- Вот, смотрите, - показал на девушку Буга. - Девка редкой красоты. Сильная, здоровая. За такой товар я прошу совсем не дорого, Аллах свидетель. Хотела бежать, едва поймали. Муса из моей сотни побежал коня поглядеть , так она его зарубила топором и ускакала в степь. Смотрите, смотрите, уважаемый Кесе-сермед и Хассим бен-Нафи!
Буга льстиво улыбнулся сначала лысому татарину, потом обернулся к седобородому толстяку, важно сложившему руки на животе.
- Якши, якши, - согласно кивнул лысый Кесе. - Но ты хочешь много, слишком много. Пусть снимет халат, мы посмотрим, не кривой ли у нее бок? И не хочешь ли ты подсунуть нам хромую?
- Я? - возмущенно поднял руки Буга. - Сними халат!
Анастасия, понимавшая татарский, рванулась, но ей вывернули руки, а старуха привычно сдернула с пленницы одежду, обнажив девичье тело.
- Смотрите! - кипятился Буга. - Какая высокая грудь, какая нежная кожа, белая, как молоко! Глаза словно море, ресницы похожи на стрелы камыша. Бедра зовут к неге любви…
- А ты, оказывается, поэт, - ехидно засмеялся седобородый Хассим. - Дивное красноречие! Пусть ее оденут, не то простудится и заболеет. Я и так вижу: хороший товар.
Улыбаясь, он достал из-за пояса шелковый мешочек и начал слегка подбрасывать его на ладони, звеня золотом. Казалось, глаза Буги стали совсем косые, он пытался смотреть сразу и на золото в руках бен-Нафи, и на лысого Кесе: кто из них даст больше за русскую? Нет слов, девка очень хороша, он с удовольствием оставил бы ее себе, но… вдруг мурза узнает об утаенной добыче? Донести теперь некому, завистник погиб при набеге на второй городок. Конечно, пришлось немного помочь ему отправиться в рай, зато на душе стало спокойнее и ни с кем не нужно делиться. Но мурза, мурза! Нет, продать, скорее продать русскую! Получить деньги и молчать, забыть обо всем.
- Много, слишком много, - ворчал Кесе. - Сбавь цену, и я возьму ее! - Сняв расшитую ярким зеленым шелком шапочку, он задумчиво почесал загорелую лысину и предложил: - Скинь четвертую часть. Больше тебе никто не даст.
- Ошибаешься, - вкрадчиво заметил Хассим. - Больше даст мудрый Сеид. Он тонкий ценитель северных женщин и торгует рабами по всему побережью.
- Но его здесь нет, - парировал Кесе-сермед. - А Буге нужны деньги, и у него ревнивые жены.
- Это мое дело, - насупился сотник.
- Конечно, конечно, - тут же подхватил бен-Нафи, продолжая звенеть золотом. - Ты невежлив, Кесе! Умные волосы покинули твою голову, оставив только кость, обтянутую кожей.
- Я ухожу, - обиженно заявил лысый и встал с ковра. - Незачем было звать меня, если сговорились за моей спиной. Торгуйтесь! Но смотрите, чтобы русская девка и вам не раскроила черепа топором.
Не прощаясь, он пересек двор и хлопнул калиткой. Проводив его взглядом, толстяк бросил на колени Буге мешочек с золотом:
- На, здесь цена девки!
Сотник быстро раскрыл мешочек и высыпал монеты на ладонь. Пересчитав их, он возмущенно воскликнул:
- Но тут столько, сколько предложил Кесе!
- А что ты хотел? - лукаво усмехнулся Хассим. - Кесе упрям и не вернется. Сеида нет. Остался только я. Зато золото у тебя в руках. Ведь мы оба понимаем, что это не твоя добыча.
- Я сам схватил ее за косу. - Буга бросил на работорговца быстрый взгляд, но тут же отвел глаза и буркнул: - Хорошо, забирай.
- Будь спокоен. - Толстяк пухлой рукой коснулся плеча сотника. - Она будет там, где ее никто не увидит.
Анастасию вывели за ворота и посадили в повозку торговца живым товаром. Хассим хлестнул лошадь и неожиданно спросил на русском языке:
- Сколько тебе лет? Как зовут?
Девушка молчала, глотая жгучие слезы обиды, стыда и унижения. Ее продали, как скот, и неизвестно, что ждет впереди.
- Сейчас мы поедем к хорошему человеку, - как ни в чем не бывало, спокойно продолжал толстяк. - Он носит на шлеме перья серого кречета. Ты знаешь, что это значит? Такие перья носят только потомки рода Чингиза! Иляс-мурза мудр и справедлив, у него русская жена, и тебе будет хорошо в его доме. - Обернувшись, он посмотрел на Анастасию грустными черными глазами и, не дождавшись ответа, сказал: - Жизнь сложная, долгая… У меня тоже есть дети, и они хотят есть. Мы будем ехать два дня. Постарайся не делать глупостей, здесь некуда бежать, а ваш Бог не прощает греха самоубийства…
* * *
Через три дня запыленная повозка бен-Нафи вкатилась в ворота большого дома, окруженного роскошным садом. Вдали на горизонте виднелись горы. С другой стороны поднимались к небу высокие тонкие минареты над куполами мечетей: дом-дворец стоял на окраине большого, шумного города. Утомленная дорогой Анастасия увидела длинное двухэтажное здание из камня с деревянными решетками на окнах и плоской крышей. Во двор высыпала пестро одетая челядь. Толстяку помогли слезть с повозки, а две старухи в темных одеяниях подхватили девушку под руки и потащили в пристройку - мрачное, низкое строение с узкими, забранными железными решетками, окошечками. Внутри царил полумрак, на каменном полу лежал слой соломы. У стены стояло несколько грубых скамеек.
Усадив на одну из них Анастасию, старухи встали по бокам, застыв в мрачном молчании. Привалившись спиной к стене, девушка прикрыла глаза и подумала, что сейчас, наверное, толстый и обманчиво ласковый работорговец продаст ее неизвестному мурзе Илясу. Кто этот мурза - любитель славянских женщин, ищущий сладких утех в объятиях северянок? Или он в свою очередь перепродаст ее еще кому-нибудь? Или подарит хану, чтобы добиться его благорасположения? Стар Иляс или молод, хорош собой или урод, захочет ее оставить в своем гареме или продать - не имеет значения. Больше Анастасия не намеревалась быть вещью или бессловесным скотом. Рожденная свободной, она хотела свободной умереть.
Неожиданно открылась дверь, по стенам метнулся отсвет пламени факелов, и в пристройку вошло несколько человек. Первым шел высокий жилистый татарин с надменным лицом цвета старой меди. Под низко надвинутой на лоб красной шапкой, опушённой мехом степной лисы, холодно поблескивали светло-карие глаза. Он остановился посередине комнаты, положил ладонь на рукоять заткнутого за пояс богато украшенного кинжала и начал разглядывать сидевшую на лавке девушку. Сопровождавшие его слуги повыше подняли факелы. Низко кланяясь, торопливо подбежал толстый Хассим и зло зашипел на Анастасию:
- Встань! Встань немедля, невежа!
Настя медленно поднялась и, словно ощутив в себе новые силы, смело глянула прямо в холодные глаза татарина.
"Наверное, это и есть мурза Иляс? - подумала она. - Мурза, который мудр и справедлив?"
Стоя на расстоянии вытянутой руки от Иляса, девушка увидела, что он далеко не молод. В бороде и усах густо пробилась седина, лицо покрыто сеткой мелких морщин, под глазами набрякли старческие мешки.
- Эта? - словно ощупав Анастасию взглядом, глухо спросил он.
- Да, высокородный мурза, - не переставая кланяться, зачастил Хассим. - Ты останешься доволен!
- Сколько тебе лет? - Иляс с трудом выговаривал русские слова.
- Шестнадцатая весна пошла, - выдохнула Настя.
- Молоденькая, совсем молоденькая, - тут же подхватил работорговец.
- Вижу, - оборвал его мурза, цепко ухватил девушку за подбородок и повернул ее лицо ближе к свету
- Не трожь! - Анастасия резким жестом отбила его руку.
Глаза Иляса потемнели от гнева, он выдернул из-за пояса кинжал. Старухи испуганно отпрянули от пленницы, осмелившейся перечить властелину; слуги застыли с поднятыми факелами в руках. Но тут вмешался бен-Нафи. С неожиданной для его комплекции быстротой он встал между мурзой и побледневшей девушкой.
- Сначала отдай мои деньги! - пронзительно заверещал Хассим. - А потом можешь ее убить!
- Дайте ему деньги, - не оборачиваясь, приказал Иляс. Один из слуг кинул к ногам работорговца кожаный кошель. Как только бен-Нафи нагнулся, мурза поставил ему на шею ногу и заставил уткнуться носом в пол. - Теперь, когда она моя, я хочу знать, сколько стоишь ты сам!
Толстяк лежал на животе, прижимая к себе кошель с золотом и боясь шевельнуться. Чалма съехала набок, и было видно, как по жирному загривку струйками стекает пот.
- Страшно? - презрительно засмеялся Иляс и вложил кинжал в ножны.
- Страшно, - безошибочно почуяв перемену в настроении грозного мурзы, как эхо, повторил работорговец.
- А вот женщина не побоялась, поэтому я возьму ее в свой дом. - Иляс убрал ногу с шеи Хассима - Ты боялся потерять деньги, а сейчас узнал, как легко можно потерять жизнь.
- Да, высокородный, - стоя на коленях, поклонился мурзе бен-Нафи. - Я благодарен тебе, очень благодарен!
- За что? - с издевкой спросил хозяин. - За науку, за сохраненную жизнь или за деньги?
- За все, за все, - вполне искренне ответил работорговец.
- Ладно, ты развлек меня и порадовал красивой русской девушкой. И я за все щедро расплатился. Иди!
Не глядя на Анастасию, Хассим попятился к двери и выскочил вон. Через мгновение раздался его громкий голос:
- О, щедрый! О, великодушный!
- Гоните его со двора, а то до утра будет орать, - недовольно поморщился мурза и вышел.
Настя, наконец, облегченно перевела дух. Но все-таки жаль, что татарин не ударил ее кинжалом. Наступил бы конец мучениям. Что ж, если Иляс решил сделать ее своей наложницей, она убьет его в первую же ночь, как только он войдет к ней. Или он убьет ее, но живой не получит!