть доходов от промысла. Каждый получает такую долю прибыли, которая соответствует важности ис-полняемой им на корабле работы. Я понимал, что мне, новичку, вряд ли положат солидную долю, но поскольку морское дело я все-таки знал и мог стоять за штурвалом, то можно было предположить, что мне дадут ну, хотя бы 275-ю долю. И хотя 275-я часть прибыли, даже если наше плавание и будет удачным, составит весьма небольшую сумму, - все- таки это лучше, чем ничего, не говоря уже о том, что три года я буду есть и спать совершенно бесплатно.
Вы, может быть, скажете, что это довольно жалкий способ накопления капитала. Что ж, вы правы, но я не из тех, кто мечтает стать богачом; с меня довольно, если мир предо-ставит мне кров и пищу на то время, что я гощу на этом свете. Короче говоря, я ожидал, что мне предложат 275-ю долю доходов, но не удивился бы, если бы она оказалась и 200-й - ведь я здоров, силен и ловок.
Пока Фалек тщетно пытался очинить перо своим карманным ножом, старый скупердяй Вилдад, которому, как я предполагал, совсем не безразлично, на каких условиях я наймусь на корабль, не обращая на нас никакого внимания и удобно расположившись с книгой на коленях, словно дома перед камином, бормотал себе под нос слова из библии: "Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль…"
- Доль, капитан Вилдад, - перебил его Фалек, - не
моль, а доль, да, да, вот именно; какую же долю мы этому юноше?
- Тебе самому это ведомо, - погребальным тоном сказал Вилдад. - Семьсот семьдесят седьмая доля будет для него не слишком велика. - И не ожидая ответа компаньона, он продолжал читать: "… на земле, где моль и ржа истребляют…"
"Да, уж не слишком! - подумал я. - Еще как не слишком! Уж он-то позаботится, чтобы я не собрал на земле больших сокровищ, которые все равно истребят моль и ржа".
- Ах, лопни твои глаза, Вилдад! - воскликнул Фалек. - Неужто мы обманем этого юношу? Нет, старина, надо при-бавить.
- Семьсот семьдесят седьмая, - повторил Вилдад, не отрывая глаз от библии и продолжая читать. "Ибо где сокровище ваше, там будет и сердце ваше".
- Записываю его на трехсотую долю, - заявил Фалек. - Ты слышишь, Вилдад? Я говорю, трехсотая доля…
- Капитан Фалек, - торжественно произнес Вилдад, отложив библию, - сердце твое великодушно, но ты не должен забывать своего долга по отношению к другим владельцам этого судна; ведь многие из них вдовы и сироты, а слишком щедро наградив этого юношу, ты лишишь их куска хлеба. Мы дадим ему семьсот семьдесят седьмую долю, капитан Фалек!
- Эй ты, Вилдад! - заревел Фалек, вскочив на ноги и с грохотом бегая по каюте. - Ах, чтоб ты лопнул, капитан Вилдад! Да если бы я следовал твоим советам, то у меня на совести уже скопился бы такой балласт, что от него пошло бы ко дну самое большое судно, какое только огибало мыс Горн!
- Капитан Фалек, - твердо ответил ему Вилдад, - я не знаю, сколь глубоко сидит в воде твоя совесть, но ты упор-ствуешь в своих прегрешениях, и я весьма опасаюсь, что твоя совесть дала течь, из-за которой в конце концов пойдешь ко дну ты сам, капитан Фалек, и прямо в преисподнюю.
- В преисподнюю? В преисподнюю? Ты меня смертельно оскорбил, капитан Вилдад. Попробуй только еще раз сказать мне это, и я за себя не ручаюсь! Да, да, не ручаюсь! Я могу живого козла проглотить вместе со шкурой и рогами! А тебя… Вон отсюда, унылый ханжа, сын деревяшки! Вон- прямым кильватером!..
С этими словами он кинулся на Вилдада, но Вилдад уклонился от него с каким-то неожиданным скользящим проворством.
Встревоженный столь яростной ссорой между двумя вла-дельцами корабля и начав уже сомневаться, стоит ли вообще поступать на судно с такими сомнительными хозяевами, я отошел к двери, чтобы пропустить Вилдада, уверенный, что он побежит от гнева своего компаньона. Но, к моему изумлению, он как ни в чем не бывало уселся на место и, казалось, был совсем спокоен. По-видимому, он уже вполне свыкся с пылким характером своего нечестивого товарища. Что же касается Фалека, то он, как бы извергнув из себя весь запас гнева, смиренно вернулся за стол, еще слегка подергиваясь от пережитого возбуждения.
- Уф-ф, - пропыхтел он наконец, - кажется, шквал прошел мимо. Вилдад, ты когда-то был мастером затачивать острогу, очини-ка мне это перо, мой нож притупился. Вот так, спасибо. Ну, юноша, как ты сказал тебя зовут? Измаил, что ли? Так вот, Измаил, я записал тебя на трехсотую долю.
- Капитан Фалек, - сказал я, - у меня есть товарищ, он тоже хочет наняться на корабль - можно его завтра привести?
- Ясное дело, - ответил Фалек, - веди его, и мы на него посмотрим.
- А ему какая доля понадобится? - пробурчал Вилдад, взглянув на меня поверх библии.
- Да не волнуйся ты об этом, Вилдад, - сказал Фалек и, обращаясь ко мне, добавил: - Ходил он когда-нибудь за китами?
- Он перебил столько китов, что и не сочтешь, - ответил я.
- Ну, так приводи его к нам.
И, подписав бумаги, я удалился, уверенный в том, что удачно справился с возложенной на меня задачей и угодил именно на то судно, которому Йоджо доверил доставку нас с Квикегом за мыс Горн.
Однако, не пройдя и нескольких шагов, я сообразил, что так и не увидел капитана, с которым мне придется плавать, и, хоть я и знал, что нередко корабль уже бывает снаряжен, команда набрана и китобоец готов отдать концы, а капитана все еще нет на борту - ведь путешествие его продолжительно, а отдых краток, - но все же подумал, что хорошо было бы взглянуть на него хоть разок, прежде чем окончательно и бесповоротно отдать себя в его руки. Я повернул назад и, обратившись к Фалеку, поинтересовался, где можно увидеть капитана Ахава.
- На что тебе капитан Ахав? Все в порядке. Ты принят.
- Да, но мне хотелось бы на него посмотреть.