- Нет, - сказал патер, - Санчес это доказывает там же, а также и наш отец Филиуций (тр. 25, гл. II, № 331); потому что, говорит он, "намерение определяет качество действия". Он дает также и другое средство, более верное, для избежания лжи. Данное средство заключается в том, что после произнесения вслух фразы: Клянусь, что не делал этого, тихонько прибавляешь: сегодня; или после того, как произнесешь громко вслух клянусь, прибавляешь тихо: что говорю, и затем продолжаешь вслух громко: что не делал этого. Вы, конечно, видите - таким образом говорится правда.
- Согласен, - сказал я ему, - но мы, может быть, нашли бы, что это значит говорить правду про себя, а вслух говорить ложь; кроме того, я боюсь, что у многих не хватит присутствия духа воспользоваться этими способами.
- Наши отцы, - сказал он, - учат там же в пользу лиц, которые не сумели бы воспользоваться этими оговорками: чтобы не лгать, им достаточно сказать просто, что они не делали того, что сделали, "лишь бы они вообще имели намерение придать своим речам оборот, который придал бы им человек умелый".
- Скажите правду: вам случалось много раз находиться в затруднении, вследствие незнания этого правила?
- Случалось иногда, - сказал я.
- Признайтесь также, - продолжал он, - что было бы часто очень удобно быть освобожденным по совести исполнять некоторые свои обещания?
- Это было бы, отец мой, величайшим удобством в свете.
- Выслушайте же Эскобара (тр. 3, пр. 3, № 48); он дает следующее общее правило: "Обещания ни к чему не обязывают, когда, давая их, не имеешь намерения обязываться. А такого намерения и нет вовсе, если только обещания не подтверждены клятвой или договором; так что, когда говоришь просто: "Я сделаю это", подразумевается, что сделаешь это, если не переменится желание, потому что ведь этим не желаешь лишить себя свободы". Он дает еще другие правила, которые вы можете сами посмотреть у него, и прибавляет в конце, что все это заимствовано у Молины и у других наших авторов: Omnia ex Molina ei aliis. Итак, сомневаться в этом невозможно.
- Отец мой, - сказал я, - я не знал, что направление намерения имеет силу делать обещание недействительным.
- Вы видите, - сказал патер, - вот большое облегчение для общения с людьми. Но больше всего труда нам стоило упорядочить разговоры между мужчинами и женщинами: так как наши отцы более сдержанны в вопросах, относящихся к целомудрию. Конечно, не без того, чтоб им не приходилось разбирать ситуаций довольно любопытных и достаточно вольных, главным образом относительно особ, находящихся в супружестве или обрученных.
Здесь я услышал самые невероятные вопросы, какие только можно себе представить. Он привел их столько, что ими можно было бы наполнить несколько писем: но я не хочу указывать вам даже и цитат, так как вы показываете мои письма всякого рода людям, а я не желаю подавать повод к подобному чтению тем, кто стал бы искать в этом одного только развлечения.
Единственной вещью, которую я могу отметить вам из того, что он показывал мне даже в книгах на французском языке, является то, что Вы можете видеть в Сумме грехов о. Бони (стр. 165), касательно некоторых маленьких вольностей, допускаемых, как он объясняет, при хорошем направлении намерения, как, например, для того, чтобы прослыть волокитой. Вы удивитесь, узнав там (стр. 148) о принципе нравственности, дающем правоспособность девицам располагать своей девственностью помимо родителей. Вот его собственные выражения: "Когда это делается с согласия девицы, хотя бы отец и имел здесь причину жаловаться, тем не менее, упомянутая девица или тот, кому она продалась, не причинили ему никакого вреда и не нарушили по отношению к нему справедливости, потому что девица владеет своей девственностью так же, как своим телом; она может располагать ими по усмотрению, за исключением добровольной смерти и отсечения одного из своих членов". Вы можете судить по этому об остальном. Я тут вспомнил место из одного языческого поэта, который был лучшим казуистом, чем эти отцы, так как сказал, что "девственность девицы не принадлежит ей вся, что одна ее часть принадлежит отцу, а другая матери, и без них она не может располагать ею даже для вступления в брак". И я сомневаюсь, чтобы нашелся хоть один судья, который не признал бы законным обратное данному правилу отца Бони.
Вот все, о чем я могу рассказать из слышанного; а сам разговор тянулся так долго, что я должен был просить патера переменить, наконец, тему. Он исполнил это и принялся говорить мне об их правилах относительно одежды женщин.
- Мы не станем вовсе говорить о тех, у которых нечистые намерения, но относительно остальных Эскобар выражается следующим образом (тр. 1, пр. 8, Мё 5): "Если женщины наряжаются без дурного намерения, но только для удовлетворения естественной потребности тщеславия, ob naturalem fastus inclinationem, то это или только простительный грех" или даже вовсе не грех". И - отец Бони в своей Сумме грехов (гл. 46, стр. 1094) говорит, что "хотя бы женщина и - знала о дурном действии, производимом тонко продуманным нарядом на тело и душу любующихся ею, украшенной богатыми и драгоценными одеждами, она, тем не менее, не грешит, пользуясь ими". И о. Бони приводит, между прочим, нашего отца Санчеса как разделяющего то же мнение.
- Но что же, отец мой, отвечают ваши авторы на те места св. Писания, которые выражаются с таким жаром против малейших вещей подобного рода?
- Лессий, - сказал патер, - отвечает вполне научным и удовлетворительным образом (De just., кн. 4, гл. 4, от. 14, Ук 114), говоря, что "эти места св. Писания были правилами только для женщин того времени, чтобы они служили своей скромностью к назиданию язычников".
- Откуда же он взял это, отец мой?
- Неважно, откуда он это почерпнул; достаточно того, что мнения таких великих людей всегда вероятны сами по себе. Однако отец Лемуан ограничил это общее позволение, так как он вовсе не желает распространять его на старух: это находится в его Легкой набожности и, между прочим, на стр. 127, 157, 163. "Молодежь, - говорит он, - может украшаться по естественному праву. Позволительно наряжаться в возрасте, когда жизнь цветет и зеленеет* Но на этом надо остановиться; несвоевременно и странно было бы искать розу на снегу. Одним звездам присуще всегда быть на балу, потому что они имеют дар вечной юности. Самое лучшее, стало быть, в этом отношении - посоветоваться с рассудком и с хорошим зеркалом, подчиниться тому, что прилично и необходимо, и удалиться, когда приближается - ночь".
- Это совершенно благоразумно, - согласился я с ним.
- Но, - продолжал он, - для того, чтобы вы видели, насколько наши отцы распространили свои заботы на все, я скажу, что разрешая женщинам игру и соображая, что разрешение это им часто будет бесполезно за недостатком средств для игры, они установили еще и другое правило в их пользу, которое можно видеть у Эскобара в главе о воровстве (тр. 1, пр. 9, № 13): "Жена, - говорит он, - может играть и брать для этого деньги своего мужа".
- Это, отец мой, действительно, завершение.
- Есть, конечно, еще многое другое, - сказал патер, - но надо его пропустить, чтобы поговорить о более важных правилах, облегчающих исполнение дел благочестия, например, о способе слушать обедню. Наши великие теологи Гаспар Уртадо (De Sacr., т. 2, ст. 5, р. 2) и Конинк (в. 83, ст. 6, № 197) учили по этому вопросу, что "достаточно присутствовать на обедне телом, хотя бы духом отсутствовали, лишь бы соблюдали наружно благоговейное положение". А Васкес идет еще дальше, потому что говорит: "Удовлетворяют предписанию слушать обедню даже и тогда, когда имеют намерение не обращать на нее внимания". Все это находится также у Эскобара (т. 1, пр. 11, №№ 77 и 107 и тр. 1, пр. 1, № 116), где он прибегает к примеру лиц, которых насильно ведут к обедне и которые имеют решительное намерение не слушать ее.
- Право, - сказал я, - ни за что бы не поверил этому, если бы кто другой сказал мне.
- Действительно, - сказал он, - тут необходим, до известной степени, авторитет этих великих людей, так же, как и для того, что говорит Эскобар (тр. 1, пр. 11, № 31): "Намерение скверное, как, например, смотреть на женщин с нечистым побуждением, в соединении с намерением внимательно прослушать обедню не мешает удовлетворению последнего: Nec obest alia prava intentio, ut aspiciendi libidinose feminas".