- А что делать… - задумался на минуту дьяк Елферий. - В город не выпускать, а напоить его, паразита, постным маслом с простоквашей. Посадить в амбар какой, да пусть там сидит, копеечки выводит…
- Ну а коли он копеечки-то не глотал? - заинтересовался Тимофей, уже смирившийся с потратой.
- Ну так и ничего, - отмахнулся стрелец. - Пронесет его, да и вся недолга. Лекарь-иноземец, что наших работничков пользует, говорит, что дюже полезно для здоровья брюхо-то чистить.
"Самому бы лекарю-то брюхо так почистить!" - подумал Тимоха без особой жалости к мастеру-обманщику. Потом вздохнул тяжко и потихоньку побрел прочь.
…Вечером, тайком от Татьяны и Костки, из-за чего пришлось схорониться в нужнике, Тимофей пересчитал все, что удалось собрать. Получилось около полутора сотен. Найти бы оставшиеся пятьдесят рублев. О том, как он будет объясняться с четой Шпилькиных да с казначеем, Акундинов пока не думал. Авось да чего-нибудь удумается… А сегодня то ли показалось, то ли - нет, но вроде бы прошел мимо дома мужик, очень похожий на цыгана… Да и срок для выплаты долга подходил к концу.
Уже ложась спать, Акундинов спросил у супруги:
- Ты к крестному-то давно не ездила?
- А чего это ты про крестного-то вспомнил? - удивленно спросила Татьяна, расчесывая волосы перед сном.
- Ну, мало ли, - неопределенно сказал супруг.
- Это для чего? - подозрительно посмотрела жена. - Я из дому уйду, как дура, а ты, кобелина, девок непотребных в дом приведешь?
- Да ну, каких девок? - деланно возмутился супруг, хотя и знал, что рыльце-то у него в пушку.
- А то я не знаю? - фыркнула Танька. - Я из дому ухожу, а ты, кобель, девок непотребных приводишь. И как только харе-то не стыдно? При живой-то жене приводишь в дом всяких б… да на супружеской постели их и имаешь…
- Да ладно тебе, - поморщился Тимоха. - Всего-то один раз и было. Ну, пьяный был, бес попутал.
Тут уж совсем-то отпираться было глупо, потому что все соседи помнили, как Танька гоняла однажды девку, застигнутую в постели у мужа. Вроде бы даже косу у нее выдрала. Хорошо, что напуганная девка не стала жалобиться. Потом, с месяц, наверное, баба не допускала его к себе. И смилостивилась только тогда, когда поняла, что если сама не будет давать, то муж опять пойдет кобелиться.
- Один раз! - фыркнула супруга. - Как же. Один-то раз… Я что, подряжалась простыни после твоих б… отстирывать?
- Ох, а сама-то ты чем лучше? - вызверился на супругу Акундинов. - Да с тобой до свадьбы половина Вологды путалась!
- А ты ровно бы и не знал? - заорала Танька. - Но я, как под венцом-то побывала, мужу законному ни разу не изменяла!
- Да неужели? - ехидно спросил Тимофей, знавший, что от таких разговоров у него начинает просыпаться желание.
- Вот те крест святой, - лихорадочно перекрестилась жена. - Это вы, кобели, хоть до свадьбы, хоть после. Вам бы только червяка своего засунуть. А я после свадьбы ни в жисть бы с чужим мужиком не стала бы.
- Ну, молодец-то ты у меня какая, - поднялся Тимофей, обнимая при этом жену, а потом горячо зашептал ей на ухо: - Так уж и не изменяла? Нет? Ну и дура же ты, Танька, после этого!
Супруга, попытавшись было оттолкнуть мужика, рухнула вместе с ним на постель. Тимоха, оказавшись сверху, стал целовать жене губы, щеки и нос. Танька, чуток посопротивлявшись, не выдержала натиска, и ее губы ответили на поцелуи. И, наконец, все закончилось тем, чем и должно было закончиться…
- Эх, Тимофей, - вздохнула жена, оправляя подол ночной рубахи. - Всем бы ты мужик хороший, только вот кобель изрядный. Смотри, оторвут тебе хозяйство-то…
- А я себе мышонка пришью, - усмехнулся Тимоха, отстраняя руку супруги и принимаясь ласкать ее с удвоенной силой.
- Да Тимка же, да подожди, - засмеялась жена, пытаясь сомкнуть ноги. - Дай дух-то перевести…
Но тот, впавший в любовный азарт и неистовство, сделать ей этого не дал, и очень скоро Танька уже сладко постанывала, подстраиваясь под его движения…
- Да ты совсем дикий стал, - едва выговорила довольная супруга, вытирая со лба пот. - Совсем меня заездил. Устала так, что, глядишь, сама скоро к тебе девок буду водить.
- А что, - задумчиво изрек Тимофей. - Хорошая мысля…
- Э, как же, шиш тебе! - полушутя-полусерьезно изрекла Татьяна, пихнув его в бок пухлым кулачком. - Сама управлюсь!
- Эх, сладкая же ты баба, - вздохнул довольный супруг. - Теперь понимаю, почему к тебе вся Вологда ходила…
- Дурак ты, - ткнулась ему в плечо Танька. - Лучше скажи - чего вот в девках этих есть, чего во мне нет? Ну, я, положим, до свадьбы-то по дурости подол задирала. А тебе-то какого рожна надо? Дырки-то у нас у всех одинаковые…
- Ну, Танюшка, чего уж там… - обнял жену Тимофей. - Ты ж у меня все равно самая баская… А если что и где, так это я так, по дурости да по пьянке…
Какое-то время жена лежала молча. Потом, видимо, вспомнив о предыдущих словах супруга, поинтересовалась:
- Так ты чего о крестном-то вспомнил? Ведь, чай, в приказе-то ты его кажий божий день видишь. Чего вдруг?
- Да так, к слову пришлось, - пытался объяснить Тимоха. - Вспомнил чего-то, что раньше-то ты с мальчонкой чуть не каждую неделю к нему хаживала. Вот, думал, сходила бы да спасибо бы сказала, что муж-то у тебя теперь старшим подьячим назначен. Теперь вот, - похвастался он, - можно и скотину какую-нибудь завести. А можно работников нанимать или работниц.
- Работниц? - возмутилась жена. - Это каких же тебе работниц? Опять, что ли, подол задрать хочешь кому?
- Да ну тебя к лешему, - обиделся Тимофей. - Возьми старуху какую, чтобы по дому убиралась.
- Тебе по пьянке-то все едино - хоть старуха, хоть молодуха… - хмыкнула Танька.
- Да ладно, не бурчи, как коза непродоенная, - примирительно сказал Акундинов, хотя уже и начал злиться на супругу. Но озлишься, так она никуда и не поедет… - Мужика найми, чтобы дворник у нас свой был. Я же, как-никак, старшой подьячий теперь. Выше меня только дьяк да сам боярин! Сама понимаешь…
- Ну, не сердись, - пошла на попятную Танька. - Чего ж раньше-то не сказал? Я бы пирогов напекла пшеничных.
- Да, как-то не вышло, - стал оправдываться Тимофей. - То да се.
- А, то да се, - хмыкнула жена. - С Косткой водку пить да по кабакам ходить время есть! А супружнице своей законной сказать - так не вышло… Ну да ладно, - вздохнула она, а потом добавила: - А к божату-то и впрямь сходить нужно. Вот завтра, наверное, и пойду. А насчет дворника, так и верно, подумать надобно…
- Во-во, - поддакнул муж. - Чтобы дворник был свой да чтобы все, как во всех домах порядочных…
Утром Тимоха проснулся и увидел, как Танька уже вытаскивает из печки горшок с кашей.
- Проснулся, старшой подьячий? - ласково спросила она. - Иди умойся да Костку свого буди - завтракать будем. Вас покормлю, а потом и мы с Сергунькой поедим. Пусть пока спит мальчонка. К крестному-то уж после обеда сходим. Надо же спасибо сказать, что тебя в старшие возвел. Как, с ночевкой можно али как? - вопросительно посмотрела она на мужа.
- Дак ведь как хочешь, - усмехнулся тот. - Ежели что, так меня и на эту ночь хватит…
- Ну, тогда я лучше у крестного заночую, - шутливо замахала баба руками. - Ты ж меня так заездил, что впору отмокать идти. А тетка Настя давно просит прийти. Говорит, скучно ей. Крестный-то - то в приказе, то у государя во дворце, а она все одна да одна. Старухи-приживалки, что у нее обитают, надоели, грит, хуже горькой редьки. Со мной-то она хоть лясы поточит… Ну а ты на девок-то себя не трать. Завтра приду дак и… тогось, значит… Иди - Костку подними.
Конюхов, которого Тимофей с большим трудом разбудил, опять был с похмелья. С ненавистью глядя на миску с кашей, Костка сказал:
- Эх, щас бы мне да водочки чарочку…
- Так опохмелишься, дак и опять - цельный день будешь пелиться, - ответила Танька, но, загремев посудой, поставила перед мужиком кружку с бражкой. - На вот, выпей. Но больше не проси, не дам.
Костка, не ожидавший такой щедрости, опешил, но жадно ухватился за края кружки. Выпив и слегка подождав, пока живительная влага не начнет залечивать вчерашние раны, посмотрел на хозяев счастливым взглядом и высказал: "Ух ты, словно Боженька босячком прошел!", за что тотчас же получил от Таньки полотенцем по башке.
- Ладно, на службу пошли, - сказал Тимофей, поднимаясь со скамьи.
- Так а мне-то куды идти? - удивился Костка. - За мной вроде бы никто не присылал.
- Найду я тебе работу, найду, - успокоил приятеля Акундинов, вытаскивая того из-за стола.
…"Ночной купец", которого Костка привел вечером, не понравился Тимофею с самого начала. Был он какой-то… склизкий. Несмотря на дождь и осеннюю грязь, одет в затрепанный бараний полушубок и старые валенки, траченные молью. А куцей заячьей шапкой так стыдно и сапоги-то чистить, а не то что на голове носить.
Старичок, истово помолившись на образа, откашлялся и сразу же изрек:
- Тут у тебя и барахла-то, э-хе-хе, на два алтына, а гонору - на сто рублев! Ежели все скопом брать, то так и быть, десять рублев плачу. Себе, э-хе-хе, в убыток, между прочим.
Скупщик опять закашлялся и отхаркался прямо на пол, что сильно покоробило Тимофея. Затирая плевки валенком, старик прокхекал:
- Я ведь человек-то, кхе-хе-хе, сердобольный. Вижу, что парень-то ты хороший, а потому десять рублев и предлагаю.
Тимофей, разумеется, понимал, что скупщик краденого много денег и не даст, но все-таки такого крохоборства не ожидал.
- Слушай, дядя, тут же тебе вещи-то не краденые, а законные!