Тут ропот возмущённых голосов, остановивший Симонида, достиг ушей Фемистокла и Леонида.
Клич "К бою!" произвёл вполне ожидаемый результат. Кучки людей, причём не самого аристократического вида, валили со всех сторон к уже собравшейся толпе. В поднявшейся суматохе никто не проявлял особого почтения к царю Спарты и первому среди государственных деятелей Афин; бесцеремонно отодвинутые в сторону, они могли только оставаться свидетелями происходящего.
Как выяснилось потом, шум поднял торговавший бронзовым товаром сикионец, обнаруживший, что со столика, на котором он разложил свой товар, пропала небольшая, но ценная лампа. Взгляд его сразу выделил среди дюжины с лишком окружавших его прилавок людей стройного мальчишку в восточной одежде; и поскольку ловкость рук сирийских рабов успела войти в пословицу, сикионец немедленно сделал свой выбор:
- Хватайте варвара-вора!
С этим криком он подпрыгнул и вцепился в одежду предполагаемого похитителя светильника. Богатая и тонкая одежда, разорвавшаяся под руками торговца, помогла парнишке улизнуть, однако зеваки немедленно схватили беглеца и потащили его к сикионцу, уже приготовившемуся приказать обыскать незадачливого грабителя, но, увы, как раз споткнувшемуся возле своего столика о пропавшую лампу, должно быть просто свалившуюся на землю. Умиротворённый находкой торговец был уже готов отпустить мальчишку, однако один из находившихся рядом спартанцев не проявил желания успокоиться.
- Он вор, этот варвар, вор и лазутчик! - завопил спартанец. - Он выбросил лампу, когда понял, что его застукали! Ведём его в храм, к распорядителям игр!
Волшебное слово "лазутчик" тотчас развязало языки и страсти в толпе. Несчастного парня вновь схватили и принялись толкать в бока, осыпая градом вопросов:
- Чей ты раб? И почему находишься здесь? Где твой хозяин? И где ты взял эту заморскую одежду и тюрбан с золотыми кружевами? Признавайся немедленно, пока ответ не выбили из тебя кнутом! Какое бесчинство ты собирался учинить?
Пленник, если даже он понимал по-гречески - что было сомнительно само по себе, - совсем потерялся в этом столпотворении. Он тщетно пытался вырваться; в глазах его блестели слёзы. А потом он совершил грубую ошибку. Даже не пытаясь протестовать, он запустил узкую ладонь в алый пояс и извлёк оттуда горсточку золотых - должно быть, для того, чтобы предложить их в качестве выкупа за своё освобождение.
- У раба с собой десять дариков! - завопил докучливый спартанец, так и не ослабив хватку. - Слушайте, друзья: всё ясно как день. Парень, похожий на этого, служит Дексиппу-коринфянину. Молодой негодяй ограбил своего хозяина и убежал.
- Вот оно что! Беглый раб! В храм его! - К спартанцу присоединилась целая дюжина голосов. Вопли пленника уже попросту невозможно было услышать.
- Подождите, добрые граждане, - обратился к толпе человек, чисто произносивший слова на аттическом диалекте. - Отпустите этого парня. Я знаю раба Дексиппа, это не он.
Публика, в основном спартанцы, повернулась, недовольная вмешательством афинянина, однако послышавшееся в толпе имя заставило их сделать шаг назад.
- Кастор и Полидевк... Это Главкон Прекрасный.
Раза два порывисто двинув локтями, молодой человек пробился к парню. Действительно, Главкону могли бы позавидовать боги. Красота и сила слились воедино в его идеальной фигуре. Тонкое, правильное лицо, профиль, словно вышедший из-под рук скульптора, гладкие щёки, синие глаза, густые, коротко стриженные, с рыжинкой, волосы; подбородок не слабый, но и не суровый, кожа, покрывшаяся загаром в борцовской школе, - все эти детали складывались в единую картину, и целое было много прекраснее любой из составных частей! Возбуждённый несправедливостью, он стоял, чуть откинув назад голову, алый плащ изящными складками ниспадал с его плеч.
- Отпустите парня, - повторил он.
На мгновение покорённые его красотой спартанцы сдались. Восточный мальчик прижался к своему спасителю, однако неприятная история ещё не закончилась.
- Слушай меня, афинянин, - вновь начал спартанец. - Не полагайся на свою красоту. Завтра Ликон испортит её. Это или раб Дексиппа, или шпион варваров. В любом случае его следует отвести в храм, так что не мешай это сделать.
Он схватил мальчишку за пояс, но атлет протянул узкую ладонь, схватил спартанца за руку и одним молниеносным движением уложил его на землю. Вскочив на ноги, тот в ярости воззвал к собратьям:
- Афины оскорбили Спарту! К отмщению, мужи-лакедемоняне! Бей их! Бей!
В поднявшейся буре патриотических страстей о мальчике-азиате немедленно позабыли. К счастью, оружия в толпе не нашлось. С полдюжины крепких лаконцев без согласия и порядка набросились на атлета. На мгновение Главкон исчез за размахивающими руками и развевающимися одеждами. А потом золотая голова его вновь мелькнула над толпой: он легко разбросал нападающих. Двое из них уже валялись на спинах и стонали. Остальные, ругаясь, отошли на почтительное расстояние и готовились к новому натиску.
Афинский горожанин, торговавший за соседним прилавком, поднёс раструбом руки ко рту и завопил:
- Мужи-афиняне, сюда!
Его многочисленные соотечественники горохом посыпались отовсюду. Мужчины подбирали камни, отламывали от сосен ветви, чтобы воспользоваться ими в качестве дубинок. Атлет, находившийся в самом центре сумятицы, улыбался, высоко подняв голову, а в глазах его горела радость сражения. И поза и лицо его вторили словам: "Попробуйте справиться со мной!"
- Спарта оскорблена! Долой хвастуна! - вопили лакедемоняне.
Афиняне отвечали им подобным же образом. Смуглый мореход уже тянул из ножен кинжал. Всё обещало крепкую потасовку, разбитые головы и, может быть, кровь, когда Леонид вместе с другом, прибегнув к помощи посохов, пробились вперёд. Царь с размаху опустил свой жезл на спину рослого спартанца, готового ринуться на Главкона.
- Глупцы! Прекратите! - взревел Леонид, и, едва толпа узрела, кто сейчас оказался среди них, руки забияк - и афинян и спартанцев - немедленно опустились; притихнув, все замерли.
Воспользовавшись мгновением, Фемистокл шагнул вперёд и поднял вверх руку. Его звонкий голос, словно походный горн, прозвучал среди сосен:
- Собратья-эллины, да не вкрадётся раздор между нами! Я видел всё происшедшее. Вы прискорбно не поняли друг друга. Не сомневаюсь, что ты всем доволен, мастер-медник?
Сикионец, которому драка сулила конец вечерней торговли, с радостью закивал.
- Он говорит, что кражи не было и что он всем доволен. Он благодарит всех за дружескую помощь. Азиат не раб Дексиппа, а Ксеркс не использует подобных мальчишек в качестве соглядатаев. И Главкон ничем не оскорбил Спарту. Давайте же разойдёмся с миром и без обиды, и пусть боги определят победителя завтрашних соревнований.
Ни один голос не ответил ему. Музыка, сопровождавшая приближение священного посольства Сиракуз, разом отвлекла внимание толпы; многие уже успели оставить её, чтобы проводить до храма украшенные цветами колесницы и скот. Фемистокл и Леонид приблизились к Главкону.
- Ты, как всегда, заслуживаешь прозвища Главкона Удачливого... Что было бы, не направься мы этим путём?
- Это было чудесно, - отозвался атлет, в глазах которого ещё не угас огонёк. - Потрясение, борьба, ощущение того, что твои сила и воля противостоят многим, а потом понимание: ты сильнее.
- Восхитительное чувство, - ответил государственный деятель, - только избави меня Зевес от необходимости сражаться в одиночку против десятерых. Однако какой бог надоумил тебя вмешаться в эту свалку, рискуя всеми шансами на завтрашнюю победу?
- Я возвращался с занятий в палестре и увидел, что мальчишка попал в затруднительное положение и что он не является рабом Дексиппа. Я бросился выручать его... не думая о последствиях.
- Рискнул всем ради лукавого азиата? Кстати, а где этот плут?
Но парнишка, из-за которого завелась свара, уже затерялся в толпе.
- Сбежал вместе с благодарностью к своему спасителю! - едко воскликнул Фемистокл, поворачиваясь к Леониду. - Ну, благороднейший царь Спарты, ты хотел увидеть Главкона и оценить его шансы на победу в пентатлоне. Твои лаконцы уже проверили их. Теперь ты доволен?
Но царь, не удосужившись произнести даже приветственное слово, окинул взглядом атлета и изрёк свой приговор:
- Слишком красив.
Главкон покраснел, как девица. Фемистокл с укоризной воздел руки к небу:
- Разве Ахиллес и многие другие герои не были отважны и прекрасны одновременно? Или не их Гомер столько раз называет богоподобными?
- Поэт пентатлона не выиграет, - отрезал царь, а потом резким движением схватил правую руку атлета возле плеча.
Хрустнули мышцы. Главкон даже не шевельнулся.
- Эвге! - воскликнул Леонид, отпуская руку Главкона, и протянул ему полусжатый кулак: - Разожми.
На долгое мгновение, которого как раз хватило Симониду и спутникам, чтобы приблизиться, афинянин и спартанец застыли лицом к лицу с сомкнутыми руками... Главкон тем временем багровел - но не от смущения. Потом кровь прилила ко лбу царя: покрасневшие пальцы его разомкнулись.
- Эвге! - вновь воскликнул Леонид и, обратившись к Фемистоклу, заметил: - Подойдёт.
После этого, словно бы удовлетворившись увиденным и не желая более тратить времени попусту, он коротко и небрежно кивнул Кимону и его спутникам. Царское слово и явно было слишком драгоценной монетой, чтобы транжирить её на пустые прощания. Уже уходя, царь бросил через плечо Главкону:
Ненавижу Ликона. Раздроби ему кости.