- Поздно, мой дорогой. Гаслен!.. Пошли. Мы еще успеем немного поспать до утренней мессы. Матушка требует, чтобы я непременно ее сопровождал. А после такой ночки, пожалуй, именно это требуется для спасения моей грешной души! - Эжен хохотнул. - Любовь и смерть - прямо тебе трагедия покойного Арди!.. Черт!..
Де Мортмар поскользнулся, и Анри еле успел подхватить его под локоть, не то красавец и щеголь, для встречи с любовницей вырядившийся в лучший пурпуэн и штаны, съехал бы по мокрым камням прямо в канаву.
- Я тебя провожу, Эжен, - предложил де Голль, - но не останусь. Дома спать как-то привычнее. К тому же к десяти часам мне заступать на дежурство в Пале-Кардиналь…
- Ох уж эта служба! - снова развеселился кузен. - Ты так ею дорожишь, что совсем не оставляешь себе времени на развлечения. Это неправильно, друг мой! Мы молоды, полны сил и здоровья, нравимся женщинам. Так надо пользоваться этим богатством, пока оно от нас не отвернулось!..
- Я пользуюсь, пользуюсь… - поспешно заверил его Анри. - Не далее как во вторник… Кстати, когда к вам собиралась заглянуть мадемуазель Катрин?
- О, уже соскучился? Маман что-то говорила про ближайшее воскресенье. Катрин будет гостить у нас целую неделю! Их величества уезжают в свое новое Версальское поместье, что уступил им архиепископ Гонди, и королева милостиво отпустила несколько своих молодых фрейлин домой на побывку. А с собой берет лишь подружку де Шеврёз да госпожу де Ланнуа.
Так, непринужденно болтая, друзья добрались без приключений до дома Мортмаров на Сицилийской улице. Тепло обнявшись на прощание, они расстались, уговорившись, что де Голль придет к Эжену на следующий день прямо к ужину.
Дверь за де Мортмаром аккуратно прикрыл верный Гаслен, и Анри с легкой душой отправился к себе на улицу Святого Доменика.
У него наутро набиралась уже куча дел, и прежде всего де Голль намеревался отыскать в Пале-Кардиналь "его серое преосвященство" - отца Жозефа. Просить аудиенции у самого Ришелье Анри не осмеливался, а вот отец Жозеф, которого он очень уважал, наверняка выслушает де Голля хотя бы по долгу службы. Этот монах капуцинского ордена возглавлял, ни много ни мало, личную секретную службу кардинала, и все происшествия, за которыми чувствовалась рука врагов Ришелье, были по его части.
Пале-Кардиналь был самым юным из роскошных парижских особняков. Этот великолепный дворец с колоннадами и внутренними дворами еще даже не достроили до конца, Ришелье сам указал на плане место для дворцового театра. С его стороны было немалой дерзостью, купив поместье Анжен, расположенное напротив Лувра, построить там дворец, едва ли не превосходящий красотой и пышностью резиденцию монарха. Там было все, что требовалось для счастья его высокопреосвященству, - и парадные помещения, и богатая библиотека, и галерея, где можно было любоваться полотнами Рафаэля, Тициана, Рубенса, Дюрера, да Винчи. Особые комнаты были отведены под коллекцию фарфора. К Пале-Кардиналь примыкал и большой ухоженный сад.
Де Голлю пришлось подождать, пока отец Жозеф выберет несколько минут, чтобы принять лейтенанта конной гвардии. Перед дверьми кардинальской канцелярии, где он спозаранку трудился вместе с помощниками, четырьмя монахами ордена капуцинов, для ожидающих были поставлены стулья, и там уже собралось немало народа.
Анри передал просьбу о встрече с доверенным лакеем и теперь прохаживался в галерее неподалеку, сдерживая рвущееся наружу волнение и ожидая, что его позовут. Но отец Жозеф сам вышел к гвардейцу.
Если бы кто встретил на улице провинциального города этого пожилого человека в бурой рясе с капюшоном, перехваченной веревочным поясом, обутого в любое время года в грубые сандалии на босу ногу, никогда бы не предположил, что он более двадцати лет является надежным советником и почти другом кардинала Ришелье. Ну а парижанам уже примелькалось его лицо с большими, чуть навыкате глазами, крупным носом и довольно длинной, с точки зрения модников, неухоженной седеющей бородой.
Когда кто-либо пытался посоветовать отцу Жозефу сменить одеяние на более подходящее его положению, ответ был неизменно прост:
- Сам Христос такое одеяние носил, чем я лучше?..
Этого человека прозвали "серым преосвященством" за то, что он все время держался в тени. Но насчет его характера парижане не обольщались - скромность причудливо сочеталась в нем с природной способностью к сложным интригам и политическому сыску.
- Найдите мне господина де Голля, - велел дежурившему у дверей слуге отец Жозеф. Но Анри уже сам спешил к нему.
- Святой отец, со мной этой ночью случилось нечто странное, - заговорил, подойдя под благословение, де Голль. - Я должен рассказать вам кое-что важное. Прошу: выслушайте!
- Пойдем в сад, сын мой, - предложил капуцин. - Я с утра уже прочитал столько писем, что в глазах рябит. Мне просто необходим свежий воздух.
В саду было пусто. Хотя солнце выглянуло, высушило скамейки, радоваться там пока было нечему - деревья стояли голые, трава еще не ожила.
Они отыскали боскет и скамейку там, где солнце уже заметно пригревало, как оно и должно быть в конце февраля. Отец Жозеф сел, Анри остался стоять.
- Садитесь, молодой человек, - велел отец Жозеф. - Не заставляйте меня задирать голову. Ну, так что у вас случилось?
- Сегодня ночью я оказался возле церкви Сент-Эсташ… - без лишних объяснений начал де Голль и рассказал все, вплоть до убийства незнакомца.
- Печально, - покачал головой капуцин. - Однако этот грех мы вашему другу отпустим. Что вы еще запомнили, кроме хриплого голоса?
- Этот человек примерно моего роста, если только он не носит туфель на высоких каблуках.
- Да уж, наши щеголи это любят… Еще!
- Мне кажется, что ему около сорока лет. Я сужу по голосу… Святой отец, я уверен, что где-то уже слышал этот голос! Это было случайное знакомство или даже не знакомство, а просто я, допустим, в Пале-Кардиналь, сидя в кордегардии, слышал за приотворенной дверью чей-то разговор…
- Хорошо, сын мой. Еще!..
- Это человек, по-моему, привык распоряжаться и в то же время, как мне показалось, по натуре - веселый. Он… шутил с мальчишками.
- Когда приходится говорить с детьми, и я могу пошутить, - усмехнулся отец Жозеф, но как-то невесело. - Еще что-нибудь?..
- Святой отец, я добрый католик, хожу к мессе…
- Я знаю. Иначе вас бы тут не было, господин де Голль.
- Мне в какой-то миг показалось, что передо мной - дьявол!.. Это было, когда он исчез. Он повернул голову, я не видел лица, но мелькнул профиль. В профиле было что-то сатанинское! Не смейтесь надо мной, святой отец, я не испугался, но… И этот голос! В нем был какой-то особый скрип, но не от кашля, а… так скрипят несмазанные двери!
- Обрати внимание, сын мой, я не смеюсь, - капуцин пожевал губами. - Ощущения - тоже хорошая примета. И мы, добрые католики, знаем: дьявол существует и творит пакости. Если бы ты опять увидел это существо стоящим на пороге, освещенным лишь со спины, ты смог бы его узнать? По движениям, по профилю?..
- Возможно, смог бы… - пожал плечами де Голль.
- Ну тогда вот вам приказ, господин лейтенант: отыскать этого… шутника, человек он или нечистая сила! Вы - единственный, кто его видел и слышал. Возможно, вы не знаете, но его высокопреосвященство обещал посадить сочинителя подобных скверных песенок в Бастилию. Не просто обещал - почти что дал слово чести, хотя священнослужителю не полагается… И это будет сделано, как только мы его изловим. Теперь, по крайней мере, ясно, что гадкие песенки - не так называемое народное творчество.
- Но мои служебные обязанности…
- Не беспокойтесь насчет своих служебных обязанностей, - небрежно отмахнулся отец Жозеф, - я все объясню его высокопреосвященству. Поймать сочинителя важнее, чем проверять, как обращаются конюхи с лошадьми ваших гвардейцев. А поскольку никаких поездок его высокопреосвященство в ближайшее время не планирует, значит, и конная охрана не нужна. С чего вы начнете?
- Строго допрошу хозяина кабачка… - уверенно начал Анри.
- …и он поклянется на Библии, что впервые в жизни увидел этого хриплого господина. Впрочем, может быть, он окажется добрым французом и сразу назовет имя. Но в это плохо верится. Слушайте меня, господин лейтенант… - Отец Жозеф задумался. - В том, что в "Шустром кролике" больше не будет никаких спевок, я не сомневаюсь. А сочинителя и хриплого господина отыскать надо. Возможно, это один и тот же человек. Или же хриплый господин - друг или слуга сочинителя. Итак… Где же его искать?
Де Голль растерялся: ответа на вопрос он не знал.
- Это может быть творчество господ, посещающих салоны, - подсказал капуцин. - Господ, которые после казни герцога Монморанси и маршала де Марильяка боятся открыто противостоять его высокопреосвященству, а вот втихомолку распространять гаденькие стишки как раз способны. У нас в Париже имеются два таких опасных салона. Один держит госпожа маркиза де Рамбуйе. Вы наверняка о нем слыхали, это бывший отель Пизани, теперь его так и зовут - отель Рамбуйе, он поблизости от Лувра. Маркиза собирает там философов, аристократов и поэтов. Заметьте: поэтов! А второй, второй… хм… Что вы знаете о Нинон де Ланкло?