Романова Галина Львовна - МОНОМАШИЧ. Мстислав Великий стр 3.

Так говорили иные новгородцы, так рассуждало тороватое купечество, для которого любая лишняя усобица - разорение, так внушал молодому князю епископ. Даже Христина, прижимаясь ладным гибким телом в темноте ложницы, мило коверкая русские слова, шептала, разглаживая влажные от пота волосы мужа: "Господь так рассудил. Негоже супротив Него идти. Он всё видит и за всё воздаст. И за добрые дела, и за деяния неправедные. Будь велик, будь достоин имени деда твоего, Гаральда Храброго". И Мстислав, скрепя сердце, смирился. Он послал Олегу Святославичу письмо, призывая его примириться с Владимиром Мономахом, предлагая себя в качестве посредника и упрашивая не раздувать пожара усобицы.

Но месть за брата - желание слишком жгучее. Не раз и не два Мстислав падал на колени перед образами, не раз и не два порывался, не дожидаясь ответа Олега, напасть на него. Советники, и первыми среди них отцов боярин Добрыня Рагуилович и новгородский боярин Гюрята Рогович, не говорили ни "да" ни "нет", полагаясь прежде на волю Владимира Мономаха. А в том, что он скажет, сомневаться не приходилось.

Дело было за Олегом Черниговским. И он своё слово сказал, послав брата Ярослава Рязанского со сторожей к реке Медведице, а сам встал с полками у Ростова. Делать было нечего. Пришлось скликать рать, выслав вперёд старого опытного воеводу Добрыню Рагуиловича.

Ещё на полпути к Ростову навстречу стали попадаться ратники. Ополченцы бежали из войска Олега Святославича, не желая сражаться против Мономашича. Они поведали, что Ярослав прослышал о том, что передовой полк воеводы Добрыни Рагуиловича похватал Олеговых данников и воротился к старшему брату. Олег рванулся было вперёд Мстиславу, но распутица и затяжные осенние дожди заставили его отступить под защиту крепостных стен.

Это была удача - одним ударом покончить с мятежными князьями, восстановить мир в Залесской Руси и сполна взыскать за смерть Изяслава. Но когда Мстислав подошёл к Ростову, Олега и Ярослава Святославичей там не оказалось. Вместо них Мстислава встретило посольство из ростовских бояр с дарами. Они сказали, что город недоволен Олегом и Ярославом, что в Ростове поднялся шум, и князья, уже изготовившиеся к битве под стенами города, не надеясь на преданность горожан, ушли. Мстислав понял - Олег его боится. И двинулся дальше.

4

Олег Святославич сидел в Суздале. Запершись в княжьем тереме, отослав от себя не только жену и детей, но и младшего брата, тот один не спорил и не лез с советами, он мерил шагами светёлку, изредка подходя к окну.

Суздаль был наводнён войсками - белозерцы, остатки полка ростовчан, муромляне, рязанцы, даже мордва, - на улицах не протолкнёшься, не то что на княжьем подворье. На стенах десятники орали на мужиков, спешно подправлявших кое-где обветшавшие стены, - ни Ростов, ни Суздаль не знали набегов половцев и привыкли жить спокойно. Деловая суета царила и на дворе.

Взятые в ополчение мужики хмуро поглядывали со стен. Большинство были горожанами и ловко управлялись с топором иль рогатиной. Мечей было мало - князь должен был обеспечить мечами людей, дать коней и брони. Всего этого не было у князя-изгоя, волей Мономаха вынужденного скитаться по Руси. Да и у его брата Ярослава тоже не хватало на всех оружия.

- Слыхал, что ль, Микита? - толкал соседа в бок сосед.

- Чаво? - Микита тупо смотрел на холмы и полуголые леса, дорогу и речку вдалеке.

- Слыхал, молвлю, какая сила идёт со Мстислав-князем?

- Ага...

- Неисчислимые толпы! Тьмы и тьмы!

- Ну?

- Как думаешь, устоим?

Микита сумрачно глядел на соседа. Оба были в зипунах, за поясами торчали топоры, руки держали копья, у ног прислонены щиты. Эта часть стены была уже подправлена, но соседние участки ещё чинили, и оттуда летела крепкая ругань десятников и доносился дух свежей щепы и взрытой земли. Где-то там, в пригороде, остались семьи - Микита и сосед его, Присоха, были соседями.

- Вот и я тож мыслю, - углядев сомнение в глазах соседа, зашептал Присоха. - Как подступит под стены Мстислав-князь, порубят нас, как капусту. Дружина княжья да боярская вся в броне, им что! Даже коли попадут в полон, откупятся. А мы, мужики?

- М-да, - кивнул Микита, вспоминая жену и погодков-сыновей. - Наша доля известна...

- Так я вот что думаю, - Присоха придвинулся ближе, - уходить надо! Ко Мстислав-князю, пока не поздно! А не то подступят новогородцы под стены - и всё!

Микита воровато оглянулся по сторонам, склонил голову к уху соседа. "Ночью же и уходим", - порешили мужики.

Дозорные доносили, что войско Мстислава идёт от Ростова прямым путём, но идёт не торопясь, ибо что ни день пристают к нему люди. Не только ростовцы пополняли его дружину - но и суздальцы. Утекали мужики, взятые в ополчение, даже у бояр в дружинах недостача ратников, а иные бояре так вовсе на сторону поглядывали и ко двору который день не являлись.

Когда Ярослав наконец пробился к брату, тот стоял у окна и смотрел на спускающийся на город вечер. Солнце сошло к западу, вызолотило маковку церкви Святого Дмитрия, его косые лучи падали в узкую оконницу, заставляли сверкать и переливаться шитье на ярко-голубой княжеской рубахе. Олег стремительно обернулся на шаги Ярослава, и тот вздрогнул, поразившись перемене в лице брата. Узкое лицо его, похожее на иконы греческого письма, похудело, под глазами залегли тени, красивый рот нервно кривился. Гнев и страсть отражались в глазах, сквозили в каждом движении.

- Ты?

- Я, - с удивлением откликнулся Ярослав.

- Что слышно? Где Мономашич?

- Не ведаю...

- "Не ведаю!" - передразнил Олег. - Эдак всю обедню проспите! А Мономашич явится по наши души и... - Он прервал сам себя, горько махнул рукой и заходил по покою широкими шагами загнанного зверя.

Ярослав внимательно следил за мечущимся братом. Он пошёл за ним не только в силу кровных уз, но и из привязанности - проживший много лет за границей, Ярослав не сошёлся близко ни с кем из внуков и правнуков Ярослава Мудрого и, кабы не мятежный духом Олег, вовсе чувствовал бы себя на родине чужим.

- Ещё не поздно, - начал он.

- Что? - резко остановился Олег. - На поклон к Мономашичу пойти? Ключи от города отдать? А самим куда? Изгоями - из милости в захудалом городце век доживать? Иль вовсе - на чужой стороне счастья искать?

Ярослав покачал головой. Он был ребёнком, когда мать, Ода фон Штаде, бежала с ним после смерти отца в Германию. Родня деда, графа Леопольда фон Штаде, не жаловала мальчика. Горько было думать, что ещё раз придётся испытать то, давнее, детское.

- Но разве можем мы бороться против всей Русской земли? Великий князь Святополк...

Он меня стола в Черниговской земле лишал, из Стародуба гнал, а после грамоты слал - чтоб явился я на суд. А судить меня хотел всем народом. Это чтоб меня, князя, чернецы да смерды вонючие судили?

- Владимир Мономах...

- Он-то и есть мой первый враг! - задыхаясь от горечи и бешенства, выкрикнул Олег. - Спит и видит всю Русь под себя подмять по примеру деда Ярослава да отца своего, Всеволода. И сыны его хороши! Яблоко от яблони недалеко падает... Изяслав города мои занял, а Мстислав меня самого хочет взять? Не бывать тому! - В два прыжка он подбежал в окну, глянул невидящим оком на успокаивающийся перед сном Суздаль. - Не получишь ты ни града сего, ни меня! - крикнул в слюдяное оконце и погрозил кулаком в закат.

Ярослав напрягся. По его разумению, это значило, что Суздаль будут защищать до последней капли крови, и он недоумевал, достанет ли у суздальцев сил - бегут люди из города, напуганные силами подходящего Мстислава.

- Подымай дружину, брат, - властно и холодно приказал Олег. - Уходим.

- Сейчас? - ахнул Ярослав. - В ночь?

- В ночь. Идём в Муром. Наш город, стоять за нас будет крепко.

- А Суздаль?

- Жечь! - И, обернувшись на изумлённый возглас брата, Олег зло добавил: - Чтоб не в радость была Мономашичу победа!

Город занялся с двух концов - от княжьего подворья и от ворот, через которые на рысях, похватав лишь самое ценное, выскочила дружина братьев-князей. Верные люди, оставленные в Суздале, пустили красного петуха. Они же, дождавшись, пока пламя расплеснётся по кровлям и заборам, не давали затушить, втихомолку подкидывали головешки на дворы, суетились больше всех, мешаясь под ногами. Ночную тьму прорезали золотые сполохи, заголосил набат на церкви Святого Дмитрия.

Дерево горит быстро. Невесть откуда взявшийся ветер гонял искры и хлопья пепла, раздувал огонь. Зарево разгоралось, освещая на целую версту всё вокруг.

Задержавшись на берегу реки Каменки, Олег обернулся и долго смотрел на охваченный огнём город. Уже мимо прошли его ближние дружинники и возок с сыновьями. Уже обогнал его Ярослав, миновала дружина и тянулись последние подводы обоза, при князе осталось лишь трое дружинников, а он всё стоял, глядя на зарево.

Мстислав зарева не видел - в ту пору он был слишком далеко от Суздаля, шёл берегом Нерли. Лишь вечером второго дня подошёл к городу.

Нерадостной вышла встреча. От Суздаля, славного своими теремами и собором, остались груды головешек. Сиротливо высилась обугленная, почерневшая церковь Святого Дмитрия да монастырский двор - сюда, под защиту каменных стен, бежали люди. Здесь монахи наравне с мирянами встали наперекор огню. Да, камень не дерево - пламени не по зубам. По развалинам ходили погорельцы, рылись в ещё тёплой золе, ворошили угли, пытаясь найти уцелевшее добро. Где-то раздавались плач и стон. Голосили бабы, причитая над порушенным жильём. А мелкий осенний дождь, предвестник близких зимних холодов, сеял и сеял из низкого пухлого облака.