Пятый элефант - Терри Пратчетт

Терри Пратчетт

Пятый элефант

Огромное спасибо Питеру Бликли за его помощь в написании гномьей оперы «Кровавый Топор и Железный Молот». В его версии она была значительно лучше (и в ней было куда больше песен про золото)

Говорят, будто бы мир плоский и покоится на спинах четырех слонов, которые, в свою очередь, плывут по вселенной на панцире гигантской черепахи.

Говорят, будто кости этих преогромнейших слонов состоят из камня и железа[1], а нервы – из чистого золота для обеспечения лучшей проводимости на большие расстояния.

А еще говорят, что много-много лет назад пятый слон с жутким ревом и трубом ворвался в атмосферу тогда еще молодого мира и рухнул на землю с такой силой, что вознеслись в небо горы и возникли континенты.

Правда, как падал слон, никто не видел, и тут встает очень интересный философский вопрос: когда миллионы тонн разъяренной слонятины нисходят на землю, но рядом нет никого, кто мог бы услышать данное падение, – производит ли этот слон шум?

И если никто не видел этого падения, то вообще… а падал ли слон?

Иными словами, а может, все это какая-нибудь история для детишек, выдуманная специально, чтобы объяснить необычные природные явления?

Но что касается гномов, которые сочинили эту легенду и которые копают куда глубже, чем кто-либо, – гномы говорят, что в этой истории все же присутствует крупица истины.

В ясный день с вершин Овцепикских гор открывается замечательнейший вид на равнины. В самый разгар лета можно сосчитать все столбы пыли, поднятые воловьими караванами: по два вола на две сцепленные друг с другом повозки, каждая повозка – по четыре тонны весом; итого максимальная скорость – две мили в час. На Плоском мире перемещение из точки А в пункт Б – достаточно длительный процесс, зато когда груз наконец прибывает в нужное место, этого груза хоть завались. Именно при помощи подобных караванов в города, расположенные вдоль побережья Круглого моря, доставлялось основное сырье. Иногда к сырью прилагались искатели приключений, отправившиеся на поиски удачи и горстки-другой алмазов.

Обратно в горы везли промышленные изделия и заокеанские диковинки. А также бывших искателей приключений, обретших мудрость и пару-другую шрамов.

Друг от друга караваны отделял один день пути. Таким образом, равнины превращались в действующую модель машины времени. В ясный день можно было увидеть прошлый четверг.

В зыбком мареве бодро мигали гелиографы, передававшие от каравана к каравану информацию о том, где устроили засаду разбойники, какой груз куда направляется и где можно выгодно поужинать двойной яичницей, тройными чипсами и бифштексом, свисающим за край тарелки.

Воловьими караванами путешествовали многие. Это было, во-первых, дешево; во-вторых, вас не беспокоили мозоли; и в конце концов вы все-таки попадали в нужное вам место.

Но кое-кто умудрялся путешествовать «зайцем».

Волы одной из повозок вели себя слишком уж беспокойно. Подобное поведение вполне объяснимо в горах, где обитают всевозможные дикие животные, рассматривающие волов исключительно как передвижной обед, но на равнинах не водилось ничего опаснее капусты.

За спиной возницы, забившись в узкую щель между штабелями досок, спало какое-то существо.

А в Анк-Морпорке начинался очередной день…

Сержант Колон балансировал на шаткой стремянке, стоявшей на Бронзовом мосту, одной из самых загруженных мостострад города. Правой рукой Колон хватался за высокий столб с закрепленным на его вершине ящиком, а левой держал перед отверстием ящика самодельную книжицу с картинками.

– А это – повозка другого вида, – сказал он. – Понятно?

– 'а, – откликнулся из ящика едва слышный голосок.

– Вот и чудно, – довольным тоном произнес Колон. Бросив книжицу на землю, он указал на мост. – Так, теперь… Видишь вон те две отметины на булыжнике?

– 'а.

– Что они означают?

– Если-возка-ойдет-одной-другой-ньше-за-минуту-начит-она-едет-лишком-ыстро, – повторил заученное голосок из ящика.

– Молодец. И ты что должен сделать?

– Рисовать-картинку.

– Так, чтобы было видно что?

– Лицо-зницы-или-омер-возки.

– А если на улице темная ночь?

– Освещу-возку-помощи-саламандры.

– Молодец, Родни. Один из наших раз в день будет приходить и забирать нарисованные тобой картинки. Тебе там всего хватает?

– 'а.

– А что это такое, сержант?

Колон опустил взгляд на очень большое темнокожее лицо и улыбнулся.

– Привет, Весь, – поздоровался он, неуклюже спускаясь со стремянки. – Ты, господин Джолсон, смотришь сейчас на современную версию, так сказать, часов. Новые часы для нового миллениениема… мума.

– Часы, Фред? – переспросил Весь Джолсон, критически рассматривая ящик. – А стрелки вы куда подевали?

– Да нет, Весь, какие стрелки. Слышал выражение «стоять на часах»? Так вот это те самые часы. Только нового вида.

– А, ну да.

– Если кто проедет по мосту слишком быстро, уже на следующее утро лорд Витинари увидит его физиономию. Иконографы никогда не врут, Весь.

– Конечно, Фред. Мозгов-то у них совсем нет, куда уж тут врать?

– Его сиятельству надоело, что повозки носятся по мосту с бешеной скоростью, и он попросил нас что-нибудь придумать. Теперь я – главный по уличному движению.

– Фред, а это хорошо?

– Ну разумеется! – возмущенно воскликнул сержант Колон. – Я отвечаю за то, чтобы эти, ну, артерии не забивались, ведь это может привести к полному упадку торговли и всеобщему разорению. Жизненно важная и необходимая работа, откуда ни посмотри.

– И выполняешь ее ты один?

– Ага. В основном. Иногда капрал Шноббс помогает, ну и другие ребята…

Весь Джолсон задумчиво почесал нос.

– Как раз об этом я и хотел с тобой поговорить, Фред.

– Нет проблем, Весь.

– Рядом с моим рестораном кое-что случилось.

Весь Джолсон двинулся за угол, к своему ресторанчику, и сержант Колон зашагал следом. Рядом с гигантским ресторатором Колон всегда чувствовал себя очень уютно – по сравнению со Всем он выглядел настоящим стройнягой. Весь Джолсон относился к людям, которые способны влиять на орбиты мелких планет и достойны отображения в атласах. Под его шагами подпрыгивали булыжники мостовой. В одном теле соединились лучший в Анк-Морпорке шеф-повар и самый прожорливый в городе едок – союз, заключаемый на небесах картофельного пюре. Настоящего имени Джолсона никто не помнил, а называли его, как правило, по кличке, ибо, впервые сталкиваясь с ресторатором лицом к лицу, люди сначала не верили собственным глазам: неужели все это – Джолсон?

На Брод-авеню стояла огромная повозка. Другие телеги пытались ее объехать, вследствие чего возникла огромная пробка.

– Понимаешь ли, Фред, мне доставили свежее мясо, но стоило моему вознице отлучиться, как вдруг…

Весь Джолсон ткнул пальцем в треугольное устройство, установленное на одно из колес телеги. Толстые дубовые доски неведомого приспособления были окованы сталью и обильно политы желтой краской.

Фред осторожно постучал по одной из досок.

– Кажется, Весь, я понимаю, в чем твоя проблема. И как долго твой возница пробыл в ресторане?

– Ну, я накормил его обедом.

– О, твои обеды – это нечто. Всегда так считал и буду считать. И что сегодня на комплексный обед?

– Отбивная под сметанным соусом, пирог с требухой и меренги «черная смерть», – сказал Весь Джолсон.

На некоторое время воцарилась тишина – собеседники представляли себе вышеперечисленные блюда. Наконец Колон едва слышно вздохнул.

– А к требуховому пирогу масло дают?

– Ты хочешь меня оскорбить, предположив, что я могу подать пирог без масла?

– Таким обедом можно долго наслаждаться. Очень долго, – сказал Фред. – Видишь ли, Весь, патриций довольно-таки недвусмысленно выразился насчет повозок, стоящих на улице больше десяти минут и мешающих движению. По словам патриция, это самое настоящее преступление.