- А что, дядюшка, чай в горшечьке-то у тебя щи? - продолжал солдат, не обращая внимания на слова старика.
- Господи, пресвятая Мать Богородица! побегу искать барина! - продолжал старик, не обращая внимания на слова солдата.
- Господин служивой, посиди, брат, у чайника, чтоб не выкипел!.. Побегу я за барином.
- Ступай, дядюшка; посижу, изволь!.. "Старик схватил тапку; бегом пустился из передней.
Оставшийся солдат преспокойно поправил под таганом лучину, начал дуть во всю мочь; пламень обдал чайник, вода закипела.
- Э э! что ты тут хозяйничать? - сказал вошедший другой солдат.
- Воду, брат, грею.
- Добре! засыпь, брат, и на мою долю крупки.
- Изволь, давай.
- Кабы запустить сальца, знаешь, дак оно бы тово!
- И ведомо. Смотрико-сь, нет ли в поставце; да нет ли ложки?
Между тем, как вновь пришедший солдат осматривал все полки и шарил по углам, первый развязал мешочек с гречневой крупой и всыпал горсть две в чайник.
- И уполовника, брат, нет! Вот живут люди; а еще господа! Разве вот тут в горнице-то нет ли?…
- И тут, брат, какая все дрянь: куска хлеба нет!.. Бумаги, бумаги, словно наша полковая канцелярия!.. Смотри-ка, сапожнишки!.. Э э! вот вещь!.. Вот, брат, футляр на гренадерской салтан; да еще с стеклянным донышком!.. а то вот верно ручная мельница… нет, самопрялка, брат! иш ты, колесо; хрусталь, брат! Вот бы кишкеты крутить - верти знай!..
На улице раздался звук барабана.
- Сбор, брат! - Вот те каша! Неси с собой! Аль придем после?
- Нет, брат, про другова я не стряпуха!.. отвечал первый; снял с огня чайник, отломил щепку и начал завтракать.
Сбор пробил в другой раз.
Заторопились, всполошились солдаты и ушли.
V
Выбегает дядька Аврелия на площадь и видит, что нет уже того обычного, заботливого, но спокойного движения в народе. Все в каком-то волнении. Улицы полны дорожных; там и сям проходят ряды пехоты и кавалерии, тянутся ряды казенных фур, ящиков, госпитальных карет. Гремит военная музыка, стучит барабан походный марш. Грохочет мостовая под экипажами, сталкиваются кареты, коляски, брички и телеги, ждут покуда пройдет артиллерия.
Пробираются по сторонам улицы подходцы, с котомками за плечами; идут женщины с грудными младенцами и с заплаканными глазами подле телег, наполненных детьми и сундуками; бегут собаки, ищут хозяев своих и, останавливаясь между толпами народа, воют.
Все куда-то спешат. Торопится и дядька Аврелия в Университет. Бежит чрез Кузнецкий мост, мимо громового колодца, по набережной Неглинной канавы, мимо огромных черных стен сгоревшего Петровского театра, мимо развалин дома Князя Сибирского, походившего на обитель привидений, нищих и бродяг.
Рядом с сим домом, у входа под вывескою орла, бушующие толпы черного народа и солдат стеснили все пространство улицы до самой канавы. Нет прохода.
С ужасом останавливается старый слуга Аврелия, смотрит как народ атакует распивочное кружало. Кончилась штофная и мелочная продажа; целовальник уже не меряет вино и не обмеривает; гости распоряжаются сами; втулки и краны отбиты; бьет вино ключом; за кружки и за ендову драка. Стекло хрустит под ногами; шум, вопль, крик; нет помилования и защиты: эгид полиции исчез; безумная, слепая воля разгулялась, бушует, упивается; на языке брань, в сердце чудные превращения любви в ненависть, ненависти в дружбу; в очах - стены в дверь, шапки в чашку, целой улицы в нескромный угол. Придерживается воля за стенку, ползет на четвереньках; для неё чутко неправильное движение и колебание земного шара; кружится у ней голова….
С ужасом пробирается старик сквозь бушующую толпу, на Тверскую. И там нет прохода. Как будто печальная процессия тянется от Иверской; новые ряды артиллерии и обоз с ранеными. С трудом протеснившись чрез улицу, старик прибегает в Университет; ворота заперты, сторожа нет.
- Где же мой барин? - произносит он со слезами и торопится назад. Приходит домой.
На ступенях лестницы находит он барина своего. Облокотясь на перила, сидит Аврелий бледный, мрачный, потерянный.
- Барин, где ты был? - говорит ему добрый старик.
- Барин, а барин!
Аврелий очнулся, вздохнул, посмотрел на старика.
- Послушайся седины моей, пойдем за народом; все бегут из Москвы!
- Куда пойдем мы? спрашивает Аврелий задумчиво.
- Пойдем в свою деревню.
- К отцу? - За чем? Я не покажусь ему на глаза, покуда не буду Кандидатом; а теперь не могу держать экзамена… да, Бог знает, что со мной делается!.. Я все забыл, забыл и то, чему учила меня мать моя… Я только одно помню… только одно. Послушай, не знаешь ли ты: где я был? Добрый Павел, где я ее видел?… Только не говори мне, что это было во сне…. Нет! чувство не могло обмануть меня…. Что так не давит груди, от призрака так не бьется сердце, мечта не в силах помутить рассудка!..
- Полноте, Аврелий Александрович! Бог ведает, что с вами деется: весь не свой! Пойдем, батюшка, барин! убьют нас здесь! - Пойдем, куда Бог понесет, за православными!..
Старик повлек за собой Аврелия; но заметив, что у него нет ничего на голове, остановился, вбежал в переднюю. На очаге тлеют еще дрова; на столе, в чайнике, остатки гречневой каши. Вбежал в комнату: там все перерыто, пересмотрено; книги и бумаги на полу; платья нет; Электрическая машина разбита.
Старик всплеснул руками, бросился к своему сундуку…. Сундук разбит, пуст.
Заплакал старик и воротился к задумчивому Аврелию, который все еще сидел на ступенях крыльца.
- Пойдем, пойдем, барин, скорее! Вот тебе моя шапка.
Взяв Аврелия под руку, он повлек его за собою со двора.
Улицы опустели изредка только скачет отставший кавалерист, или тянется сломавшийся полковой ящик; изредка только попадаются на встречу страшные лица, как досмотрщики, заглядывая в окна и в двери; иные вооружены, другие обременены ношами. На мостовой разбросаны разные вещи, разбитые, изломанные; там и сям валяется разная посуда, бронза, книги, куски материи все лежит как потерянное, брошенное, ненужное.
- Скажите мне, где я? - произносит Аврелий задумчиво и останавливается.
- Пойдем, барин, пойдем! Здесь нас убьют! говорит старый слуга и влечет Аврелия за собою.
- Братцы, дайте испить!.. - раздается в стороне слабый голос, сопровождаемый стоном.
В воротах одного дома лежит раненый.
- Братцы, приколите меня, Дайте смерти! - продолжает раненый.
- Скажите мне, где я? - вскрикивает Аврелий и останавливается.
- Пойдем, барин, пойдем! Говорит старый дядька его, трепеща от страха; и влечет Аврелия насильно за руку.
VI
Сиротеет Москва - сердце Русского Царства. По дороге Владимирской бегут её, жители бегут с черным унынием в душе. Горюет сердце каждого, обливается слезами теряются мысли в темной неизвестности об участи отечества и о своей собственной. Бегут дети от матери любимой, взяли бы они ее на плечи свои, разобрали бы они ее по камню, унесли бы с собой от злого врат, да не допустила до того воля небес.
Полна дорога Владимирская народа; все останавливаются, прощаются с белокаменной Москвой; а слезы ручьем, а сердце замирает, а страх гонит далее, далее от Москвы первопрестольной к древнему великокняжескому граду Всеволода, к Володимиру.
Солнце уже скрылось, потускнели вдали главы соборов и церквей, потемнели белые стены высоких зданий, только Иван Великий светится еще, как заходящее на горизонте светило ночи.
За селением Новым, вправо от дороги, при входе в рощу, тотчас за цепью расположенных арьергардных Казачьих и Калмыцких полков, остановились Аврелий и старый его дядька.
- Мочи нет! Барин, здесь отдохнем мы; ноги подкосились!
- Хорошо, отвечал равнодушно Аврелий и сел на срубленное дерево, приклонился на сук, предался какому-то усыплению.
Старик прилег на землю и скоро заснул.
День потух совершенно; а над Москвой все светлее, светлее, как будто образовывался рассвет нового дня; и вдруг, на горизонте, заклубились черные тучи и вспыхнуло из них пламя; а шатер Сухаревой башни выказался из огня чернее туч. Потянулись струи дыма к небу, взвились густыми облаками, под небом наполнили собою огненное море, которого берегами была темная ночь. Восходящая луна выглянула из мрака, как бледный Вампир из гроба.
- Вот она! - произнес глухим голосом Аврелий, встав с дерева, на котором сидел.
- Вот она! - продолжал он, выходя на дорогу к Москве. - Бел ошибся 24-мя годами! Нет, период её не 75-ть лет!.. Ужели это та же, которая была видна в созвездии Лиры?… Глупые люди!.. Кометы различаются от других небесных тел долгим, светлым хвостом, стоящим всегда против солнца!.. и это определение кометы?… а Невтон: кометы суть, суть, суть… С презрительным смехом остановился вдруг Аврелий, и потом продолжал: суть твердые, вечные тела, движущиеся в продолговатых кругах беспрепятственно, а хвост их есть- дым, есть нар происходящий от голов кометы, когда она раскалится от солнца… Вот бесподобный пароход!.. Чудак! как будто тело, быстро рассекающее эфир, не есть летящий по безбрежному морю вселенной корабль, оставляющий за собою огненную струю, видимую во время мрака?…
Пойду на Обсерваторию наблюдать течение её!..
Что это такое? Боже! небесный Океан вспыхнул!.. В холодных странах Сатурна и Урана пышет пламя! Спутники планет переметались, сыплются как искры, как Берхманов огненный дождь!.. Кольцо Сатурна захватило в окружность свою все планеты!.. О! теперь-то рассмотрю я его!..