* * *
Борис не хотел далеко уходить от здания райотдела, но ноги сами принесли его к вокзалу. Спустя некоторое время на привокзальной площади остановилась телега, запряженная парой гнедых коней. Возница, дядька в летах, сразу понял, что офицер ищет транспорт: с чемоданом в руках далеко не уйдешь пешки. И подъехал к Борису.
- Прошу пана, - почтительно пригласил он. На вознице был замызганный немецкий китель мышиного цвета. Лицо прикрывала широкополая мятая шляпа, вся в куриных перьях и соломе. - Вам далече? Могу подбросить!
- До Здолбицы, - машинально ответил Боярчук, и сердце его радостно забилось.
- Садитесь! - энергично пригласил дядька. - Доставлю на своей фуре в лучшем виде.
- На фуре так на фуре, - Боярчук забросил в повозку вещи и устроился на пахучем сене позади возницы. - Я не пан.
"Пуганая ворона куста боится, - решил он. - А я у себя дома. Не впервой - прорвемся!"
Гнедые резко взяли с места, и подвода загремела колесами.
- Так вам до Здолбицы, пан офицер? - переспросил дядька.
- Так точно! - весело ответил Борис и протянул пачку папирос: - Угощайся, дядьку!
- Не, я больше привык к бакуну, - замотал тот головой, но папиросу взял.
Городок остался за спиной, и грунтовая дорога со следами колес в глинистой земле потянулась меж зеленых холмов. Весенний лес радовал сочностью красок, солнце пригревало в спину, пахло сеном и домашним хлебом.
- А вы из каких мест, дядьку? - Глотая слюну, поинтересовался Боярчук. - Нашенский?
- Кхе-кхе! Кхе! - закашлялся возница. - Непривычный я к офицерским папиросам, - пожаловался он, вытирая рукавом френча выступившие слезы. И окинул Бориса хитроватым взглядом.
- Из Глинска мы, тут рядом со Здолбицей. Я сразу подумал, что вам в нее и надо, мало в Глинске народу, всех знаю. Да и нэмае офицеров у нас.
- Как жизнь-то в селе? Мужики с войны возвращаются?
- Ну-у, ледащие! - Вместо ответа возница привстал и взмахнул кнутом.
Кони пустились в галоп. По обочине замелькали кусты ольшанника, потом густые кроны дубов, буков. Пошел дремучий лес, неба не стало видно. Но вот лошади захрапели, начался спуск в глубокую падь. Возница заметно обеспокоился и стал оглядываться по сторонам. Борису показалось, что в придорожных кустах мелькнула тень человека. И тут же раздался крик птицы.
"Грубая работа", - отметил Борис и спрыгнул с телеги.
Крик повторился. Возница начал подбирать вожжи, бормоча что-то невнятное. Борис сделал вид, что подтягивает сапог, нагнулся и нырнул в лес. Затаился. Сработала выучка разведчика. И не увидел, а скорее почувствовал, что совсем рядом крадется человек.
Тот, видно, не заметил, когда Боярчук отступил в лес, и все еще сторожил телегу сзади, держа в напряженных руках "шмайссер". Борис пропустил его мимо себя и молниеносно ребром ладони ударил сзади по шее. Подхватил обмякшее тело, прислонил к дереву.
Бандит был немолод. Лицо заросло щетиной. Косой шрам пересекал лоб и правую щеку. Под распахнутой на груди грязной рубахой татуировка - немецкий орел и оуновский трезуб.
"Выходит, начинай сначала, товарищ комроты, - сердце Бориса неприятно кольнуло. - Германию от фашистов очистили, а они вот где еще остались".
Боярчук снял с убитого знакомый с фронта автомат фирмы Эрма, проверил затвор и вышел на дорогу.
Повозка успела спуститься в распад, и ее громыхание слышалось далеко внизу. Но вот скрип прекратился. "Остановили, - догадался Боярчук. - Сейчас узнают, что я безоружный, кинутся искать. Поторопим их. - И он дал короткую очередь из автомата. - Пусть думают, что меня прищучили".
Он осмотрелся, ища подходящую позицию, и залег под корневищем поваленного дерева. Подъем дороги был перед ним как на ладони.
"Посмотрим, чего они стоят, - не успел подумать лейтенант, как услышал топот ног. - Трое, - определил он безошибочно, - бегут вместе, значит, пленение исключается. Жаль. Придется и этих уложить здесь".
Длинная захлебывающаяся автоматная очередь вспугнула коней. Они захрапели, рванулись в сторону, но возница крепко держал их под уздцы.
- Тр-р, оглашенные! - заорал он, пытаясь криком заглушить страх в душе. - Пронеси, господи! И когда это кончится?
В лесу стало тихо. Старик подождал еще немного, привязал коней к дереву и осторожно полез из оврага. Увидел их наверху у поворота дороги. Как и бежали, они лежали, скрючившись, вместе. Оружия при них не было.
- Боже праведный, - перекрестился возница. - Нечистая сила, а не офицер. Ай да пан!
И, не переставая креститься, старик побежал вниз. В телеге, как ни в чем не бывало, сидел его попутчик. Четыре автомата стояли, прислоненные стволами к колесу. Ноги у возницы подкосились, и он сел на землю.
- Знал? - после долгого молчания спросил Боярчук.
- Ни, - забожился старик.
- Врешь, иначе остановился бы, как свист услышал. - Борис нехотя слез с телеги и взял один "шмайссер". - Что за люди?
- Боевкари Сидора. Но я ни при чем. Не знал, ей-бо, не знал, - елозил на коленях возница, не спуская глаз с автомата.
И только когда его ствол уткнулся ему между лопаток, затараторил, мешая русские и украинские слова:
- Пощадите, пан офицер! Я ничего не знаю. Велели к поезду ехать, взять попутчика, если в район попросится, везти сюда в урочище. Иначе убить грозились. Пощадите, пан офицер!
- А если бы не встретил никого?
- Заехать на мельницу, взять помол и отвезти в лесничество, на старую заимку.
- Мельник и лесник - люди Сидора?
- Да, пан офицер. Больше я ничего не знаю.
- Смотри, дед, тебе жить среди людей, - Боярчук отвел автомат. - Вставай, поедем.
- Назад в город?
- На мельницу, а потом к леснику.
- Боже Иисусе! Убьют ведь нас!
- Не бойся. Я с тобой не поеду. Ссадишь меня перед мостом. Я тебя подожду за рекой. И смотри мне без фокусов!
- А чемодан пана?
- Пусть остается в телеге. Скажешь мельнику, что убили офицера, а вещи велели на заимку доставить.
- Не потребно. Они добычу между собой делят завсегда.
- Тогда снимай. Здесь спрячем. Место знаешь?
- Знаю, знаю! Отсюда недалече. - Возница проворно поднялся на ноги и дрожащими руками отвязал лошадей. - Поехали, паи офицер.
"Правильно ли я поступил? - подумал Борис. - Может, надо было прежде предупредить Ченцова с Костерным. Взять людей, устроить засаду. Но возницу ждут сегодня, сейчас. Когда еще будет такой случай. Да и боевкарей скоро хватятся. Начнется проверка по всем каналам. А сами затаятся. Нет, надо ехать. Это прямой путь в банду. Проверить лаз, пока он не захлопнулся. Вперед, разведчик, прорвемся!"
- Трогай, дядьку! - приказал Борис и запрыгнул на рванувшуюся подводу.
* * *
Борис спустился к реке, умылся. С удовольствием растянулся на теплом речном песке. Солнце еще не успело скрыться за холмами, и желтая вода играла слепящими бликами. Борис сощурился, и веки его незаметно сомкнулись. Только тренированный слух разведчика продолжал какое-то время сторожить его сон, но блаженная тишина разлилась тонким звоном, одурманила, сморила.
И спал-то Боярчук несколько минут, но и их хватило, чтобы круто изменить всю его дальнейшую судьбу.
- Дядьку, дядьку! - Тормошил его за плечо мальчик лет восьми-девяти. - Да проснитесь же, миленький! - сквозь слезы просил он.
Сон мигом слетел с Бориса. Он сел и быстро огляделся по сторонам.
- Ты кто? - спросил он хлопчика.
- Хуторский я, - все еще всхлипывая, объяснил мальчик. - Тут коз пасу. Вам, дядьку, тикати треба, вас бандеры шукають.
- Откуда ты знаешь?
- Я бачил, як вас дядьку Семен у моста ссадил. Потом доглядел, куды пан офицер пиде. Дядька Семен на тий подводе троих бандер прывиз. Вони у моста вас шукають.
Мост был рядом. С него дорога хорошо просматривалась, отрезая возможность уйти от реки в лес. Значит, только берегом, кустарником, подальше от моста, а там вплавь на другой берег. Другого решения не было.
- Спасибо тебе, хлопчик, - Борис погладил мальчика по голове. - А теперь иди к ним и скажи, что видел меня на берегу.
- Ни, ни, - замотал головой пастушок.
- Так надо, хлопчик. Иначе они догадаются, кто предупредил меня.
Но было уже поздно. На дороге показалась знакомая пароконная подвода, на которой в полный рост стоял человек с винтовкой в руках. Лошади шли шагом, и сверху бандиту был хорошо виден весь берег.
Борис еще вскидывал автомат, когда на телеге хлопнул выстрел. В следующее мгновение посланные Борисом пули вспороли живот бандита, и скрюченное тело его плюхнулось под колеса повозки. Впереди слева метнулись две тени, пули веером прошли за спиной по реке. Нужно было стрелять, но какая-то неведомая сила заставила Бориса оглянуться.
Мальчик лежал на спине, раскинув руки. В его открытых голубых глазах еще не потухло небо, но вместе со струйкой крови из полуоткрытого рта вытекали последние капли жизни. Сколько раз видел на фронте Боярчук картину смерти, сколько раз сердце сжималось от жалости, сколько ожесточения копилось в нем за пережитую боль. Видимо, столько, что больше уже и выдержать не смогло.
Борис смотрел в остывающие глаза мальчика и не мог сбросить с себя оцепенения. И даже жгучая боль в плече не пересилила боли душевной. Смерть маленького человечка сделала его безразличным к собственной смерти.
Боярчук встал и, не пригибаясь, пошел навстречу выстрелам. Вид его был страшен. Вот он пошел быстрее, вот побежал, и вдруг жуткий крик вырвался из его груди. Как бешеный затрясся в руках автомат.