***
- Нет, ты скажи, за что он меня так?
- А ты чего? В морду сразу же. Другие видели - он первый.
- Надо бы. Нехорошо только - люди.
- А он-то при людях! Я рядом сидел. Константин, тот не видел. Тебя же не было тогда?
- Я куда-то вышел. Но, если надо, я скажу.
- Чего ты скажешь? Я-то был, видел. Еще наши были. И их главный врач.
- Давайте, дорогие гости, выпьем еще по одной. Вот матери нет, и вы у меня первый раз. Помянем. Так.
- Водка плохая. И чего ж меня-то не было!
- Водка не плохая. Верно, пить надоело. Вот ушел и не видел. Он врезал Петьке - тот только рот открыл. Да, Петь.
- Я и не понял ничего. Ну, не так сделал. Переделаем. Если мы все так на работе будем… Армия, что ли… Он-то свою работу переделывать не стал?
- Ему не переделать.
- Я бы сразу дал ему. Откуда огурчики у тебя такие? Из магазина, что ли?
- Не сам же банки закатывал.
- Может, мать еще?
- Вообще-то мать делала какие-то банки.
- Давай еще помянем.
- Давай. Ага. Хлебушком занюхай, а потом уж огурчик.
- Маленькие, с пупырышками, сладкие.
- Соленые. Вот я, когда увидел, как он врезал, сразу хотел… Вскочить даже не успел. Сразу тот удрал.
- Звонок. Кто пришел? Пойди открой. Тебе ближе… Антонина! Тонюшка, иди выпей с нами. Мы тут мать мою поминаем, вот.
- Я на минутку, Петр Ильич… Я не буду.
- Нет, Антонина. Вы должны с нами. Помянуть мать Петра надо.
- Уже поминали. Уже и на девять дней поминали, и на сорок дней поминали.
- А мы еще не были у Петра. Ведь при мне он врезал. Антонина, должна выпить. Раз пришла - должна.
- А я вот не был, когда было. Я бы дал ему, Петь.
- Да не успел я. Только подумал: за что?!
- Я вскочил. Подумать не успел, а вскочил, да он уже удрал.
- Ушел. Испугался. Надо было дать.
- Нехорошо так. Он ведь мою мать оперировал. Как я при всех?
- Не было меня. "Мать"! Ну и что?! Что он сделал? Где мать-то? Умерла ведь. Я бы…
- Зря вы, дядечки-мальчики, расшумелись. Он и сам сейчас знаете как убивается. Он ведь с приветом, с психом. А другие у нас - наоборот. Говорят: молодец. Наконец-то нашелся человек и сказал им про их работу. Про ремонт то есть.
- Плохо работаем?! А он может без ножа работать? Не больно наработает, если, к примеру, пенициллин не дадут. А с приветом если - не работай. Иди на пенсию. Псих без справки. Меня не было.
- Молодой еще - на пенсию!
- Что верно, то верно. Пришел ко мне, говорит: прости ты меня, Петр Ильич, и сам не знаю, что со мной. Хочешь - ударь меня. Хочешь - при всех ударь. Я вот в знак примирения бутылку коньяка принес.
- Это при мне было. Коньяк ему больной принес, и он к нам. Знаем. Я ему сразу сказал: "Пошел давай отсюда. Не хрена нам с тобой разговаривать. Еще поплачешь у нас". Еще взятки свои нам тащит. Прохиндей.
- Я стою как дурак, что и говорить, не знаю.
- А в этот раз не было меня. Жаль. Не успел. И ушел?
- Сразу ушел. Коньяк на столе оставил.
- Да? Я и не видел. Все думал, что ответить.
- Давай морду набьем - и квиты.
- Да вы что! Дядечки-мальчики, очумели? Он и так весь искаялся, а вы - драку. Да ведь ремонт-то и впрямь уже надоел всем. Он все равно считает, что работаете плохо. А сам-то он мужик хороший.
- "Ремонт надоел"! У вас он только два года, а мы всю жизнь в таком ремонте. - Константин засмеялся, радуясь, по-видимому, найденному образу. - Сразу надо было в морду.
- Нельзя же, говорю. Он мать мою оперировал. Вот.
- Ну что заладил! "Мать, мать"! Вот, вот. Где она, твоя мать, после его операции?
- И то… Да… Оперировал. Налейте еще, что ли.
- Он сейчас точно такую же, как ваша мама, оперировал. На этот раз удалось ему все убрать.
- Вот видишь, Петь! А ты - "маму оперировал". Правильно ты ему сказал: у нас только плитки отвалятся, а у них… За твое здоровье, Антонина. Выпей с нами чуток. За его здоровье. За хозяина. Ну, вот и молодец. Правильно. Жаль, меня в этот раз не было. Тогда был, а сейчас нет. Плохо. Колбаску подай.
- А я был в этот раз.
- Антон, положи себе консерву на хлеб. Все лучше будет. Ты хоть кошку заведи. Антонина, у тебя кошки нету?
- Я кошек не люблю.
- Не любишь? Все живое что-то. Антонина, выпей еще.
- Да не пью я.
- Немножечко можно. Ты ему помогала? Ты ему помогала - знаю. Хочу за твое здоровье выпить.
- Да, Антон. Спасибо тебе за все. Давай выпьем. За тебя, Антон.
- А я не был тогда, я бы сразу дал.
- "Дал"! Говорю, нельзя. Мать оперировал.
- "Нельзя"! Не слышал, что ли? А по морде, значит, можно? На работе. Ты исполнял свои обязанности, а он - по морде. Да за это срок дают.
- Во! Правильно, Петь! В суд подавай. Как так? По морде при исполнении служебных обязанностей. Давай в суд. Я свидетель.
- Свидетелей-то много.
- Все. Заметано, Петь. Давай список писать буду - кто был.
- Неудобно. Он мать оперировал. Ваше здоровье, мужики.
- Ха!.. Ух! Хорошая водка. Занюхаешь - и хорошо. Ты не за себя. Ты за всех нас. Что это будет, если каждый по морде, да на работе. Тебе неудобно, а мы, рабочие, терпеть должны от них! Давай пиши. В суд. Завтра же идем вместе. Я от коллектива. У нас коллектив решает. Петька один, а мы решили. Так, Константин?
- Слушай, а что будет, если все-таки дать ему по морде? А?
- Что будет? Что?
- "Что-что"! Вот подойдешь и дашь - что будет?
- Ну и даст.
- Думаешь, ответит?
- Не-а. Не станет.
- Говорит только так. А как врежешь - сразу руками замахает.
- Не. Не станет.
- А что? Закроется?
- Или пойдет?
- Не. Молчать будет.
- Много ты о нем понимаешь. Тоже врежет.
- Не-а. Не врежет.
- А если врежет? Что тогда?
- Ну, тогда мы ему дадим.
- Промолчит.
- А промолчит, тогда бить, бить… Пока не заговорит.
- Или закричит.
- И на колени. Пусть прощения просит.
- Да он просил.
- Нет, врежет.
- Молчать будет.
- Давай врежем, Петь. Пусть знает, Петь.
- Да он знает.
- Да вы что, дядечки? Он же хороший, Евгений Максимович. Он всем помогает, вежливый. Ну, виноват он перед Петром Ильичом. А вы-то что? Вы при чем? Он со всеми вежливый.
- Мы при чем?! Он всех нас оскорбил. Мы принципиально. У Петьки, может, душа горит от оскорбления. Честь его и наша рабочая честь затронута. Мы требуем справедливости. И не можешь ты так этого оставить. Не можешь! И мы не можем. Надо было сразу… От коллектива пойду я. Чтоб из принципа, по справедливости…
Когда они расходились, Константин, поборник чести и справедливости, остановился около лифта, обнял Петра и сказал:
- Да шут с ними, Петя. Мало, что ли, мы по морде получаем? И дальше проживем. Да больно он противен мне… Подумаешь, вежливый! Здоровается. Советские люди всегда здороваются. Вот я кому-нибудь ихнему тоже врежу за их работу. Здоровается! Вот в армии: сколько раз встречу офицера, столько раз и здоровался. Положено козырять. Значит, и я вежливый? Вежливый! А по морде бить - это что?! Вежливый! Мальчики-дядечки тебе…