Еще одни пример проявления интереса к образу великого ангела в древнем иудаизме можно обнаружить в Откровении Авраама. В этом произведении рассказывается о конфликте Авраама в Месопотамии с его отцом, приверженцем идолопоклонства (главы 1–8), после чего следует апокалиптическая часть, в которой пространно повествуется об откровении Бога, поведавшего тайны о себе и своих намерениях (главы 9 – 32).
После того как Бог впервые обращается к Аврааму с небес (глава 9) он повелевает персонажу, которого зовут Иаоил следующее: "Иди, Иаоил, одноименный моему непроизносимому имени. Освяти этого мужа и укрепи его от страха!" (10:3–4).
Имя этого персонажа, возможно, представляет собой соединение двух хорошо известных древнееврейских терминов, служащих для обозначения Бога, а именно Яхве и Эл. Кроме того, ангел представляет себя как существо, уполномоченное Богом и говорит, что его укрепляет Божья "сила из среды Неизреченного, сочетавшего во мне свои имена", чтобы он осуществлял свою власть, включающую управление Хаййот "Живущими", окружающими Божий престол, а также "Левиафанами" (10:8–17; также ср. 18:1–12). Ангел заканчивает свою речь, говоря, что он назначен Богом быть "с тобой [Авраамом] и с народом, которому уготовлено произойти от тебя" (10:17).
Мотив обитания Божьего "Имени" в ангеле, по-видимому, восходит к тексту Исх. 23:20–21, где говорится о том, что Бог обещает послать ангела для того, чтобы вывести народ Израиль в место, приготовленное ему, и предупреждает израильтян не восставать против этого ангела, "ибо имя Мое в Нем". Принимая во внимание огромную важность концепции Имени Божьего в древней иудейской религиозной традиции, определение ангела Иаоила как того, в ком обитает Божье Имя предполагает, что этому персонажу был дарован исключительный статус в Божьей небесной иерархии, и он был поставлен, возможно, выше всех, за исключением самого Бога.
Следует отметить описание ангела Иаоила в 11:1–4: тело его было подобно сапфиру, лицо подобно хризолиту, а "волосы на голове его как снег". На голове его был некий головной убор (священническая тиара, которая была "подобна радуге в облаках"), и он был одет в пурпуровое облачение, а в правой руке у него был золотой жезл.
Некоторые детали этого описания напоминают видения, представленные в пророчествах Иезекииля (1:26–28) и Даниила (7:9; 10:5–6), хотя здесь мы не находим никаких прямых заимствований из библейских описаний видений. Не идентифицируя непосредственно образ Иаоила ни с одной из фигур библейских пророческих видений, автор рассматриваемого произведения намеревался скорее всего указать в более общем плане на связь Иаоила с библейскими фигурами.
Две детали описания Иаоила очень важны для нашего исследования, а именно: его волосы "как снег" и золотой жезл (или скипетр) в его правой руке. Первая деталь напоминает описание Бога в Дан. 7:9 и может восприниматься как попытка графически представить статус Иаоила как второго лица в подчинении к Бога, присущий ему благодаря Божьему Имени, обитающему в нем. Золотой жезл, деталь, не встречающаяся в библейских описаниях видений, также, по-видимому, служит указанием на статус Иаоила как ангела, обладающего властью, дарованной ему Богом.
Учитывая данные из всех этих описаний можно предположить, что в данном случае мы имеем дело с еще одним важным для нашего исследования примером проявления концепции божественного посредничества. В случае, если, как полагают многие исследователи, в Откровении Авраама нашла свое отражение иудейская традиция, тогда в образе Иаоила мы узнает еще одного из великих ангелов, воспринимавшихся древними иудеями как Божий визирь или главный посредник.
Существуют и другие примеры проявления концепции божественного посредничества. К примеру, в Апокалипсисе Софонии мы обнаруживаем образ Еремиила (6:11–15), чей вид представляется столь прославленным, что у мистика, его увидевшего, возникает сначала ощущение, что он увидел Бога. Лицо этого ангела сияло "подобно лучам солнца в своей славе". На нем было нечто подобное "золотому поясу… на его чреслах" и ноги его "были подобны бронзе, расплавленной в огне". Подобные детали, возможно, служат указаниями то, что перед нами приводящее в благоговейный трепет существо; эти детали также в общем и целом вызывают в памяти сравнение с описаниями библейских видений небесных существ. Что касается статуса этого ангела и его роли на небесах, в тексте сообщается о его положении "над бездной Ада". Не совсем ясно, представлял ли автор этого сочинения Еремиила в качестве главного посредника между Богом и людьми, однако описание внешности этого ангела и ее воздействия на увидевшего его мистика, разумеется, указывает на то, что это существо обладает важным статусом на небесах.
Еще один пример рассматриваемой нами концепции можно обнаружить в Апокрифе об Иосифе и Асенет, источнике, возможно, происходящем из среды грекоязычных евреев и написанном приблизительно в период между 100 г. до н. э. и 150 г. н. э. В этом сочинении после рассказа о встрече Иосифа и Асенет, египетской девушки, в конце концов, ставшей женой Иосифа (главы 1–9), говорится о раскаянии Асенет в ее приверженности языческой религии (главы 10–13). Затем появляется небесное существо, заверяющее ее в том, что она принята Богом (главы 14–17). Это существо обладает человеческим обликом, однако "лик его подобен молнии, и очи его блистают, как солнце", "и власы на главе его – словно пламя огня". От его рук и ног летят искры, "а руки и ноги – как железо, в огне раскаленное" (14:9–10). Он представляет себя как "князя дома Господня и вождя воинства Всевышнего" (14:8). Как и Иосиф, этот ангел предстает в одеянии длинном, в венке и "с жезлом царским" (14:9). Очевидно, что его статус на небесах подобен статусу библейского Иосифа в Египте, и он занимает "второе место только по отношению к высшему правителю".
Когда Асенет попыталась узнать имя этого ангела, как она объяснила, "чтобы мне хвалить и славить тебя вечно" (15:11–12), он отказался сообщить ей его. Тем не менее, ангел подтвердил, что его имя вписано "в Книгу Всевышнего", и что оно появилось там "прежде всех имен", так как он – "князь дома Всевышнего". В мотиве отказа ангела от проявления по отношению к нему почтения со стороны Асенет в форме культового поклонения, которое она хотела выказать, можно уловить отражение иудейской веры в то, что такое почитание может относиться только к Богу. Однако сам характер представления ангела в этом сочинении также служит примером проявления концепции божественного посредничества в рамках древнего иудейского монотеизма. Вполне возможно, этот ангел – не кто иной как Михаил, как считает Кристоф Бурхард, но для нашего исследования личность ангела представляется менее значимой, чем его статус. Каково бы ни было имя этого ангела, из его описания и рассказа о себе становится ясно, что он выступает в статусе визиря и главного служителя Бога.