- Тогда надо сказать ротным унтер-офицерам, пусть просматривают за такими ходи, чтоб те среди солдат не болтались почём зря.
- Это ты верно заметил. Кликни-ка полкового адъютанта. Я ему приказ велю написать...
18-й стрелковый полк по прибытии в Маньчжурскую армию был включён в состав 6-й Восточно-Сибирской стрелковой дивизии. Сибирской она была только по названию, так как предназначалась для Восточной Сибири. Её стрелковые вояки формировались в центральных губерниях России и там же были расквартированы до 1904 года.
Но пополнение фронтовым потерям приходило уже из сибиряков, в своём большинстве таёжников, людей немногословных. И к концу Русско-японской войны полк Юденича действительно стал наполовину сибирским по составу людей. Даже убыль из офицеров пополнялась запасниками то из Иркутска и Канска, то из Красноярска и Новониколаевска.
В Мукдене стрелкам пришлось распрощаться с удобным следованием на войну по железной дороге в вагонах-теплушках. Теперь им предстояло идти своим ходом по размытым частыми дождями просёлочным дорогам.
Полковые тяжести перевозились на обозных повозках. Стрелки и их командиры были немало удивлены тем, что в японской пехоте для таких целей обычно использовались носильщики, которые за свой действительно каторжный труд получали больше рядового солдата и повышенный по калорийности суточный паек. По этому поводу русские солдаты шутили:
- Лошадей им на островах надо разводить, а не рис сажать.
- Как можно за японскими стрелками в бою угнаться? За него все тяжести другой носит на себе.
- Разве это армия? Ни тебе обозных телег, ни сидора с казённым грузом за плечами.
- Да, вид у японца-солдата прогулочный. Сразу видно издалека - не русский солдат. Не наш...
Через неделю стрелковый полк, в котором не было ни одного участника минувшей Русско-турецкой войны 1877- 1878 годов, оказался на театре военных действий. Наступил месяц май с его страшной для здешних мест жарой.
Первый увиденный Юденичем японец оказался, как ни странно, вражеский лазутчик. Случилось это в небольшой деревушке Лизаньцухе, в окрестностях которой полк остановился на днёвку. Были разбиты палатки, задымили костры. Полевой бивуак и деревню окружили на всякий случай дозорами.
Всё было как на полевых учениях под Вильно, если бы не появление в палатке полкового командира дежурного офицера поручика Осипова с взволнованным лицом:
- Господин полковник, наш дозор японского шпиона поймал. Под простого китайца был одет. Стрелки Вагин и Докучаев.
- Шпиона? С чего дозорные взяли, что это шпион?
- Точно так. Он заговорил с ними у деревенской лавки на русском, правда, говорил скверно. Спрашивал, откуда прибыли в Маньчжурию.
- Интересно. Продолжайте, поручик.
- Стрелкам он не понравился - больно чисто был одет для китайца. Вагин и Докучаев его стали задерживать, за косу схватили, а она оказалась фальшивой, прикреплённой к шапочке. Тут уже дозорные не растерялись: под ружьём привели задержанного в дежурную роту.
- Молодцы.
- Точно так, господин полковник. Молодцы, да ещё какие.
- Прикажите привести этого человека ко мне и смотрите, чтоб не скрылся по случаю.
- Не беспокойтесь: его наши молодцы стерегут. От них он никуда не денется.
Вскоре пойманный шпион стоял перед Юденичем. Это был человек монгольской расы, чисто одетый и даже в белых носках, которые краешком выглядывали из-под синих шаровар. Костюм его очень напоминал одежду китайского священника. Голою была обрита наголо, в руках он нервно мял китайскую шапочку с прикреплённой к ней длинной чёрной косой.
Рядом с лазутчиком стоял поручик Осипов, по бокам - стрелки Вагин и Докучаев, гордые тем, что им удалось схватить вражеского шпиона.
Зная, что пойманный говорит на русском языке, полковник Юденич начал самолично вести допрос. Он уже знал о том, что обычно пойманные с поличным японские шпионы не изворачиваются и не врут. Они знают, что по законам военного времени их в неприятельском стане ждёт казнь через повешение. Русским же лазутчикам из числа местных китайцев японцы рубили головы саблями сразу же после допроса.
- Как ваша фамилия?
- Ван Цзя Дун.
- Вы японец или китаец?
- Я урождённый китаец, но одиннадцать лет тому назад принял японское подданство.
- Выходит, вы служили у японцев, занимали у них какую-нибудь должность?
- Да. Я состоял до войны в японской полиции, затем был в ней переводчиком.
- Откуда вы знаете русский язык?
- Два года назад меня послали в Россию. Жил сперва на станции железной дороги Раздольное, затем переехал во Владивосток, снимал там комнату на улице Светлановской.
- Чем занимались во Владивостоке?
- Работал на Китайской улице парикмахером у своего дальнего родственника.
- Вы были в России японским шпионом? Отвечайте.
- Я выполнял то, что мне приказывали.
- Вы можете ответить мне на вопрос: где сейчас находится ваш начальник, который заслал вас к нам и кто был ещё имеете с вами?
Лазутчик опустил глаза и ничего не ответил, отрицательно покачав головой. Ожидание ответа затянулось. После Продолжительного молчания полковник Юденич продолжил допрос:
- Зачем вы переоделись в костюм китайского священника-бонзы? А не в костюм нищего или погонщика скота?
- Для того чтобы легче достигнуть того, зачем я был послан.
- Куда же и зачем вы были посланы?
- Я был послан разведать о силах и расположении русских по дороге на Ляоян и севернее его.
- Почему вы были посланы так далеко на север?
- Потому что русские силы и расположение их в местах боев уже хорошо известны, а что у Ляояна и за ним - нет.
Помолчав с минуту, Юденич обратился к поручику Осипову:
- Задержанного обыскали?
- Так точно, господин полковник.
- Что было найдено?
Офицер разложил на походном складном столике полкового командира набор вещей - записную книжку, горсть серебряных китайских монет, трубку для курения опиума и прочую карманную мелочь. Среди вещей выделялась деревянная, пустая внутри колотушка, очень напоминавшая собою русский калач. В них бонзы стучат, когда обходят деревни и призывают китайцев к добровольным пожертвованиям.
Осмотрев всё это, Юденич спросил дежурного офицера:
- Оружие у лазутчика было?
- Никак нет. При себе ничего такого не имел, и стрелки не видели, чтоб он что-то выбрасывал из карманов.
Юденич спросил задержанного:
- У вас должен быть при себе документ, удостоверяющий вашу личность при возвращении назад, к японцам. Где он?
Лазутчик, не поднимая глаз, отмалчивался.
- Я прикажу вас обыскать до нитки.
Мнимый бонза Ван Цзя Дун снял с левой ноги китайскую туфлю и надорвал подкладку. Оттуда он вытащил тонкую полоску бумаги с японскими иероглифами и передал Юденичу. Тот спросил:
- Что на ней написано? Переведите.
- Это моё удостоверение личности в русском тылу. В нём говорится, что служащий японской полиции китаец Ван Цзя Дун отправлен для разведки к Ляояну. Эту записку я должен был предъявить первому же императорскому офицеру при возвращении с задания.
- Что означает эта красная печать?
- Она подтверждает, что этот документ выдан мне как разведчику в штабе генерала Оку.
- А знаете ли вы, как у нас поступают с пойманными переодетыми шпионами?
- Да. Я знаю, что их умерщвляют, но каким образом это делается у русских - мне неизвестно. У японцев орудием Июни всегда служит самурайский меч.
- Господин Ван, как вы считаете - чем закончится эта война?
- Победит Япония. Русских разобьют и на море, и на суше. Всего несколько лет назад армия и флот микадо разгромили Китай. А он по населению в несколько раз больше России.
- А что будет делать Япония, когда сюда придёт весь наш флот с Балтийского и Чёрного морей?
- Путь для них в Жёлтое море очень далёк. Пока русский флот весь соберётся на Востоке, Порт-Артурскую крепость японская армия уже возьмёт.
- Ну, сейчас об этом ещё рано говорить. Порт-Артур, как нам известно, держится стойко.
Уверенность Ван Цзя Дуна в полной победе Страны восходящего солнца над огромной населением и территорией Россией показалась Юденичу и Осипову смешной. Но в том, что перед ними профессиональный, хорошо подготовленный разведчик, они не сомневались.
Пойманного шпиона отправили в штаб дивизии. Там он ещё раз допрошен, но более обстоятельно. Военно-полевой суд приговорил вражеского лазутчика к смертной казни через повешенье. Через несколько дней приговор был приведён в исполнении на глазах солдат маршевой роты одного из пехотных полков. Смерть Ван Цзя Дун принял спокойно, словно был уже давно готов к такому финалу своей карьеры в рядах японской армии.
За бдительность во время дозорной службы командир 18-го стрелкового полка объявил перед строем батальона рядовым Вагину и Докучаеву от лица командования благодарность. Старший дозорного наряда - стрелок Вагин - получил звание ефрейтора...
Начались суровые будни войны. Стрелки то совершали длительные марши по почти полному бездорожью, считая за удачу найти себе крышу на ночь в какой-нибудь китайской Деревушке, окружённой, как крепость, глиняным забором, То закапывались в землю, роя километры траншей в рост человека, с тем чтобы через небольшое время оставить их, часто без боя с японскими войсками.
При рытье окопов и устройстве земляных укреплений солдатам приходилось заниматься ещё и следующим. Отрядив один батальон стрелков на устройство траншей, Юденич выстраивал перед собой второй:
- Перед нами на полях гаолян ещё не скошен китайцами. Это плохо.