- Видел ее несколько раз. Редкая красавица! - честно сказал Анри.
- Красавица и умница, - добавил наставительно отец Жозеф. - Но любовников меняет чаще, чем чулки, и рада всякому, кто объявит себя вольнодумцем. Хотел бы я, чтобы сочинитель оказался гостем ее салона!.. Да, еще этот чудак Бийо…
- Бийо?! Но, святой отец, с чего бы ему сочинять пакости про его высокопреосвященство? - искренне удивился де Голль. - Он ничего не видел от господина кардинала, кроме добра!
- О, делать добро - это лучший способ нажить себе врага, - вздохнул капуцин. - А Бийо обиделся на весь Париж и сбежал. Где он теперь бродит - неведомо. Было бы хорошо, если бы вы, господин де Голль, заодно и его отыскали…
Эта "пропажа" была родом из Невера. Столяр, самостоятельно освоивший грамоту, поэт-самоучка, Бийо своими разухабистыми виршами в народном духе и застольными песнями сумел угодить неверскому дворянству, стал известен. У него появились знатные покровители, привезли самоучку в Париж, представили кардиналу Ришелье. Тот отнесся к поэту благосклонно, даже назначил ему пенсион. Вскоре Адана Бийо парижане прозвали "Вергилий с рубанком". Ничего обидного в прозвище не было: и насчет рубанка - чистая правда, и сходство с Вергилием кто-то ухитрился усмотреть. Но столяр надулся, на шутки знатных господ стал огрызаться.
Анри не знал, что Бийо, которого часто приглашали в Пале-Кардиналь, исчез. Но, если сбежал, вполне мог свою обиду на Париж выместить стихотворным образом. И наверняка найдутся господа, которые станут его подзуживать: "А напишите-ка, мэтр Адан, еще куплетик, а давайте вместе посмеемся над стареньким кардиналом, которому все еще неймется!.."
- Есть еще одна особа, которая по зловредности затмит и салон де Рамбуйе, и салон де Ланкло, и всех прихлебателей королевы-матери, - помолчав, сказал отец Жозеф. - Шевретта… Не понимаю, как только ее духовник дает ей после исповеди отпущение грехов?!..
- Да, святой отец, - согласился де Голль. - Наслышан про эту даму. Такая может заплатить любому поэту…
- И отнюдь не деньгами, сын мой! Как же наша молодежь до сих пор не поймет, что постель Шевретты - прямая дорога в тюрьму, в изгнание или на эшафот?..
В эту минуту в боскет неожиданно заглянул юноша лет четырнадцати в костюме пажа, увидел отца Жозефа и часто-часто заморгал.
- Простите, святой отец, - пробормотал, кланяясь.
- Вас прислали за мной, Франсуа?
- Нет, святой отец, - ответил паж кардинала. - Мы все ищем кота. Его высокопреосвященство приказал, чтобы без кота не возвращались.
- И кто же пропал? - осведомился капуцин.
- Портос, святой отец. Этого кота в прошлом году господин де Пейрешем привез в подарок его высокопреосвященству из Московии. Все время убегает…
- А! Помню: огромный пушистый зверь дымчатой масти… Нет, дитя мое, здесь кот не появлялся. Ищи его в других местах. Итак, господин лейтенант, вам осталось только получить деньги на расходы и расписаться в ведомости, - заключил отец Жозеф, поднимаясь и потирая поясницу.
- Святой отец, - собравшись с духом, сказал Анри, - не сердитесь, но… я вряд ли смогу выполнить столь деликатное поручение. Меня не примут в отеле Рамбуйе - я не герцог и не стихоплет. А в салоне мадемуазель де Ланкло я тоже, пожалуй, буду нежеланным гостем, ибо не гожусь в любовники этой девице.
- Отчего же? Этот грех я вам отпущу, - серьезно ответил капуцин.
Анри был не слишком высокого мнения о своей внешности. И отчасти прав: рядом с Эженом де Мортмаром, например, статным и кудрявым от природы, он проигрывал. Всякий раз, собираясь в гости, де Голль приказывал своему старому лакею Бернару разогревать щипцы для завивки. Он пробовал на ночь накручивать волосы на папильотки, как делали многие гвардейцы даже в его роте, но всякий раз ему снились кошмары. Анри страшно не высыпался и в конце концов оставил эту затею.
- Я не знаю, под каким предлогом заявиться и к той и к другой, - честно признался де Голль.
- Хм, предлог?.. Предлог я вам найду! Пока что исполняйте свои обязанности. Через пару дней получите от меня указания, - распорядился отец Жозеф. - И вот что, сходите-ка на представление в "Бургундский отель". Труппа его кичится покровительством его величества, а дураки-актеры вполне могут сочинять гадкие песенки… Им мерещится, будто его величество не в ладах с его высокопреосвященством. Так что они могут объявить свою личную войну кардиналу - с них станется…
- Как вам будет угодно, святой отец, - поклонился Анри и направился в кордегардию - пора было заступать на дежурство по Пале-Кардиналь.
Глава вторая, в которой похищают любимого кота его преосвященства
Жюльен Барре любил свое дело. Оно досталось ему по наследству от отца, а тому - от деда. Три поколения Барре упорно совершенствовали свое искусство, пожалуй, самое тонкое и изощренное из всех известных людям, - искусство создания запахов. Дед Жюльена, Этьен, был подмастерьем у самого Рене Флорентийца, державшего лавку на мосту Михаила Архангела и снабжавшего пол-Парижа духами и косметикой. А когда Флорентийца, в конце концов, уличили в отравлении младшего сына герцога Анжуйского и под вопли и улюлюканье толпы сожгли на Гревской площади как колдуна и черного мага, Этьен быстренько перебрался в квартал Святой Женевьевы, прихватив большую часть "душистого наследства" мэтра Рене. Уже через год лавка благовоний и духов мэтра Барре приобрела известность среди зажиточной части парижан. Несколько позже, при кардинале де Гизе, мэтр Этьен Барре был обласкан высочайшей милостью и стал получать заказы от королевского двора. Потом прибыльное дело унаследовал отец Жюльена - Поль Барре. Он тоже прослыл мастером своего дела и даже возглавлял одно время цех парижских парфюмеров.
И вот теперь мэтром Барре уже не первый десяток лет величали Жюльена.
Когда же сегодня утром, едва подручный мэтра открыл ставни и двери салона, на пороге возник заспанный посыльный Жан из Пале-Кардиналь, парфюмер сразу понял, что произошло нечто, требующее его безотлагательного присутствия и участия.
- Госпожа де Комбале просит мэтра Барре незамедлительно посетить ее дом по срочному делу, - зевая во весь рот, сообщил Жан.
- Что же приключилось у мадам на этот раз? - осторожно поинтересовался парфюмер.
- Один из котов его высокопреосвященства пробрался в гардеробную госпожи, ну и… - Жан широко ухмыльнулся и изобразил жестами, что именно сотворило мерзкое животное.
Мэтр Барре невольно крякнул, покрутил головой и приказал подмастерью собрать все необходимое в специальную дорожную сумку и следовать за ним.
Мадам де Комбале с камеристкой встретили парфюмера с таким выражением лиц, что мэтр Барре тут же осознал всю глубину трагедии несчастной женщины и выразил свое сочувствие глубоким поклоном и тяжелым вздохом. Потом взмахом руки приказал подмастерью раскрыть сумку. Парнишка споро извлек из нее деревянный лоток, поделенный на ячейки, в которых находились сосуды из темного стекла со стеклянными же притертыми пробками.
- Мадам, вот самые сильные и стойкие эссенции, - сказал парфюмер, указывая на лоток со склянками и пузырьками. - Если они не помогут, я уж и не знаю, как быть.
Когда подобное говорит почтенный, известный всему Парижу знаток ароматов и туалетных вод, умеющий так надушить кожаные перчатки, что запах держится месяцами, остается только признать: беда непоправима. Но госпожа де Комбале решила побороться за свои наряды.
- Я тоже не знаю, месье, - вздохнула она. - Ну, попробуем, с Божьей помощью?.. Сюзанна, расправьте платье… Нет, начнем с нижних юбок. Мэтр Барре, ваши эссенции не оставляют пятен?
- Туалетная вода не оставляет. Но эссенции очень крепкие. Если смочить ими край юбки или побрызгать на платок, кажется, не должны оставить, - осторожно ответил парфюмер. - Нужно сделать опыт.
- Вот вам юбка для опыта. Вы ее сначала понюхайте. Понюхайте, говорю! Вы должны понять, с чем имеете дело. И это - после стирки!
Нюхать было незачем - парфюмер уже был осведомлен о беде мадам де Комбале. Однако ослушаться не посмел.
Запах оказался настолько мощным, что мэтр Барре, весьма искушенный по части разнообразных ароматов, отшатнулся.
- Д-да, мадам, вы правы, это ужасно! Я даже не представляю, чем можно перебить такой аромат…
- Боже мой, совсем новая юбка!.. Думаете, она погублена безвозвратно?
- Если позволите, я заберу ее с собой. Нужно попробовать разные смеси.
- Конечно, конечно, мэтр! Сюзанна, заверните, пожалуйста.
Молоденькая камеристка взяла "благоухающую" юбку с опаской - как бы запах не перекинулся на руки и на платье.
Окно гардеробной было открыто, но свежий ветер оказался бессилен перебить вонь. Человек, часто бывающий в Пале-Кардиналь, в личных покоях его преосвященства и мадам де Комбале, притерпелся к ней и почти не замечал. А мэтр Барре, впервые сюда призванный, очень даже чувствовал, и его избалованный нос был сильно недоволен.
- Позвольте, я немедленно займусь вашим платьем, мадам, - и парфюмер вытащил из горлышка флакона туго притертую пробку.
- Платье мы три дня проветривали. Но мне уже всюду мерещится эта вонь. Как вы думаете, мэтр, существуют ли ткани, которые не принимают запахов?
- Боюсь, что нет, мадам.
Пожилой парфюмер смотрел на даму с искренним сочувствием. Ему нравилась эта невысокая пухленькая блондинка. Аккуратно обрабатывая тампоном платье с изнанки, он поглядывал на мадам де Комбале со здоровым мужским любопытством. Жюльен Барре был еще не в том возрасте, чтобы глубокий вырез на платье оставил его равнодушным. И парфюмер позавидовал его преосвященству…