Она, со своими святилищами и церквями, школами и спальнями, с садами и башнями, врастающими друг в друга изнутри и опоясывающими снаружи, простиралась на многие мили, наводя на мысль о миллионах термитов пытающихся одновременно выстроить себе надгробия. Врата центрального Cвятилища горели в лучах восходящего солнца. Их створки были бронзовые, в сотню футов высотой. На них, золотом по свинцу, были запечатлены Заповеди. Их было уже пятьсот двенадцать, и, без сомнения, следующий пророк еще внесет свою лепту. Отраженные лучи солнца били вниз на десятки тысяч правоверных, трудившихся во славу Великого Бога Ома. Вряд ли кто-нибудь действительнознал, сколько их тут. Некоторые вещи склонны стремиться к критическому уровню. Несомненно, здесь был только один Ценобиарх, титулуемый Старшим Ясмем. Это было вне сомнения. И шесть Архисвященников. И тридцать Младших Ясмей. И еще сотни епископов, дьяконов, субдьяконов и священников. И послушников, как крыс в амбаре. И ремесленников, и пастухов, и пыточных дел мастеров, и весталок… Не важно, что вы умеете, для вас найдется место в Цитадели. А если вы только и умеете, что задавать не те вопросы, или проигрывать явно выигрышные сражения, то этим местом могут быть печи очищения или подземелья правосудия Квизиции. Место для каждого. И каждый на своем месте.
* * *
Солнечные лучи впивались в землю огорода святилища.
* * *
Великий Бог Ом старался оставаться в тени длинных плетей. Пожалуй, тут Он был в безопасности, в кольце этих стен с молельными башенками на каждом углу. Но тут уж трудно перестраховаться. Ему уже повезло однажды, но было бы верхом наглости ожидать, что повезет еще раз. У богов тоже есть свои трудности. Например, им некому молиться. Он медленно и целенаправленно полз вперед в сторону пожилого человека, разбрасывавшего навоз, пока, после долгих усилий не решил, что находится на расстоянии слышимости. И Он воззвал к нему сими словами: "Эй, ты!"
Ответа не было. Не было даже малейшего признака, что что-то было услышано. Ом потерял терпение и превратил Лу-Тзе в мерзопакостнейшего червя, обитающего в глубинах помойных ям преисподни. Но что распалило его еще больше, так то, что пожилой человек и после этого продолжал мирно разбрасывать навоз. “Да наполнят дьяволы бесконечности твои еще живые кости фосфором!"— возвопил Он. Эффект остался прежним. “Старая глухая сволочь!"— пробормотал Великий Бог Ом.
* * *
Хотя, возможно, здесь был кто-то, ктознал о Цитадели все, что стоило знать. Всегда находится кто-то, кто собирает сведения не из любви к искусству, а потому, почему сороки собирают все, что блестит, а шалашники — мелкие веточки и камешки. Всегда должен быть кто-то, кто делает все то, что должно быть сделано, но чего остальные люди предпочитают не делать, а лучше — и вообще не знать, что все это существует. Третье, что люди замечали в Ворбисе, был его рост. Он был порядком выше шести футов, но тощ как щепка, словно кусок плоти, преобразованный в тело пропорционального подростка, взяли и вытянули вверх. Второе, что люди замечали в Ворбисе, были его глаза. Его предки происходили из племен, населяющих глубокую пустыню, у которых в процессе эволюции выработалась странная особенность внешности: черные глаза. Не так просто черные, как у обычных людей, а с прочти черным глазным яблоком. Потому было сложно ответить на вопрос, куда он смотрит. Создавалось ощущение, что у него прямо под кожу надеты темные очки. Но первое, что они замечали, был его череп. Дьякон Ворбис был лыс по собственному желанию. Большинство церковников, как только их посвящали в сан, начинали культивировать свою растительность, так что в их волосах и бородах запросто могла бы заблудиться коза. Ворбис сбривал все. Он отбрасывал блики. Казалось, что недостаток волос только увеличивал его влияние. Он не угрожал. Он никогда не грозил.