Динни распахнула балконную дверь и подождала, пока обрадованный Фош выскочит в сад. Было холодно, над землёю плыл туман, и девушка закрыла дверь. Не сделай она этого, Фош пренебрежёт обычным ритуалом и с ещё большей радостью вернётся в дом. Динни поцеловала отца и Клер, потушила свет и вышла в холл. Камин почти догорел. Девушка поставила ногу на край решётки и задумалась. Клер говорит, что не прочь поступить секретарём к одному из новых членов парламента. Судя по последним известиям, таких будет немало. Почему бы её сестре не устроиться к их собственному депутату? Он однажды обедал у них и сидел рядом с Динни. Симпатичный человек, начитанный, не ханжа. Он даже сочувствует лейбористам. Но считает, что они ещё не вышли на собственную дорогу. Словом, он - то, что подвыпившие молодые люди в какой-то пьесе называют "тори-социалистом". Он держался с нею вполне откровенно, непринуждённо и весело. Как мужчина тоже привлекателен: вьющиеся каштановые волосы, загорелый, тёмные усики, голос высокий, но довольно мягкий; в общем, достойная личность - характер энергичный и прямой. Но у него, видимо, уже есть секретарь. Впрочем, если Клер всерьёз подумывает об этом, можно узнать.
Девушка пересекла холл и открыла дверь, ведущую в сад. Снаружи стоит скамейка; Фош, наверно, забился под неё и ждёт, когда его впустят. Так и есть; он вылез, вильнул хвостом и побрёл к плошке, где держат воду для собак. Как холодно и тихо! На дороге - ни души; не слышно даже сов; застывшие, залитые лунным светом сад и поля безлюдны вплоть до виднеющейся вдалеке линии рощ. Это Англия, убелённая инеем, равнодушная к будущему, не верящая в голос, который сулит ей блаженство рая, старая, неизменная и всё-таки прекрасная, несмотря на падение фунта и отказ от золотого стандарта! Динни смотрела в умиротворённую ночь. Люди, политика - как мало они значат, как быстро исчезают, испаряясь, словно роса, в прозрачную беспредельность сотворённой богом, игрушки! Какой удивительный контраст - страстная напряжённость человеческого сердца и непостижимо холодное безразличие времени и пространства! Как примирить их, как сочетать?
Динни вздрогнула и закрыла дверь.
Утром, за завтраком, она спросила Клер:
- Будем ковать железо, пока оно горячо. Поедешь со мной к мистеру Дорнфорду?
- Зачем?
- Узнать, не нужен ли ему секретарь, - он ведь теперь член парламента.
- Ну? Разве он избран?
- А как же!
Динни прочла вслух сообщение о результатах выборов. Прежде столь мощная либеральная оппозиция свелась теперь к жалким пяти тысячам голосов, поданных за лейбористов.
- Победу на выборах нам принесло слово "национальный", - пояснила Клер. - Когда я агитировала в городе, там все стояли за либералов. Но стоило мне заговорить о "национальном правительстве", как картина менялась.
Динни и Клер выехали около одиннадцати, - им стало известно, что новый член парламента пробудет всю первую половину дня в своей штаб-квартире. Но в дверях её сновало взад и вперёд столько народа, что сёстрам расхотелось входить.
- Не люблю выступать в роли просительницы, - объявила Клер.
Динни, которой эта роль была так же не по душе, как и сестре, ответила:
- Подожди здесь. Я войду и поздравлю его. Может быть, речь зайдёт и о тебе. Он же, наверно, тебя видел?
- Ну ещё бы!
Королевский адвокат Юстейс Дорнфорд, только что избранный членом парламента, сидел в комнате, состоящей, казалось, из одних лишь распахнутых дверей, и пробегал глазами списки, которые его избирательный агент клал перед ним на стол. С порога одной из этих дверей Динни заметила под столом ноги в сапогах для верховой езды, а на столе - котелок, перчатки и хлыст. Теперь, когда девушка вошла, она сочла себя не вправе вторгаться к нему в такую минуту и уже решила ускользнуть, как вдруг он поднял глаза:
- Извините, Мине, одну секунду. Мисс Черрел!
Динни задержалась и обернулась. Он улыбался, видимо довольный её приходом.
- Чем могу служить?
Она протянула ему руку:
- Ужасно рада, что вы прошли. Мы с сестрой хотели вас поздравить.
Дорнфорд ответил крепким пожатием.
"О господи, вот уж неподходящий момент для просьб!" - подумала Динни, но вслух сказала:
- Блестящий успех! В наших краях ещё никто не получал такого большинства.
- И не получит. Мне просто повезло. Где ваша сестра?
- В машине.
- Хочу поблагодарить её за агитацию.
- О, она с удовольствием занималась ею! - воскликнула Динни и, неожиданно почувствовав, что если не решится сейчас, то потом будет поздно, прибавила: - Она, знаете, сейчас не устроена и мечтает о какой-нибудь работе. Не подумайте, мистер Дорнфорд… это, конечно, некрасиво… Короче говоря, не подойдёт ли она вам в качестве секретаря? ("Наконец-то решилась!") Сестра хорошо знает графство, умеет печатать, владеет французским и немножко немецким, если, конечно, нужны языки…
Динни выпалила свою тираду и в полной растерянности умолкла. Однако лицо Дорнфорда не утратило выражения любезной готовности.
- Выйдем и поговорим с ней, - предложил он.
"Боже правый, уж не влюбился ли он в неё?" - удивилась Динни и украдкой взглянула на депутата. Он по-прежнему улыбался, но взгляд его стал строже. Клер стояла у машины. "Вот бы мне такое хладнокровие!" - позавидовала Динни. Она молча наблюдала за происходящим. Люди входили и выходили с торжествующим и деловитым видом, сестра и Дорнфорд оживлённо и доброжелательно беседовали друг с другом, а вокруг сверкало ясное утро. Наконец Дорнфорд вернулся:
- Страшно признателен вам, мисс Черрел. Это же великолепно: мне как раз нужен человек, а требования вашей сестры более чем скромны.
- Я-то думала, вы никогда не простите мне, что я докучаю вам просьбой в такую минуту.
- Всегда счастлив служить вам чем могу и когда угодно. Сейчас мне пора, но, надеюсь, мы скоро увидимся.
Он направился к дому. Динни поглядела ему вслед, подумала: "Какой превосходный покрой бриджей!" - и пошла к машине.
- Динни, - рассмеялась Клер, - да он в тебя влюблён!
- Что?
- Я запросила двести, а он сразу назначил двести пятьдесят. Как тебе удалось покорить его за один вечер?
- Не выдумывай. Если уж он влюблён, то не в меня, а в тебя.
- Нет, дорогая. У меня есть глаза, и я знаю - в тебя. Ты ведь тоже сразу догадалась, что Тони Крум влюблён в меня.
- Это было видно.
- И сейчас видно.
- Вздор! - невозмутимо отрезала Динни. - Когда приступаешь?
- Сегодня Дорнфорд возвращается в Лондон. Живёт он в Темпле, в Харкурт Билдингс. Я уезжаю в город вечером, а послезавтра выхожу на службу.
- А жить где будешь?
- Сниму комнату без мебели или маленькую студию, а потом сама отделаю и обставлю. Это даже интересно.
- Тётя Эм тоже возвращается сегодня. Пока не найдёшь комнату, поживи у неё.
- Что ж, придётся, - задумчиво согласилась Клер.
Когда сестры подъезжали к дому, Динни спросила:
- Как же с Цейлоном, Клер? Ты всё обдумала?
- А какой смысл думать? Джерри, наверно, что-нибудь предпримет, но что именно - не знаю и знать не хочу.
- Он тебе писал?
- Нет.
- Дорогая, будь осторожна…
Клер пожала плечами:
- Постараюсь.
- Дадут ему отпуск, если потребуется?
- Несомненно.
- Ты будешь держать меня в курсе, да?
Клер наклонилась, не выпуская из рук руля, и чмокнула Динни в щёку.
VI
Через три дня после разговора в "Кофейне" Крум получил письмо от сэра Лоренса Монта, который сообщил, что его кузен Джек Масхем ожидает прибытия арабских маток не раньше весны, но будет иметь мистера Крума в виду и не прочь увидеться с ним в ближайшее время. Знает ли мистер Крум какое-нибудь из арабских наречий?
"Не знаю, - подумал молодой человек, - зато знаю Стейплтона".
Стейплтон из Королевского уланского полка был в Веллингтоне курсом старше Крума и недавно прибыл в отпуск из Индии. Он известный игрок в поло и наверняка знаком с жаргоном восточных барышников. К тому ж он сломал себе бедро, готовя лошадь к скачкам с препятствиями, и, видимо, задержится в Англии. Однако необходимость немедленно найти работу не становилась от этого менее настоятельной, и Крум продолжал поиски, всюду получая один и тот же ответ: "Подождите до выборов!"
Поэтому на другое же утро после голосования он покинул Райдер-стрит, лаская себя самыми радужными надеждами, но к вечеру явился в клуб, изрядно их порастеряв. С таким же успехом он мог бы провести день в Ньюмаркете на скачках.
Однако, когда швейцар подал ему конверт, сердце Крума учащённо забилось. Он уселся в уголке и прочёл:
"Милый Тони,
Я получила место секретаря у нашего нового депутата Юстейса Дорнфорда, королевского адвоката в Темпле. Поэтому мне пришлось перебраться в Лондон. Пока не обзаведусь собственным жильём, остановилась на Маунт-стрит у моей тётки леди Монт. Надеюсь, вам повезло не меньше, чем мне? Я обещала вас известить, как только буду в городе, и держу слово, но одновременно взываю к вашему чувству - реальности, конечно, и прошу вас воздать должную дань гордости и предрассудкам.
Ваша попутчица и благожелательница
Клер Корвен".
"Милая! - подумал Тони. - Какое счастье!" Он перечитал письмо, спрятал его в левый карман жилета, где хранил портсигар, и отправился в курительную. Там, на листке бумаги со старинным девизом клуба, он излил своё бесхитростное сердце.
"Клер, родная,