- Хорошо, - сказал патер, - вы, значит, желаете, чтобы я заменил определяемое определением; это не может изменить смысла речи; я согласен. Мы, следовательно, утверждаем как неоспоримый принцип, что "деяние не может быть вменено в грех, если, прежде чем мы совершим его, Бог не даст нам познания зла, заключенного в нем, и внушения свыше, которое побуждало бы нас избегать его". Понимаете вы меня теперь?
Удивленный подобным толкованием, по которому все грехи не преднамеренные и те, которые делаются в полном забвении Бога, не вменяются нам, я посмотрел на моего янсениста и ясно увидел по его выражению, что он нисколько не верит этому. Но, так как он не возражал ни слова, я сказал патеру:
- Желал бы я. отец мой, чтобы то, что вы говорите, было истиной и чтобы у вас на то были верные доказательства.
- Вы хотите доказательств? - подхватил он тотчас же. - Позвольте, я сейчас доставлю вам самые лучшие доказательства; И он вышел за своими книгами. А я сказал тем временем моему другу:
- Неужели найдется у них кто - либо другой, кто бы говорил подобным образом!
- Это для вас такая новость? - ответил он. - Будьте уверены, что никогда отцы церкви, папы, соборы, св. Писание, ни одна книга религиозного содержания, даже за это последнее время, не говорили таким образом; но что касается казуистов и новых схоластиков, он принесет их вам в изрядном количестве.
- Что мне в них, - сказал я. - К чему мне эти авторы, если они расходятся с преданием?
- Вы правы, - ответил он.
Но в эту минуту вошел добрый патер, нагруженный книгами, и, протягивая мне первую, сказал:
- Вот прочтите, это Сумма грехов отца Бони, да еще и в 5–м издании, чтобы вы убедились, что это хорошая книга.
- Жаль только, - сказал мне тихо мой янсенист, - что эта книга была осуждена в Риме и епископами Франции.
- Откройте, - сказал патер, - страницу 906.
И я прочел следующие слова: "Чтобы совершить грех и быть виновным перед Богом, нужно сознавать, что собираешься совершить поступок недостойный, или, по крайней мере, сомневаться, опасаться; или же, понимая, что Богу не угодно это действие, что Он его воспрещает, тем не менее совершить его, дерзнуть и преступить".
- Вот это хорошее начало, - сказал я.
- Посмотрите, однако же, - продолжал он, - что значит зависть. Именно за это место и смеялся г - н Алье над отцом Бони, прежде чем перешел в число наших друзей, и применял к нему слова: Ессе qui tottit peccata mundi ("Вот тот, который берет на себя грехи мира").
- Сказать правду, - заметил я, - это совершенно новое искупление, по отцу Бони.
- Не хотите ли более верного авторитета? Вот загляните в эту книгу отца Анна. Это последняя написанная им против г - на Арно; прочтите страницу 34, где загнут угол, и обратите внимание на строки, которые я отметил карандашом, - это чистое золото.
И я прочел следующие слова: "Тот, кто не имеет ни малейшей мысли о Боге, ни о своих грехах, и никакого представления, т. е., как он дал мне понять, никакого знания об обязанности творить дела любви к Богу или раскаяния, не имеет никакой действующей благодати, чтобы творить подобные дела; однако верно и то, что, упуская их, он не совершает никакого греха, и если он будет осужден, причиной тому послужит отнюдь не наказание за данное упущение". И несколькими строками ниже: "То же можно сказать и о преступном попустительстве".
- Видите, - сказал мне патер, - как он говорит о грехах упущения и о грехах попущения. Потому что он ничего не забывает. Что вы на это скажете?
- О, как мне это нравится! - ответил я, - какие прекрасные выводы предвижу я отсюда! Я у^се предчувствую последствия: сколько тайн открывается мне! Я вижу, что этим неведением и забвением Бога оправдывается несравненно большее число людей, чем благодатью и таинствами. Но, отец мой, не подаете ли вы мне обманчивой надежды? Не подобно ли рассказанное вами той довлеющей благодати, которой недостаточно? Я страшно боюсь distinguo, поскольку уже был пойман на этом. Искренно ли вы говорите?
- Как, - вскричал патер, начиная горячиться, - с этим шутить не следует! Здесь нет двусмысленности.
- Я и не шучу, но дело в том, что я боюсь, ибо слишком горячо желаю.
- Взгляните же, чтобы лучше увериться, - сказал он, - в писания г - на Лемуана, который излагал это в самой Сорбонне. Он, в сущности, позаимствовал свои идеи у нас, но хорошо их разработал. С какой силой он это установил! Он учит, что для того, чтобы деяние стало грехом, в душе должны произойти следующие состояния. Прочтите и взвесьте каждое слово. И я прочитал по - латыни то, что следует здесь в переводе. 1. С одной стороны, Бог влагает в наши души некую любовь, влекущую к поведенному, а с другой стороны, мятежное похогение склоняет ее к противному. 2. Бог внушает ей сознание своей слабости. 3. Бог внушает ей понятие о враче, который может исцелить ее. 4. Бог внушает ей желание молиться и просить помощи свыше.
- И если все это не произойдет в душе, - сказал иезуит, - действие не есть, строго говоря, грех и не может быть вменено, как отмечает г - н Лемуан в этом же самом месте и в дальнейшем изложении.
Хотите еще других авторитетов? Вот они.
- Но все самые современные, - сказал мне тихо мой янсенист.
- Я это хорошо вижу, - отвечал я и, обращаясь к патеру, сказал: - О, мой отец, какое благодеяние заключается в этом для некоторых из моих знакомых! Надо мне будет привести их к вам. Думаю, вам не случалось встречать более безгрешных, ибо они никогда не помышляли о Боге; пороки в них предупредили разум. "Они никогда не знали своей немощи, ни врача, который может исцелить ее. Они никогда и не собирались желать исцеления своей души и еще меньше - просить об этом Бога", так что они находятся еще, по г - ну Лемуану, в состоянии младенческой непорочности. "У них никогда не было ни мысли о любви к Богу, ни раскаяния в своих грехах", так что, по отцу Анна, они не совершили ни одного греха, по недостатку любви к Богу или раскаяния; жизнь их проходит в постоянной погоне за всякого рода удовольствиями, течение которых не омрачило еще ни единое угрызение совести. Все эти излишества заставляли меня считать их гибель неизбежной, но вы, отец мой, открываете мне, что эти самые излишества обеспечивают им верное спасение. Да благословит вас Бог, отец мой, за то, что вы таким образом оправдываете людей. Другие учат исцелять души тягостною строгостью, а вы доказываете, что те, которых можно бы считать безнадежно больными, напротив, совершенно здоровы. О, какой блаженный путь к счастью в этом мире и в будущем! Я всегда думал, что мы тем больше грешим, чем меньше думаем о Боге; но теперь я вижу, что стоит только раз заставить себя вовсе перестать о Нем думать, как и впредь всякий проступок становится чист перед Богом. Нет больше этих полу грешников, сохранивших еще некоторую любовь к добродетели; они все будут осуждены. Но что касается открытых грешников, грешников полных, законченных, грешников закоренелых, без примеси, ад их не принимает: они провели самого дьявола, в силу того, что слишком предались ему.
Добрый патер, который хорошо видел связь этих следствий с его основанием, ловко увернулся и, не сердясь, по кротости или из осторожности, сказал только:
- Для того, чтобы вы поняли, как мы избегаем подобных неудобств, знайте: мы действительно утверждаем, что эти нечестивцы, о которых вы говорите, были бы без греха, если бы у них никогда не было мысли исправиться и желания отдаться Богу. Но мы утверждаем, что все они этого желают и что Бог никогда не попускал человеку грешить, не дав ему сперва представления о зле, которое он собирается совершить, и желания или избежать греха или, по крайней мере, испросить Его помощи, чтобы иметь силу избежать; и только янсенисты утверждают противное.