А ты стал очень похож на него, потому что с прошлого года переехал к нам. — Он вернулся к своей газете.
Спустя минуту, Дуглас прервал молчание.
— Дед!
— Ну что?
— А что, если у человека нет сердца, или легких, или желудка, а с виду он такой же, как и все?
— Я думаю, это было бы чудом.
— Да нет, я не про чудеса. Что, если он совсем другой внутри, не такой как я?
— Ну, наверное, тогда его нельзя будет назвать человеком, а?
— Конечно, дед. А у тебя есть сердце и легкие?
Дед поперхнулся:
— Честно говоря, не знаю. Никогда не видел их. Даже рентген никогда не делал.
— А у меня есть желудок?
— Конечно есть, — закричала бабушка из кухни. — Попробуй не покормить его. И легкие у тебя есть. Ты кричишь так, что покойника разбудишь. А еще у тебя есть грязные руки. Ну-ка, марш мыть их! Ужин готов. И ты, дед, давай к столу скорее.
Тут начали спускаться жильцы, и деду уже некогда было спрашивать, с чего это Дуглас вдруг заинтересовался такими вопросами.
За столом жильцы разговаривали и перебрасывались шутками, только Каберман сидел молча и нахохлившись. Разговор от политики перешел к таинственным преступлениям, происходившим в городе.
— А вы слышали про мисс Ларсен, которая жила напротив раввина? — спросил дедушка, оглядывая жильцов. — Ее нашли мертвой с какими-го непонятными следами на теле. А выражение лица у нее было такое, что сам Данте съежился бы от страха. А другая женщина, как се фамилия? Уайтли, кажется. Она исчезла и все еще не найдена.
— Да, такие вещи частенько происходят, — вмешался мистер Бриц, который работал механиком в гараже.
— А все потому, что полиция ни черта не хочет делать.
— Кто хочет добавки? — спросила бабушка.
Но разговор все вертелся вокруг разных смертей. Кто-то вспомнил, что на прошлой неделе умерла Марион Барцуман с соседней улицы. Говорили, что от сердечного приступа.
— А может и нет? — А может и да?
— Да вы с ума сошли! Может, хватит об этом за столом?
И так далее.
— Кто его знает, — сказал мистер Бриц. — Может быть, в нашем городе завелся вампир?
Мистер Каберман прекратил жевать.
— В тысяча девятьсот двадцать седьмом голу вампир? Да не смешите меня, — сказала бабушка.
— А почему бы и нет? — возразил Бриц. — А убить его можно только серебряной пулей. Вампиры боятся серебра. Я сам где-то читал об этом. Точно помню.
Дуглас в упор смотрел на Кабермана, который ел деревянным ножом и вилкой и носил в кармане только медные центы.
— До глупости все это, — сказал дедушка. — Никаких вампиров не бывает. Все это вытворяют люди, по которым тюрьма плачет.
— Извините меня, — поднялся мистер Каберман. Ему пора было идти на ночную работу.
На следующее утро Дуглас видел, как он вернулся. Днем, когда бабушка, как обычно, ушла в магазин, он минуты три стоял перед дверью Кабермана. Оттуда не доносилось ни звука. Тишина была зловещей.
Дуглас пошел на кухню, взял связку ключей, серебряную вилку и три цветных стеклышка, которые он вытащил вчера из мусорного ящика.
Наверху он вставил ключ в замочную скважину и повернул его. Дверь медленно открылась.
Портьеры на окнах были задернуты, и комната была в полутьме. Каберман лежал в пижаме на неразобранной постели. Дыхание его было ровным и глубоким.
— Хэлло, мистер Каберман!
Ответом ему было все то же спокойное дыхание жильца.
— Мистер Каберман, хэлло!
Дуглас подошел вплотную к кровати и пронзительно закричал:
— Мистер Каберман!
Тот даже не пошевелился. Дуглас наклонился и вонзил зубья серебряной вилки в лицо спящего.
Каберман вздрогнул и тяжело застонал.
Дуглас вытащил из кармана голубое стеклышко и приложил его к глазам. Он сразу оказался в голубом мире. Голубая мебель, голубые стены и потолок, голубое лицо Кабермана, его голубые руки. И вдруг..