Новый роман известного современного писателя Валерия Поволяева "Атаман" посвящен жизнеописанию одного из наиболее выдающихся лидеров российского казачества генерал-лейтенанта Григория Михайловича Семенова.
Содержание:
КНИГА ПЕРВАЯ. КАЗАЧЬЯ ЖИЗНЬ 1
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ 1
ЧАСТЬ ВТОРАЯ 24
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ 39
КНИГА ВТОРАЯ. ПЕРЕВОРОТ ВО ВЛАДИВОСТОКЕ 57
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ 57
ЧАСТЬ ВТОРАЯ 74
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ 111
ХРОНОЛОГИЧЕСКАЯ ТАБЛИЦА 114
Примечания 114
Валерий Поволяев
Атаман
КНИГА ПЕРВАЯ. КАЗАЧЬЯ ЖИЗНЬ
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Офицерские погоны Григорий Семенов носил с удовольствием, иногда, словно бы не веря, что он на самом деле - после окончания военного училища в городе Оренбурге - стал офицером, косился то на одно свое плечо, то на другое, осматривал погоны и гордо вздергивал голову: знай наших!
Училище он окончил по первому разряду, потом двадцать восемь дней гостил дома, у отца, в станице на реке Оной - после учебы был положен отпуск, - и уже оттуда отбыл в полк, стоявший в городе Троицко-Савске, на границе с Северной Монголией, или, как звали ее в ту пору - Халхи.
В Троицко-Савске Семенов обосновался в маленькой чистой хатенке, в которой жил одинокий сивоголовый дед - герой осады Севастополя , лично знавший адмирала Нахимова, - заплатил за жилье вперед и впрягся в службу.
Зима в тот год выдалась капризная - снежная и одновременно морозная, рот на улице открыть было нельзя, его мигом запечатывало, зубы крошились от холода, от стужи не спасали даже шубы на волчьем меху, а потом вдруг откуда-то из монгольских задымленных глубин приносился хриплый, злобно гогочущий ветер, сдирал снег с земли, обнажая камни и сохлую траву, и начиналась оттепель. Люди хлюпали мокрыми носами и последними словами ругали матушку-природу - что же с ней такое происходит? Что в ней развинтилось? И когда все это кончится?
Семенову такая погода нравилась - она закаляет организм и из обычного солдата делает солдата, который ни мороза не боится, ни жары, ни чертей с вурдалаками, ни турок с кривыми ятаганами, ни воды, ни высоченных гор, ни лютых здешних разбойников - хунгузов...
Напрасно Семенов вспомнил о хунгузах .
Во дворе к нему подбежал казак Белов - подвижный, стремительный, о нем Семенов говорил: "Шустрый как веник", - запыхавшийся, похлопал себя по рту, сдерживая дыхание:
- Обыскался я вас, ваше благородие... Пожалуйте срочно в штаб.
- Чего стряслось? - Голос у Семенова сделался недовольным - прорезались в нем иногда жесткие брюзгливые нотки, отталкивающие человека, и тогда между ним и его собеседником словно бы трещина какая появлялась; произошло это и сейчас, Белов это почувствовал, невольно вытянулся, приложил руку к фуражке и добавил несколько невпопад, запоздало;
- Ваше благородие!
В штабе встретил Семенова помощник командира полка - сухопарый, с металлическим лицом есаул, перетянутый ремнями. Приказал:
- Возьмите с собою пять человек, оружие и срочно отправляйтесь в Сучан-Кневичи.
Семенов щелкнул каблуками, круто развернулся через левое плечо и приготовился покинуть кабинет помощника командира полка.
- А что же не спрашиваете, по какой такой надобности я отправляю вас в Сучан-Кневичи? - поинтересовался тот.
- На месте разберемся, господин есаул.
Есаул усмехнулся:
- Ну-ну... Тогда действуйте!
Хунгузы налетели на село Сучан-Кневичи внезапно. Было их пятнадцать человек - ровно пятнадцать, командовал ими Желтолицый Линь - молодой, начинающий полнеть китаец с черными сальными волосами, заплетенными по-купечески в косичку, - он, к слову, действительно принадлежал к купеческому сословию, отец его владел на берегу Амура несколькими мануфактурными лавками. Китайцев за цвет кожи часто называли желтолицыми, у Линя лицо было и вовсе похоже на спелый лимон - яркого желтого цвета и, как у настоящего лимона, с "пупочкой" на подбородке.
Желтолицый Линь отличался жестокостью. Недавно в трех километрах от Сучан-Кневичей нашли зарезанного купца с приказчиком, при купце ничего не оказалось - ни денег, ни товара, ни золотого песка, который тог выменял у старателей на муку, крупу, сахар и несколько бочонков постного масла, - все подгреб Желтолицый Линь...
О том, что купец побывал у старателей, стало известно в Сучан-Кневичах, а оттуда вестишка ушла к китайцам, живущим на нашей стороне; там, где живут китайцы - все дыряво, границ для "ля-ля-ля" не существует, вскоре в селе появился Желтолицый Лиль со своими людьми, на лошадях промахнул мимо, через три часа вернулся. В четырех санях, накрытых рогожею, лежал тщательно упакованный товар. Ни бугорка, ни острого выступа, что это за товар - не понять, Желтолицый Линь был доволен и без задержки укатил в Китай.
Обычно, если он бывал недоволен - шел к старосте Ефиму Вычкову, садился в доме на лавку и втыкал нож в хорошо выскобленный сосновый стол.
- Если хочешь, чтобы я вынул из стола нож - плати.
Ефим опускался на колени и спрашивал дрожащим голосом:
- Сколько, бачка?
Желтолицый Линь показывал ему три раза по пять пальцев и грозно сводил жидкие кучерявые брови:
- Перевести на русский язык?
Староста бился лбом об пол, задыхался в слезной обиде:
- Разоряешь, бачка!
Линь усмехался, произносил с издевкой:
- Такие, как ты, в огне не горят, в воде не тонут. - Желтолицый Линь русский язык знал хорошо, даже очень хорошо - когда-то он учился в Хабаровске, в Коммерческой школе, писать умел почти без ошибок, читать - и того лучше. - Если такого человека, как ты, проглотит корова, он из ее желудка вылезет невредимым. Таких ни медведи, ни свиньи, ни тигры не едят, разорять вас - дело бесполезное. Гони, старый козел, пятнадцать рублей золотом и живи со своей деревней мирно. Не дашь денег - будешь обижаться на самого себя.
Староста, стеная, кряхтя, исчезал в соседней комнате, через несколько минут выносил деньги.
- Душегуб ты, Линь, - крутил головой Ефим Бычков, хлюпал носом обиженно, - креста на тебе нет.
- Креста нет, это точно. - Желтолицый Линь заходился в смехе, сгребал монеты в руку, пересчитывал их и хвалил хозяина: - Молодец, Ефим, на этот раз не обманул меня. - Хотя обмануть Линя было трудно - в русских деньгах он разбирался не хуже Ефима Бычкова. - Молодец, паря!
Вытаскивал нож из столешницы, засовывал его в чехол, сшитый из кабаньей пашины, и уходил.
Через несколько минут китайцы покидали Сучан-Кневичи.
В конце концов платить поборы стало невмоготу, и староста, покряхтев, расчесав в раздумиях затылок до крови, надел лучший свой пиджак, нацепил на него медальку, полученную за беспорочную службу, и поехал на станцию Гродеково жаловаться на Желтолицего Линя командиру Первого Нерчинского полка генерал-майору Перфильеву. Перфильев лишь недавно был произведен в генералы и ожидал нового назначения. В полку его любили и жалели, что Перфильев уходит.
Перфильев обещал Ефиму Бычкову укоротить Желтолицего Линя, проводил старосту до дверей кабинета; прощаясь с ним, подал руку.
- Скоро мои люди появятся у вас.
- Жду с нетерпением. - Староста наклонил напомаженную, с ровным пробором голову.
- Только постарайтесь, чтобы солдат моих никто не видел, - попросил генерал-майор. - От секретности операции очень многое зависит. Слишком уж граница у нас щелястая, ветер в дырах свистит.
- Не извольте сомневаться, ваше превосходительство, - староста вновь наклонил напомаженную голову, - я ведь, сам в этом очень заинтересован. Назад дороги нет. Если Желтолицый Линь о чем-нибудь узнает, то мне же первому и отрежет голову.
Командир полка был вежливым человеком, проводил деревенского старосту дальше, чем было положено, - до входной двери.
Группа нерчинцев выехала вечером, когда было уже темно. С собою взяли винтовки, патроны, немного еды. С провиантом да с кормом для лошадей Ефим Бычков просил не беспокоиться - эти заботы он брал на себя.
Едва миновали последние домики станции Гродеково, как сразу погрузились в вязкую, густую черноту, в которой невозможно было увидеть даже холку собственного коня.
В число отряженных пяти человек Семенов включил и шустрого Белова. В обещании, данном помощнику командира полка самому во всем разобраться, на месте, была некая доля игры - Семенов слышал и о набегах на Сучан-Кневичи, и о Желтолицем Лине - слухами ведь земля полнится, - но как будет действовать, пока не знал. С этим-то он точно определится на месте. Сейчас попусту гадать нечего.