Котлы шли к вершине цепью, и каждый следующий был немного - примерно на расстояние локтя - выше предыдущего. Вода наполняла котел и, перелившись через край, непрерывной струйкой стекала по гладким камням в соседний. Иногда ручеек становился шире, словно у земли вдруг менялось настроение; но котлы все равно оставались полными. В этой их полноте был источник радости Пальмы, ибо в ней она видела мощь, богатство и щедрость воды. И хотя вода была только вода, Пальма чувствовала к ней благодарность. Ванна звала. Пальма коснулась талии, распустила пояс травяной юбки, и та легла вокруг ног. Она подобрала волосы, обнажила шею. Но, сложив на скале ряд за рядом шуршавшие ожерелья, помедлила, не спеша окунуться в успокаивающее тепло. Стоя на коленях, перекинула за спину длинные волосы и наклонилась к котлу, где вода была попрохладней. Она повернула голову, подставив лицо солнечному свету, задержала дыхание и потом пристально посмотрела на ту, что выплыла из темноты:
- Я прекрасна.
Прядь волос коснулась воды, и побежавшая рябь закачала отражение. Пальма убрала волосы и вновь заглянула вниз. Огромные темные глаза - темные пятна, - овальное, правильное лицо. Она коснулась его рукой, почувствовала мягкость кожи, почувствовала - не увидела - появившиеся морщинки вокруг рта и на шее, где их скрывали всегда ряды раковин.
- Я все еще прекрасна. Нет… дело не в этом.
Из леса, от Места Женщин, донеслись смех и голоса девушек. Дети тихо спали в тени деревьев. Та, Кто Дает Имена Женщинам, быстро поднялась. Она двинулась вверх - миновав три котла, остановилась, попробовала воду ногой. Шагнула вперед и тотчас прикусила нижнюю губу. От горячей воды бросило в пот. Она скорчилась, приказывая себе перетерпеть боль и ждать, пока кожа привыкнет. Наконец напряжение спало, мышцы обмякли; она откинулась назад, пристроила голову на камне, который именно для этого был положен в котел. Волосы распрямились; тело медленно всплывало наверх - в прозрачной воде светло-коричневое, зеленоватое. Пальма легонько покачивалась, только голова лежала на камне. Прекрасное ее тело лежало в воде, как диаграмма женственности. Она закрыла глаза. И погрузилась в провал, в котором нет времени.
В своем шалаше заухала, будто сова, женщина. Пальма открыла глаза, мысль заработала мгновенно. Скоро я увижу новорожденного. Судя по всему, будет девочка. Надеюсь… Неважно - девочка или мальчик, но мы его сохраним. Я не хочу…
Тревога вернулась - глубокая, сильная, необъятная, как вода. Пальма села, приподняла волосы. Повернулась и сквозь пар посмотрела туда, где белую голову и темные плечи горы окутывал дым. Иногда, подумала она, гора смотрит вверх, в небо, так, будто нас тут и нет, а иногда смотрит вниз - будто нас тут нет!
Пальма качнулась, и вода плеснула через край.
- Гора есть гора! Пальма, ты думаешь как мужчина!
Она нырнула так резко, что ток воды подхватил и распрямил волосы. Потом принялась массировать пальцами лицо, пытаясь на этом сосредоточиться, но мысли сами собой возвращались совсем к другому. Можно радоваться, огорчаться или же ничего не чувствовать, когда ты чего-то ждешь. Но нет смысла тревожиться из-за того, что уже есть.
Только что делать с тем чувством опасности, которое не дает жить спокойно?
Она поднялась, шагнула в следующий котел, где вода была попрохладней, нырнула, вышла и села, ожидая, когда солнце высушит кожу. Она наклонила голову и принялась тщательно расчесывать пальцами волосы. Чувства есть чувства, а волосы должны быть уложены ровно, один к одному. Теперь убрать их, смазать лицо, найти подходящий камешек и обточить ногти.
- Пальма! Пальма!
Это кричала девушка со смотровой площадки - покачиваясь и размахивая для равновесия раскинутыми руками, она, в своей развевающейся травяной юбке, спешила мимо котлов вниз.
- Пальма! Пальма!
"Назвав меня по имени раз, - подумала Пальма, - теперь она будет его произносить когда надо и когда не надо!" Пальма ласково улыбнулась и послала малышке воздушный поцелуй:
- "Пальма, Пальма, Пальма"! Словно меня целый лес!
- Я их видела!
- Они не собираются возвращаться, не так ли? Во всяком случае, не сегодня?
- Нет! Ты была права, Пальма… Пальма, они уходят. Они сейчас очень далеко! Мне плохо было их видно, но… - девушка хихикнула, - сейчас они лазают на дерево!
Пальма улыбнулась в ответ:
- Все? За орехами? Или это игра?
- Я разглядела только одного - очень высоко.
- Значит, за птичьими яйцами.
- Я подумала, лучше сказать тебе об этом.
Одной рукой Пальма откинула волосы, а другой потрепала девочку по щеке.
- Ты правильно сделала… - с усилием она вспомнила имя: - Пескарик. В конце концов, для того ты там и стоишь, не так ли? А теперь помоги-ка мне справиться с юбкой.
- Интересно, может быть, это был Яростный Лев? На таком расстоянии плохо видно. Как ему там, наверное, весело!
Та, Кто Дает Имена Женщинам, застегивала на юбке ракушки.
- Приятно слышать, что они нашли себе развлечение. Но надеюсь, они не забыли, зачем пошли. Хорошо. Идем вместе, посмотрим. Веди.
Снова заухала, будто сова, роженица. "Теперь уже скоро, - подумала Пальма. - Надеюсь…"
Пескарик стояла возле кипящего ключа, приставив к глазам ладонь. Дыхание у нее осталось ровным.
- Там. Видишь, Пальма, большое дерево, с голой вершиной? Вон он, как раз где начинается голый ствол, - неужели не видишь?
- Нет, не вижу, - сказала Пальма. - Но раз уж они туда зашли, им предстоит долгое путешествие. Больше стоять тут нет смысла. Только вечером посмотри, где будет костер.
Пескарик обернулась и робко взглянула на Пальму:
- А что будет, если они… э-э… Если они узнают?
- Не узнают.
Пальма посмотрела вниз, на Жилище Леопардов. Оно было открыто небу и внимательным взглядам с площадки от кипящих ключей. На солнце поблескивали выложенные рядами черепа Леопардов. Она улыбнулась, потом залилась долгим смехом. Рассмеялась и Пескарик. И пока длился смех, обе были ровесницы и сестры.
Пальма умолкла первой.
- Мы не начнем, пока не родится ребенок. Даже тогда… только если ребенок… получит имя.
Лицо у Пескарика стало торжественным.
- Понимаю.
Пальме понравилась ее торжественность, и она улыбнулась. Она подалась вперед и легко коснулась губами губ девушки, отчего та вспыхнула, задохнулась, отступила назад. Пальма повернулась и двинулась вниз - дыхание было ровное, тело изящно раскачивалось, руки раскинуты в стороны. Стены Жилища Леопардов поднялись и скрыли от глаз поблескивающие черепа. Теперь, подумала она, нужно быть осторожной! Нужно меньше пить! И тут, будто мысль вызвала образ из самого воздуха, Пальма живо и четко увидела перед собой кокосовую скорлупу, наполненную темной жидкостью. Она даже ощутила запах, отчего вспыхнула и задохнулась, как недавно Пескарик. "Все дело во мне, - подумала она, - я не такая, как все. С этим я родилась, и никто из всех Назывательниц Женщин не увидел, что я… Я…"
Дряхлого Леопарда возле скалы не было. Дети спали. Пальма стояла на открытой полоске, на которой они играли утром, изящная и грациозная. И ласково улыбалась.
II
На конце голой ветви, торчавшей из кроны огромного дерева, было сложенное из палок гнездо. В палках застряли остатки пищи - кусочки шерсти и кожи. С краю трепыхались несколько красных перьев. Леопард, карабкавшийся к гнезду, был почти так же гол, как и ветвь, - на нем не было ничего, кроме узкой полоски кожи вокруг пояса и закрытого кожаного мешочка между ног. Леопарды кучками стояли под деревом, смотрели сквозь листья вверх и смеялись. Всякий раз, если Лесной Огонь, рискуя свернуть шею, съезжал вниз, они разражались дружным хохотом. Вытирали слезящиеся глаза, приседали, цепляясь друг за друга. Но когда он снова пополз вверх - на этот раз медленней и осторожней, заскользив по стволу как змея, - они замолчали и замерли, не спуская с него глаз. Они стояли красиво, зажав в изгибе локтей копья с закаленными в огне наконечниками. Среди них попадались почти мальчишки, но большинство были стройные молодые люди с коричневой светлой кожей - или только выглядели молодыми. В их облике мало что говорило о возрасте. Лишь самых старших можно было определить по легкой проседи в волосах. На них было оружие, украшения, сумки, котомки, и все равно они были голы, как и приникший к ветке Лесной Огонь, - остролицые, темноглазые, темнобровые и темноволосые люди, разрисованные шрамами, не узорами, с пыльными босыми ногами. Бороды и усы у них походили издалека на темные пятна.
Лесной Огонь дополз почти до гнезда. Коленями, бедрами, ступнями обхватил сук, оторвал обе руки и потянулся вверх - чтобы взять перья. Одним гибким движением Леопарды окружили дерево, не отводя от Лесного Огня внимательных и восторженных глаз.
- А-ах!