Между тем, продолжая трудиться над копией, юная художница то и дело бросала заинтересованные взгляды на единственного поклонника ее мастерства. Судя по всему, пропаганда изящных искусств требовала множества дополнительных усилий, и она подолгу стояла, сложив руки и склоняя голову то в одну, то в другую сторону, поглаживала рукой в ямочках ямочку на подбородке, вздыхала, хмурилась, постукивала ножкой и взлохмачивала кудри в поисках запутавшихся в них шпилек. Все эти действия сопровождались беспокойными взглядами, которые дольше всего задерживались на уже представленном читателю джентльмене. В конце концов он стремительно встал, надел шляпу и подошел к молодой особе. Остановившись перед ее картиной, он несколько мгновений рассматривал ее, меж тем как юная художница делала вид, будто вовсе не замечает его интереса. Затем джентльмен обратился к ней с единственным словом, которым исчерпывался его французский лексикон, и поднял вверх палец, считая, что данный жест окончательно прояснит смысл его вопроса.
- Combien? - в лоб спросил он.
Художница сначала уставилась на него, состроила гримаску, пожав плечами, отложила в сторону палитру и кисти и встала, вытирая руки.
- Сколько? - переспросил наш герой по-английски. - Combien?
- Месье желает купить картину? - осведомилась девица по-французски.
- Прекрасная работа. Splendide! Combien? - повторил американец.
- Месье нравится моя картинка? Оригинал очень хорош, - сказала художница.
- Да, Мадонна восхитительна. Я не католик, но хочу купить ее. Напишите цену вот здесь, - и, вынув из кармана карандаш, он показал ей чистый лист в своем путеводителе. Девушка уставилась на него, почесывая карандашом подбородок.
- Разве картина не продается? - спросил он.
Художница продолжала раздумывать, не сводя с него глаз, и хотя она тщилась сделать вид, будто страстное желание купить ее работу совершенно для нее привычно, взгляд девушки выдавал почти трогательное недоверие, и наш герой даже испугался: вдруг он ее обидел. А она, стараясь казаться равнодушной, попросту прикидывала, сколько можно запросить.
- Я сделал что-то не так? Pas insulté? Нет? - допытывался ее собеседник. - Вы совсем не понимаете по-английски? Хоть немного?
Юная француженка обладала весьма примечательной способностью входить в роль с полуслова. Она устремила на джентльмена понимающий, проницательный взгляд и, спросив, не говорит ли месье по-французски, бросила только:
- Donnez! - и взяла у него из рук открытый путеводитель.
В верхнем углу чистого листа очень мелким и чрезвычайно изящным почерком она начертала цифру, после чего вернула книгу владельцу и снова взялась за палитру.
- Две тысячи франков, - прочел наш джентльмен и, ничего пока не ответив, продолжал смотреть на картину; копиистка усердно смешивала краски.
- Не слишком ли дорого для копии? - спросил он наконец. - Pas beaucoup?
Молодая особа подняла глаза от палитры, смерила его взглядом с головы до ног и с восхитительной находчивостью ответила как раз так, как и следовало:
- Да, дорого. Но моя копия отличается редкими достоинствами и стоит этих денег!
Интересующий нас джентльмен не понимал по-французски, но, как я уже сказал, был умен, и вот - удобный случай в этом убедиться. Инстинктивно уловив значение сказанного, он с удовлетворением отметил, что молодая женщина искренна. В ней сочеталось все - красота, талант, добродетель!
- Но надо еще закончить картину. Fin, понимаете? - и он показал на недорисованную руку Мадонны.
- О, она будет закончена в лучшем виде! В самом наилучшем! - воскликнула мадемуазель и, подкрепляя свое обещание, посадила на щеку Мадонны розовое пятно.
Американец нахмурился.
- Слишком ярко, - посетовал он, - слишком ярко! У нее, - он показал на картину Мурильо, - у нее цвет лица нежнее.
- Нежнее? О, он и будет нежный, месье, нежный, как севрский bisquite. Мы размоем это пятно. Я знаю секреты своего ремесла. А куда прикажете послать картину? Ваш адрес?
- Адрес? Ах да, - джентльмен вынул из портмоне визитную карточку и что-то написал на ней. Потом, помедлив, добавил: - Но если картина, когда вы ее закончите, мне не понравится, я ведь имею право отказаться от нее?
Молодая художница, казалось, нисколько не уступала ему в догадливости.
- Ах, я уверена, месье не слишком капризен, - шаловливо улыбнулась она.
- Капризен? - повторил месье и разразился смехом. - Нет, я не капризен. На меня можно положиться. Своих решений я не меняю. Comprenez?
- Месье не меняет решений. Я поняла. Это редкое достоинство. В награду вы получите картину в самые ближайшие дни. Как только она высохнет. Скажем, на той неделе. Месье оставит мне свою визитную карточку? - она взяла ее и прочла: "Кристофер Ньюмен", попробовала повторить имя вслух и рассмеялась над своим произношением. - Ваши английские имена такие смешные.
- Смешные? - переспросил мистер Ньюмен и тоже засмеялся. - Вы когда-нибудь слышали про Христофора Колумба?
- Bien sûr! Он открыл Америку, великий человек. Это ваш покровитель?
- Покровитель?
- Ваш святой по святцам?
- Вот именно. Родители назвали меня в его честь.
- Месье американец?
- А разве это не видно? - спросил он.
- И вы хотите увезти мою картинку за океан, так далеко? - она сопроводила свой вопрос взмахом руки.
- О, я собираюсь купить кучу картин. Beaucoup, beaucoup, - сказал Кристофер Ньюмен.
- Все равно, для меня это честь, - ответила молодая девушка. - У месье, без сомнения, хороший вкус.
- Но и вы должны дать мне свою визитную карточку, - сказал Ньюмен. - Вашу карточку, понимаете?
Копиистка вдруг приняла строгий вид и сказала:
- Вам доставит картину мой отец.
На этот раз мистеру Ньюмену изменила способность быстро схватывать.
- Вашу карточку, ваш адрес, - повторил он.
- Адрес? - удивилась мадемуазель и, слегка пожав плечами, добавила: - Ваше счастье, что вы - американец! Я впервые в жизни даю свою карточку мужчине, - и, достав из кармана довольно засаленный кошелек, извлекла из него глянцевую визитную карточку и протянула своему собеседнику. На крохотном кусочке картона были изящно, со множеством завитушек выведены имя и фамилия: "Мадемуазель Ноэми Ниош". В отличие от своей собеседницы мистер Ньюмен прочел фамилию с полной серьезностью, хотя все французские фамилии казались ему одинаково смешными.
- А вот как раз и мой отец, он пришел проводить меня домой, - воскликнула мадемуазель Ноэми. - Он говорит по-английски. И сумеет столковаться с вами, - она повернулась, чтобы приветствовать щупленького старичка, который, шаркая ногами, приближался к ним, вглядываясь в Ньюмена сквозь очки.
На голове месье Ниоша красовался лоснящийся парик из волос неестественного цвета, нависая над кротким, бледным и безучастным личиком, не более выразительным, чем болванки, на которых подобные аксессуары выставляются в витринах парикмахерских. Сам месье Ниош являл собой трогательный образец благопристойной бедности. Плохо сшитое пальто было тщательно отчищено щеткой, перчатки заштопаны, башмаки отполированы до блеска, порыжевшая шляпа сохраняла форму - все это говорило о том, что месье Ниош перенес "большие утраты", но отчаянно держался приличий, хотя соблюдать их по всем правилам не имел сил. В числе прочего месье Ниош утратил и мужество. Превратности судьбы не только сломили его, но и навек перепугали, по всему было видно, что он доживает жизнь крадучись на цыпочках из страха разбудить враждебные силы. Если бы выяснилось, что этот незнакомый джентльмен разговаривает с его дочерью неподобающим образом, месье Ниош, несомненно, воззвал бы к нему хриплым шепотом, умоляя об одолжении оставить ее в покое, хотя в душе считал бы, что с его стороны слишком самонадеянно просить о каком-либо одолжении.
- Месье купил мою картину, - объяснила мадемуазель Ноэми. - Когда она будет закончена, ты отвезешь ее к нему в экипаже!
- В экипаже! - вскричал месье Ниош, придя в полное смятение, и вид у него сделался такой, будто на его глазах среди ночи взошло солнце.
- Вы отец этой молодой леди? - спросил Ньюмен.
- Я так ее понял, что вы говорите по-английски.
- По-английски? Да, - сказал старик, медленно потирая руки. - Я доставлю вам картину в экипаже.
- Ну скажи ему что-нибудь! - воскликнула дочь по-французски. - Поблагодари, но не слишком.
- Поблагодарю, дочка, поблагодарю, - отозвался озадаченный месье Ниош. - А запросила ты не слишком?
- Две тысячи, - ответила мадемуазель Ноэми.
- Две тысячи! - вскричал старик, шаря по карманам в поисках табакерки.
Он осмотрел Ньюмена с ног до головы, перевел глаза на дочь, потом на картину.
- Смотри не испорти ее! - воскликнул он почти в священном ужасе.