Сент Ив - Роберт Стивенсон

"Сент-Ив" - последний роман великого Стивенсона, ничем не уступающий его признанным шедеврам "Острову сокровищ" и "Черной стреле".

Роман, который так и остался незаконченным - был восстановлен по черновикам автора. Увлекательная история французского юноши, оказавшегося во время Наполеоновских войн одним из многочисленных британских военнопленных. История его опасных и увлекательных приключений и трудной, многогранной политической игры, в которую он неожиданно для себя оказался втянут. Книга, которую читаешь, буквально затаив дыхание...

Содержание:

• Глава I. Рассказ о льве, стоящем на задних лапах 1

• Глава II. Рассказ о паре ножниц 4

• Глава III. В действие вступает майор Шевеникс, а Гогла сходит со сцены 5

• Глава IV. Сент-Ив получает пачку ассигнаций 7

• Глава V. Сент-Иву показывают некий дом 9

• Глава VI. Побег 11

• Глава VII. "Лебяжье гнездо" 13

• Глава VIII. Курятник 14

• Глава IX. Втроем хорошо, а четвертый уже лишний 15

• Глава Х. Гуртовщики 18

• Глава XI. Большой северный тракт 20

• Глава XII. Я следую за крытой повозкой почти до места назначения 23

• Глава XIII. Я знакомлюсь с двумя своими соотечественниками 25

• Глава XIV. Странствия в крытой повозке 27

• Глава XV. Нечаянная встреча с конторщиком мистера Роумена 28

• Глава XVI. Виконт мистера Роули возвращается домой 32

• Глава XVII. Сумка для бумаг 33

• Глава XVIII. Мистер Роумен разносит меня в пух и прах 35

• Глава XIX. Вся правда о том, какая каша заварилась в Эмершеме 37

• Глава XX. После бури 39

• Глава XXI. Я становлюсь обладателем малиновой кареты 41

• Глава XXII. Нрав и познания мистера Роули 43

• Глава XXIII. Приключения беглой парочки 45

• Глава XXIV. Хозяин гостиницы в Керкби-Лонсдейле 48

• Глава XXV. Я знакомлюсь с веселым сумасбродом 49

• Глава XXVI. "Лебяжье гнездо" ночью 51

• Глава XXVII. Воскресенье 53

• Глава XXVIII. Что произошло в понедельник. Вечер у мистера Робби 55

• Глава XXIX. Что произошло во вторник. Сеть затягивается 58

• Глава XXX. Что произошло в среду. Крэмондская академия 60

• Глава XXXI. Что произошло в четверг. Бал в благородном собрании 63

• Глава XXXII. Что произошло в пятницу утром. Гордиев узел разрублен 66

• Глава XXXIII. Несуразные воздухоплаватели 69

• Глава XXXIV. Капитан коленсо 72

• Глава XXXV. В Париже. Ален выкладывает свой последний козырь 76

• Глава XXXVI. Я еду за Флорой 80

• Примечания 82

Роберт Луис Стивенсон
СЕНТ-ИВ

Глава I. Рассказ о льве, стоящем на задних лапах

В мае 1813 года счастье изменило мне, и я все-таки попал в руки неприятеля. Я знал английский язык, и это определило род моих занятий в армии. Хотя у меня, конечно, и в мыслях не было, чтобы солдат мог отказаться от опасного предприятия, однако быть повешенным как шпиону - что может быть ужаснее! Поэтому, когда меня объявили военнопленным, на душе у меня сразу полегчало. В Эдинбургский замок, стоящий посреди города на вершине огромной скалы, меня бросили вместе с несколькими сотнями товарищей по несчастью; все они, как и я, были рядовые и волею случая почти все - невежественные парни из простонародья. Знание английского языка, которое ввергло меня в эту беду, теперь весьма ощутимо мне помогало. Оно давало множество преимуществ. Часто я исполнял роль толмача: по просьбе одних переводил приказы, по просьбе других - жалобы, перезнакомился с офицерами охраны, и кое-кто из них относился ко мне вполне благожелательно, иные же едва ли не по-приятельски. Один молодой лейтенант охотно сражался со мною в шахматы - а игрок я был весьма искусный - и в награду за гамбиты угощал меня превосходными сигарами. Майору крепостного батальона я давал во время завтрака уроки французского языка, и в благодарность он иной раз приглашал меня разделить с ним трапезу. Звали его Шевеникс. Он был важен, как тамбурмажор, и себялюбив, как истый англичанин, но ученик в высшей степени добросовестный и человек в высшей степени честный.

Мог ли я предположить в ту пору, что этот прямой, как палка, офицер с непроницаемым лицом станет в дальнейшем между мною и самыми заветными моими мечтами, что по милости этого аккуратного, педантичного, невозмутимого офицера корабль судьбы моей едва не потерпит крушение! Нельзя сказать, чтобы он пришелся мне по сердцу, но я относился к нему с доверием, и хотя это, быть может, пустяк, однако мне приятно было получить от него табакерку, в которой лежал золотой. Ибо, как ни странно, видавшие виды мужи, испытанные солдаты способны едва ли не впасть в детство; проведя недолгий срок в тюрьме, а ведь это в последнем счете почти все равно, что в детской, они погружаются в мир ничтожных ребяческих интересов и мечтают и строят планы, как бы разжиться сахарным печеньем или понюшкой табаку.

Мы, заключенные, являли собою жалкое зрелище. Все офицеры обещали не участвовать более в военных действиях, и их под честное слово выпустили из крепости. Почти все они снимали комнаты в предместьях Эдинбурга у небогатых семейств, наслаждались свободой и рьяно поддерживали дурные вести об императоре, которые почти все время приходили в Англию. Случилось так, что среди оставшихся в крепости военнопленных один только я был благородного происхождения. Меня окружали по большей части невежественные итальянцы из полка, которому жестоко досталось в Каталонии, да еще землекопы, давильщики винограда и дровосеки, неожиданно, против их воли приобщенные к славному племени солдат. Нас связывал лишь один общий интерес: каждый, у кого были не вовсе уж неумелые руки, проводил долгие часы плена, изготовляя разные забавные пустячки и "парижские безделушки", и всякий день, в установленное время, тюрьму нашу наводняли толпы местных жителей: они приходили порадоваться нашему несчастью или - эта мысль не так обидна - упиться своим торжеством. У одних доставало благоприличия смотреть на нас со смущением либо с сочувствием. Другие же вели себя попросту оскорбительно, глазели на нас, разинув рты, точно на бабуинов, пытались обратить нас в свою грубую северную веру, точно мы были дикари, или мучили нас рассказами о бедствиях, которые терпит французская армия. Но все эти назойливые посетители - и те, кто был к нам расположен, и недоброжелатели, и равнодушные - все-таки облегчали нашу участь: почти каждый покупал что-нибудь из наших несовершенных изделий. И оттого среди пленников воцарился дух соперничества. У одних руки были на редкость искусны (ведь французы всегда славились своей одаренностью), и они выставляли на продажу истинные чудеса мастерства и вкуса. Другие обладали довольно привлекательной внешностью; красивое лицо, как и красивый товар, в особенности же юный возраст (он вызывал у наших посетителей сострадание) тоже становились источниками дохода. А третьи, кое-как знакомые с английским языком, умели лучше расхвалить посетителям свои немудреные изделия. О преимуществах искусных мастеров мне нечего было и мечтать, ибо руки у меня были, как крюки. Зато другими преимуществами я отчасти обладал и, находя, что коммерция вносит в нашу жизнь разнообразие, отнюдь не желал, чтобы они пропадали втуне. Я никогда не презирал искусства вести беседу, в каковом искусстве - и это составляет предмет нашей национальной гордости - может преуспеть любой француз. Для каждого рода посетителей у меня имелась своя манера обращения, и даже наружность моя менялась по мере надобности. Я никогда не упускал случая польстить посетительнице либо, если имел дело с мужчиной, - военной мощи Англии. А ежели похвалы мои не достигали цели, ухитрялся прикрыть отступление уместной шуткой, и меня нередко называли "оригиналом" или "забавником". Таким образом, хотя игрушечных дел мастер я был никудышный, из меня вышел недурной коммерсант, и у меня вполне хватало денег на те скромные лакомства и поблажки, о которых так мечтают дети и заключенные.