Русский военный клипер "Орион", оказавшийся в дни Великого Октября в Плимуте, англичане намерены включить в экспедиционный корпус, отправляющийся в Россию для подавления революции. Но русские моряки решили бежать и прорываться во Владивосток.
Трудный путь, насыщенный опасностями и приключениями, пришлось проделать морякам, вставшим на сторону революции. Путь этот полон романтики морской службы и экзотики дальних странствий.
Содержание:
На рейде 1
После учений 2
Визит к адмиралу 6
Новые осложнения 9
Побег 11
Квадрат 34 13
"Борзая" 14
Игра в кости 18
Три чужестранца 20
Мечты и действительность 21
На встречных курсах 24
Ровный ветер 29
Штиль 33
Шторм Петрель 35
Погоня 37
"Синяя птица" 40
Яванское море 41
Голубой Ли 44
Уставший тайфун 45
Партийное собрание 46
Ставка - жизнь 47
Праздник в честь бога Шивы 48
"Белая лошадь" 53
Черная тень 53
Цусима 54
"Удар копытом" 59
Концы в воду 63
Родные берега 66
В плененном городе 68
Тяжелые дни Гарри Смита 72
"Огонь открываем мы!" 73
Сергей Жемайтис
Клипер "Орион"
Рану, нанесенную родине, каждый из нас ощущает в глубине своего сердца.
Виктор Гюго
На рейде
Которую неделю день и ночь над плоскогорьями Корнуэлла полз серый поток тумана, медленно стекая с обрывистых скал в Ла-Манш. В заливе Плимут-Саунд туман был так густ, что корабли, истошно завывая и звоня в рынды, расходились в опасной близости, не видя друг друга.
В Корнуэлле обычно стоит мягкая зима - "медленная весна" называют ее местные жители. Но в 1918 году настоящая весна задержалась где-то по ту сторону Ла-Манша, на полях последних ожесточенных битв, хотя исход мировой войны был уже давно предрешен, как и приход солнечных дней в Корнуэлл.
С юго-запада подул ветер. Туман заклубился, потрескался. Ослепительный поток солнечных лучей хлынул на воды залива.
Медленно отодвинулась влажная завеса с берегов залива Плимут-Саунд, открыв удивительную панораму гигантского морского порта с сотнями кораблей всех классов, от огромных линкоров, многопалубных лайнеров и громоздких "торгашей" до грациозных парусников, буксиров, катеров, рыбацких шхун и яхт. Над портом стоял гул машин, иногда прорезаемый ревом сирен и гудками паровых катеров. Отходили от причалов низко осевшие морские гиганты с палубой, заставленной пушками и танками, у борта розовели лица солдат в грязно-зеленой форме. А неутомимые буксиры волокли к освободившимся причалам только что пришедшие суда, влажные, точно покрытые потом. От мостовых приморского города поднимался пар. Весело разбрызгивали лужи по брусчатке колеса кэбов и копыта лошадей, кэбмены распрямили спины, согнутые непогодой. Невесть откуда взявшиеся воробьи горланили в ветвях деревьев. Еще недавно пустынные улицы ожили, особенно близ порта, где в многочисленных пабах (пивных) коротали недолгий отпуск торговые и военные моряки. Солнце выманило их из-за дубовых столов и высоких стоек, заставило на время оставить кружки с пивом.
У пивной "Счастливый ветер" с закопченными, вросшими в землю стенами и вывеской, на которой был изображен фрегат, идущий фордевинд, то есть подгоняемый ветром, дующим в корму, собралась толпа моряков и с интересом наблюдала за парусными учениями на клипере, стоявшем на рейде недалеко от норвежца-десятитысячника.
Для моряков парусные учения в порту, где тысячи знатоков следят за каждой эволюцией и ставят свои оценки, были своеобразным цирковым представлением. Зрители понимали, что сейчас этим ребятам на реях, пожалуй, не легче, чем при свежем ветре, и старались по заслугам оценить их акробатическую работу.
- Не так уж плохо работают эти русские, - сказал приземистый матрос с военного корабля, не выпуская изо рта фарфоровую трубку в виде причудливо изогнувшейся сирены. - Как они ловко управились с верхним грот-марселем! Боюсь, что даже я со своими ребятами не намного бы перекрыл их, когда ходил на "Дублине".
- У каждого был свой "Дублин", - грустно заметил пожилой моряк с сизым носом. - Да не все плавали на "Фермопилах". - Упомянув знаменитый клипер, он настороженно умолк, тщетно ожидая вопросов.
- Что-то долго копаются с грот-трюмселем, - небрежно проронил молодой щеголеватый матрос с торгового корабля, явно стараясь показать, что и он понимает толк в парусном деле.
- Да-а, грот-трюмсель - это не стул в пабе, - опять заметил грустный моряк, но и на этот раз никто не обратил внимания на его слова, наверное, потому, что в них было явное стремление найти сочувствие к его особе, в результате которого он мог бы выпить сегодня лишнюю кружку.
Грот-трюмсель - верхний парус на грот-мачте - самой высокой на клипере. Человек, скользивший по грот-трюм-рее, на сорокаметровой высоте казался темной черточкой. Прошло еще с десяток секунд, и грот-трюмсель затрепетал под легким бризом.
- Тебя бы туда проветриться, - сказал моряк с сиреной в зубах, обращаясь к щеголеватому моряку, - ты бы скорей управился, конечно, если бы голова не закружилась.
Вокруг засмеялись. Молодой моряк презрительно повел плечами, а пожилой, вздохнув, проворчал:
- Посмотрел бы я, как вы удержался там в шторм, когда кажется, что мачта с тобой имеете летит прямо к дьяволу и никогда не выпрямится. - Старый моряк насмешливо посмотрел на щеголеватого матроса. - Вот тогда у некоторых штаны мокнут не только от морской воды.
Моряки опять засмеялись. Когда смех утих, матрос с фарфоровой трубкой сказал:
- Русские не только могут с парусами управляться, они и с царями неплохо управляются - своего сбросили, а он у них сидел, как принайтованный, и говорят еще, к тому же родственник нашему Джорджу.
- Георгу Пятому, - поправил матрос с торгового судна. - У нас о короле надо говорить почтительно, здесь не Россия.
- Я с полным почтением отношусь к Джорджу, а вот тебя хочется почему-то трахнуть под нижнюю челюсть.
Их помирили без особого труда, и разговор продолжался, но теперь уже о судьбе русского царя и его родственных отношениях с Георгом V,
Щеголь с торгового корабля сказал:
- Наш король не может допустить, чтобы так обращались с его родственниками.
- Ну конечно, - матрос с трубкой подмигнул. - Плохой пример для королей. Боится, как бы мы что-нибудь не предприняли в этом роде.
В толпе послышались голоса:
- Нам не впервой.
- Однажды срубили голову одному королю.
- Они еще не срубили.
- Судя по всему, голова плохо держится у русского царя.
- Это вы не о революции во времена Кромвеля? - морщась, спросил молодой моряк и боязливо оглянулся.
- Кромвеля? - спросил старый моряк.
- Ну да. Ты что, не слыхал о Кромвеле?
- Как не слыхал! Был такой барк, я еще чуть было не нанялся на него, и хорошо сделал: бедняга налетел на рифы в Коралловом море… Почти никто не спасся…
- Кромвель - это… - начал было молодой, но моряк с трубкой перебил:
- Слыхали и про Кромвеля! Так ведь тогда вместо одного короля другой сел! И до сих пор у нас королевская власть. - И, подмигнув, добавил, кивнув на вывеску пивной, где красовалось изображение фрегата: - Наш король как этот фрегат - для красоты. Настоящие короли, у кого вон те пароходы, линкоры, земли и деньги. Что, не правда?
Кто понимающе усмехнулся в ответ, кто кивнул, вздохнув, а молодой матрос сказал:
- Я уже говорил, что короля не следует задевать.
- Кто его задевает, просто жаль беднягу. Незавидное у него положение. Сидит как сыч в своем Букингемском дворце, в паб ему пойти нельзя, с девочками потанцевать тоже не разрешается. Кислое дело. А тут еще с родственниками неприятности.
Вокруг засмеялись и, тут же забыв о короле, несколько минут смотрели молча, как вспыхивали на солнце и свертывались паруса на реях русского клипера.
- Все! Просушили парусину, - сказал матрос с трубкой.
Никто не расходился, так как вскоре от борта клипера отчалил вельбот и, дружно подгоняемый на диво тренированной командой гребцов, помчался к берегу. Подошли еще моряки и несколько рабочих из доков и принесли свежие новости о русском клипере. Каким-то путем стало известно, что "Ориону" запрещен выход из порта.
Эта весть вызвала общее возмущение.