* * *
С этой же дамой связан забавный случай посещения Пушкиным Большого театра. В 1818 году после перенесенной болезни, в ходе которой ему обрили голову наголо, Александр Сергеевич для посещения публичных мест носил парик. Искусственные волосы ему совсем не шли, а, скорее, придавали шутовской вид. Находясь в ложе с Каратыгиной во время спектакля в кульминационный момент патетической сцены, жалуясь на жару, он снял парик и стал им обмахиваться, как веером… Сидевшая публика напротив и поблизости рассмеялась, чем сбила общий настрой и драматизм спектакля. Каратыгина попробовала унять шутника, но он в ответ притворно упал на пол, затем сел, прячась за барьер, нахлобучил парик как шапку на голову и просидел в таком виде весь спектакль, отпуская шуточки по поводу особой проникновенности пьесы и "блестящей" игры актеров.
* * *
Вильгельм Кюхельбекер обладал нелепой и смешной внешностью: длинный, нескладный, худой, с удивленно округленными глазами. Характер был под стать внешности – обидчивый, вспыльчивый, самолюбивый. Прозвище среди лицеистов носил – Кюхля. Ко всем своим выпуклым и оригинальным чертам личности Кюхля еще имел неосторожность писать бездарные стихи и, как водится, становился мишенью для дружеских насмешек Пушкина и других лицеистов. Способность же Александра Сергеевича подшучивать над своими товарищами была хорошо известна. Однажды поэт заболел и лежал в лазарете. Там он написал "Пирующих студентов" и пригласил близких приятелей послушать новинку:
Друзья! Досужий час настал,
Все тихо, все в покое…
Все внимательно и серьезно слушали, и вдруг:
Писатель! За свои грехи
Ты с виду всех трезвее:
Вильгельм, прочти свои стихи,
Чтоб мне заснуть скорее!
Под общий дружный смех после двух последних строчек Кюхельбекер тоже был вынужден натянуто улыбаться.
* * *
Искреннего романтика и идеалиста, человека добрейшей души, Кюхельбекера Пушкин любил, но шутить в адрес друга не переставал. Вильгельм часто посещал Жуковского и имел обыкновение читать свои стихи, не зная меры. Жуковский утомлялся, но стойко терпел. Однажды Жуковский не пришел на званый вечер и на вопрос, почему отсутствовал, ответил: "Я еще накануне расстроил себе желудок, к тому же пришел Кюхельбекер, и я остался дома". Пушкин откликнулся на это событие стихами:
За ужином объелся я,
Да Яков запер дверь оплошно.
Так было мне, мои друзья,
И кюхельбекерно, и тошно!
(Яков – слуга Жуковского).
Кюхельбекер вспылил не на шутку и вызвал Пушкина на дуэль. Никто не мог отговорить его от опасного поединка. Бывшие друзья прибыли на место поединка. Зима, снег. Кюхельбекер стрелял первым, но промахнулся. Пушкин кинул пистолет и хотел обнять своего товарища, но тот вне себя от гнева требовал: "Стреляй, стреляй!". Пушкин с большим трудом его убедил, что стрелять невозможно, потому что снег набился в ствол. Подошел близко к другу и мягко сказал:
– Полно дурачиться, милый, пойдем пить чай, – и подал ему рук у.
Поединок был отложен до таяния снегов. Зима кончилась не завтра, и спустя некоторое время они окончательно помирились.
* * *
Пушкин и барон М. А. Корф, лицейский товарищ Пушкина, жили в одном доме. Камердинер Александра Сергеевича под воздействием паров Бахуса ворвался в прихожую Корфа с целью затеять ссору с камердинером хозяина. На шум вышел Корф и, будучи человеком вспыльчивым, щедро всыпал зачинщику палкой.
Пострадавший пожаловался Пушкину. Александр Сергеевич вспылил в свою очередь и немедленно вызвал Корфа на дуэль.
На письменный вызов Корф ответил таким образом: "Не принимаю вашего вызова из-за такой безделицы не потому, что вы – Пушкин, а потому, что я не Кюхельбекер".
* * *
Обычно Пушкин, обладающий огромной долей злого остроумия, желчного и разящего без жалости юмора, применял свое оружие только против своих литературных врагов или людей, которые его чем-то болезненно задевали. Как ярко представлено в следующей эпиграмме:
Все пленяет нас в Эсфири:
Упоительная речь,
Поступь важная в порфире,
Кудри черные до плеч;
Голос нежный, взор любови…
Набеленная рука,
Размалеванные брови
И широкая нога!
* * *
Однако бывало и по-иному, на одном званом вечере Пушкин, еще в молодых летах, был пьян и вел разговор с одной дамой. Следует добавить, что эта дама была рябая. Чем-то недовольная в беседе с поэтом, она спросила, желая его уязвить:
– У вас, Александр Сергеевич, в глазах двоит?
– Нет, сударыня, – отвечал он, – рябит!
* * *
Петр Павлович Каверин, весельчак, лихой повеса и проказник, приятель Пушкина, часто вспоминал о бурной дружеской вечеринке, в которой кроме него участвовали приятели Щербинин, Олсуфьев и другие. Пушкин о памятном вечере оставил поэтический отзыв:
Веселый вечер в жизни нашей
Запомним, юные друзья;
Шампанского в стеклянной чаше
Шипела хладная струя -
Мы пили – и Венера с нами
Сидела, прея за столом,
Когда ж вновь сядем вчетвером
С б….ми, вином и чубуками.
* * *
Из воспоминаний Анны Петровны Керн: "На одном из вечеров у Олениных я встретила Пушкина и не заметила его, мое внимание было поглощено шарадами, которые тогда разыгрывались и в которых участвовали Крылов, Плещеев и другие… Но он вскоре дал себя заметить. Во время дальнейшей игры на мою долю выпала роль Клеопатры, и, когда я держала корзинку с цветами, Пушкин вместе с братом Александром Полторацким подошел ко мне, посмотрел на корзинку и, указывая на брата, сказал: "А этот господин будет, наверно, играть роль аспида?". Я нашла это дерзким, ничего не ответила и ушла. После этого мы сели ужинать. У Олениных ужинали на маленьких столиках. За ужином Пушкин уселся с братом моим позади меня и старался обратить на себя мое внимание льстивыми возгласами, как, например: "Позволительно ли быть такою хорошенькою!". Потом завязался между ними шутливый разговор о том, кто грешник и кто нет, кто будет в аду и кто попадет в рай. Пушкин сказал брату: "Во всяком случае, в аду будет много хорошеньких, там можно будет играть в шарады. Спроси у m-me Керн: хотела ли бы она попасть в ад?". Я отвечала очень серьезно и несколько сухо, что в ад не желаю. "Ну, как же ты теперь, Пушкин?" – спросил брат. – "Я раздумал, – ответил поэт, – я в ад не хочу, хотя там и будут хорошенькие женщины".
* * *
Известно, что в давнее время должность обер-прокурора считалась доходной и, кто получал эту должность, тот всегда имел возможность поправить свои финансовые дела. Сидит Пушкин у супруги обер-прокурора. Огромный кот лежит возле него на кушетке. Пушкин его гладит, кот выражает чрезвычайное удовольствие громким мурлыканьем, а хозяйка настойчиво просит сочинить экспромт. Шаловливый молодой поэт, как бы не слушая хозяйки, обратился к коту:
Кот-Васька плут, Кот-Васька вор,
Ну, словно обер-прокурор.
* * *
"Одна черта водилась за молодым Пушкиным: придет, бывало, в собрание, в общество, и расшатывается. "Что вы, Александр Сергеевич?" – "Да вот выпил 12 стаканов пуншу!". А все вздор, и одного не допил", – вспоминал Федор Николаевич Глинка.
* * *
Молодой Пушкин был очень крепок, мускулист и гибок. Гимнастические упражнения, ходьба пешком, плавание, езда верхом и фехтование поддерживали его великолепную физическую форму.
На одном дружеском кутеже Пушкин побился об заклад, что выпьет бутылку рома и не потеряет сознания. Исполнив, однако, первую часть обязательства, он лишился чувств и движения. Присутствующие с трудом заметили, что Александр Сергеевич еле заметно сгибал и разгибал мизинец левой руки. Придя в себя, Пушкин стал доказывать, что все время помнил о закладе и что двигал мизинцем в доказательство того, что не потерял сознания. По общему решению, пари было им выиграно.
* * *
В семействе Пушкина сохранился такой анекдот о нем. Однажды на упреки семейства в излишней распущенности, невоздержанности и вызывающем поведении, которые могут иметь для него роковые последствия, Пушкин отвечал: "Без шума никто не выходил из толпы".
* * *
Друзья Пушкина в один голос утверждают, что, за исключением двух первых лет его жизни в свете, никто так не трудился над дальнейшим своим образованием, как Пушкин. Он сам несколько позднее с упреком говорил о современных ему литераторах: "Мало у нас писателей, которые бы учились, большая часть только разучиваются".