На другой день, в седьмом часу утра, маленький Лионель, совсем уже одетый, сидел у окна своей спальни и с нетерпением поджидал появления Монтроза. Он собрался проводить своего дорогого учителя и находился в возбужденном состоянии… День был чудный, солнце ярко светило на безоблачном небе, птицы как-то восторженно пели. Различные чувства волновали чуткую душу ребенка: грустно было расстаться с веселым, милым, добродушным учителем, который относился к нему так ласково и один понимал его… весело, казалось, встать потихоньку, в неурочный час, и украдкой, без ведома отца, выйти из дома… весело смотреть, как дилижанс, с ретивою четверней, молодцеватым кучером и еще более молодцеватым красноносым кондуктором стоит у неуклюжего, маленького почтового домика, носящего смешное прозвище "Колода Карт", и наблюдать, как м-р Монтроз станет взбираться на высокое сиденье, и кондуктор затрубить -ту-ту-ту в свой рог, и как наконец тронется величественный экипаж, и кони помчать его с неимоверною быстротой!.. Мудрено ли, что все это приводило мальчика в какой-то трепет… Но в самом тайнике своей души он лелеял нечто иное, о чем не поведал даже Монтрозу: он решил-весь тот день домой не возвращаться!… Он знал, что до прибытия профессора Гора, уроков не будет, а профессора ждали поздно вечером, около 10 часов, так что весь день был в его распоряжении долгий, чудный, солнечный день, и он сказал себе, что воспользуется им себе на радость!… Он вовсе не желал обманывать отца: эта потребность- уйти, куда глаза глядят, происходила от необъяснимого, ему самому непонятного чувства -душа его устала и жаждала покоя… Всю ночь он обдумывал этот свой план и чем больше всматривался в него, тем больше убеждался, что ничего дурного в нем нет. М-р и м-с Велискурты никогда не присылали за ним иначе как к завтраку, предполагалось, что все остальное время он проводить за занятиями со своим воспитателем: благо он на несколько часов был сегодня лишен воспитателя, неужели не мог он воспользоваться своею свободою? Он еще не успел разъяснить себе этот вопрос, когда Монтроз тихо вошел с чемоданом в руках.
- "Пойдем", сказал он, ласково улыбаясь. "Чу! не шуми, ступай осторожно: никто еще в доме не проснулся! Хочу быть соучастником твоего сегодняшнего похождения! Позавтракаем еще раз вместе у м-с Пейн - успеем, дилижанс придет еще не скоро!"
Выразив свою радость восторженным неслышным прыжком, Лионель на цыпочках покрался за своим воспитателем, спускаясь с лестницы точно котенок, краснея от радости и от страха, когда тяжелая входная дверь, бережно ими раскрытая и также тихо и бережно притворенная - осталась позади их, и они очутились одни среди благоухающего сада.
- "Дайте-ка, я понесу ваш чемодан," бойко и развязно сказал Лионель, "я могу!"
- "А я так думаю, что не можешь!" смеясь, сказал Монтроз. "Лучше понеси моего Гомера."
Мальчик принял книгу обеими руками и понес ее с каким-то благоговением, как святыню.
- "М-р Монтроз, куда вы теперь поедете", спросил он, "будете-ли заниматься опять с каким-нибудь мальчиком?"
- "Нет, нет еще… придется ли мне когда-нибудь найти такого мальчика, как ты? Как ты думаешь?"
Лионель серьезно подумал прежде, нежели дать ответ, и, наконец, сказал:
- "Право, не знаю. Вероятно, бывают и такие. Видите, раз ты единственный сын, трудно тебе походить на других мальчиков - тебе постоянно надо стараться делаться умнее… Было бы, например, у меня еще два или три брата, мой отец желал бы, чтобы каждый из нас был умный, всем нам было бы легче - тогда он не с меня одного бы всего требовал. Вот, как я это понимаю."
- "Вот, как ты это понимаешь," повторил за ним Монтроз, внимательно всматриваясь в его серьезное, сосредоточенное личико. " Итак, ты полагаешь, что твой отец желает из тебя одного извлечь умственные плоды целой семьи? Что же, пожалуй что так!"
- "Конечно," утвердительно сказал Лионель, "и это так понятно - когда у вас всего один мальчик, вы от него много и ожидаете!"
- "Возмутительно много," сказал про себя Монтроз, и прибавили громко: "Ничего, мой голубчик, ты не смущайся - учишься ты совершенно достаточно и знаешь куда больше, нежели я знал в твои годы! Я был в школе, в Инвернесе, когда был твоих лет, и почти все свое время проводил в драке… Так-то я учил уроки!"
Он рассмеялся молодым, заразительным смехом, и Лионель также весело засмеялся - до того показалось ему смешно, что мальчик проводил все свое время в драке! Как это было изумительно, как ново!
- "Скажите, м-р Монтроз," воскликнул он, "из-за чего же вы так дрались?"
- "О, стоило только захотеть, предлог найти было легко! "весело пояснил Монтроз. "Например, покажется мне, что у какого-нибудь мальчика нос слишком длинный - вот, я его за нос дернул, ну, и готово!… Драка неизбежна, если хотим остаться друзьями! Эх! чудное было то время, право, любо вспомнить!"
- "А я никогда даже не видал драки," промолвил Лионель, "у меня никогда не было мальчика, с которым мне бы можно было драться."
Монтроз взглянул на него, и сразу его веселое настроение сменилось другим.
- "Выслушай меня внимательно, мой голубчик," сказал он. "Когда бы ни представился к тому случай, проси твоего отца отправить тебя в школу. Скажи ему, что это единственная твоя мечта, что ты по школе томишься, проси, умоляй - помни, что в школе твое спасение! Ты уже подготовлен вполне. и с теперешними твоими познаниями в школу поступишь одним из первых и будет тебе там с кем побороться и кого побеждать. Бороться в жизни приходится каждому, и тот побеждает, кто бороться научился… Хорошо смолоду и за это дело браться! Скажи твоему отцу, скажи профессору, который заменит меня, что у тебя страстное желание поступить именно в одну из наших больших, общественных школ, Итон, Горра, Винчестр, все равно, из любой из них выходят - люди!"
- "Хорошо, буду просить," грустным голосом сказал Лионель, "но я знаю, что мне откажут. Отец об этом и слышать не захочет! Мальчики в общественных школах все ходят в церковь по воскресным дням - не правда-ли? Вот, ведь, знаете, что никогда не будет дозволено это…"
Монтроз ничего не ответил, и они шли молча и молча дошли до самого домика м-с Пейн. На крыльце стояла сама добродушная хозяйка в белом чепце и свежем ситцевом платье.
- "Доброго утра, м-р Монтроз! Доброго утра м-р Лионель! Войдите, милости просим! Все готово: стол накрыть, открыто настежь окно, комната вся пропитана сладким ароматом нашей душистой жимолости! Ничто не может сравняться с Девонширской жимолостью, разве только - Девонширские сливки - и будет их вдоволь сейчас, у вас, за завтраком! Что, видно, грустно маленькому барину расставаться с добрым, своим, учителем?…"
Все это проговорила она, не переводя дыхания, и остановилась лишь, когда ввела своих гостей в лучшую свою комнату, а сама выбежала, хлопотать об их завтраке. Монтроз подошел к раскрытому окну: действительно, перед ним виднелось точно море душистой жимолости в полном цвету - вдыхать в себя этот чудный, ароматный воздух было одно наслаждение!
- "Какая прелесть этот Девоншир!" - не столько Лионелю, сколько самому себе сказал он, - "но все лее не то, что моя Шотландия."
Лионель сидел у окна, вид у него был усталый и унылый…
- "Вы скоро отправитесь в Шотландию?" спросил он.
- "Да, я теперь еду домой на несколько дней к своей матери."
Молодой человек особенно ласково посмотрел на мальчика.
- "Как бы мне хотелось взять тебя с собою," тихо прибавил он, "как нежно полюбила бы тебя мать моя!"
Лионель промолчал и про себя подумал, что странно было бы чувствовать, что чужая мать его любить, как родная мать никогда не любила… В эту минуту м-с Пейн внесла завтрак и по свойственной ей привычке как-то восторженно суетилась, расставляя его! Действительно, чего, чего тут не было! И свежие яйца, и парное молоко, и густейшие сливки, и варенье, и чай, и домашний хлеб, и душистый мед, и в довершение всего корзинка румяных яблок и сочных груш! И все было подано так красиво и в таком изобилии! Монтроз и его маленький друг приступили к этому угощению с совершенно разнородными ощущениями: у Монтроза, после ранней прогулки, аппетит сильно разыгрался, a Лионель от долгого нервного возбуждения едва сознавал, голоден ли он или нет. Однако, чтобы не обидеть доброго товарища, с которым ему приходилось скоро расстаться, он постарался кушать исправно. Когда же они оба кончили, Монтроз обратился к нему с следующими словами:
- "Смотри, Лионель, не забывай меня! Если бы ты когда-нибудь вздумал, например, бежать из дома," - тут мальчик сильно покраснел, не собирался ли он бежать в этот же самый день? - "или, или - что другое с тобою случится, тот час напиши обо всем ко мне - письмо, отправленное в Шотландию на имя моей матери, всегда дойдет до меня. Понимаешь, я тебя не уговариваю бежать - это дело страшное… но все же, если ты почувствуешь, что справиться со своими уроками тебе не под силу и что присутствие профессора Гора слишком гнетет тебя - лучше беги… только не падай духом… Еще, милый, помни, что если повторится головокружение, на которое ты намедни жаловался, или обморок прошлой недели - ты не должен больше скрывать этих болезненных явлений, должен все сказать отцу, который и посоветуется с доктором."
Лионель выслушал равнодушно-терпеливо все эти речи, и, вздыхая, сказал:
- "И к чему все это? Вы знаете, я не болен - доктор меня недавно осматривал и сказал, что у меня ничего нет. Доктора, должно быть, не очень умны - моя мать заболела год тому назад, и они вылечить ее не могли, а когда они отказались и оставили ее в покое - она поправилась! И так всегда во всем - чем больше делаешь, тем хуже выходить!…"