Поскольку видела доказательство своими глазами…
Она сдавленно пискнула, когда Ричард откинул одеяло и спустил ноги на пол, поспешно попятилась, задела лампу, неуклюже попыталась подхватить ее на лету и только все испортила. Лампа жалобно звякнула, ударившись о ковер.
Мэллори встал, не спеша наклонился, поднял лампу и поставил обратно на столик, предоставив незваной гостье достаточно времени, чтобы убедиться, что он не голый, а в мягких серых трусах.
Хотя ей и этого хватило. Они облегали его бедра, не скрывая плоский живот и оставляя еще некоторое поле для фантазии.
Теперь было самое время ретироваться.
– Я, кажется, вас потревожила, – начала девушка, нащупывая за спиной ручку двери, но умудрилась только захлопнуть ее.
– Можно и так сказать, – согласился Ричард, подняв пульт дистанционного управления и нажав кнопку. Занавески разъехались в стороны, впуская в комнату яркий солнечный свет.
– Ловко, – отметила Джинни. – Ах, вот как вы включили свет, значит. – Напрасно она это сказала.
Не нужно было привлекать к себе внимание. – Я сожалею, что разбудила вас. Но…
– Не стоит, – прервал молодой человек ее извинения. – Я бы проспал весь день, если бы вы столь любезно не разбудили меня. Ифигения, вы сказали? – задумчиво спросил он и нахмурился. – Что это за имя?
– Имя, которое никто не может правильно написать, – ответила она. – Моя мама занимается изучением древнегреческой литературы. – (Ричард смотрел на нее непонимающе.) – Ифигенией звали дочь микенского царя Агамемнона. Сильные ветры мешали ему и его войску выступить в поход на Трою.
Он намеревался вернуть свою сбежавшую невестку Елену, жену спартанского царя Минелая, из-за которой в сущности потом и разгорелась война. Чтобы добиться благоволения богини Артемиды, напустившей на него эти ветры, Агамемнон принес дочь ей в жертву… Но вы, наверное, знаете это. – Джинни могла еще многое рассказать. Однако она всю жизнь объясняла людям при знакомстве происхождение своего необычного имени. – Гомер написал об этой неблагополучной семье почти три тысячи лет назад. Но с тех пор эту проблему так никто и не смог решить.
– Да уж. – Он посмотрел на нее так, словно пытался проникнуть в замысел ее матери, так странно назвавшей свою дочь… потом, подумав, продолжил:
– Расскажите о вашем хомяке-скитальце. Как же его зовут? Может, Одиссей?
Иронизирует.
– Интересная догадка. Только это имя не подходит для хомяка, не так ли? – откликнулась Джинни, стараясь говорить без остановки – неважно о чем, лишь бы дать время разуму развить бурную деятельность и сочинить всю историю с подробностями.
– На мой взгляд, имя Ифигения тоже не совсем подходит девушке, – заметил молодой человек, как будто догадался, что она просто тянет время. – Оно, если вдуматься, наводит на мысль, что ваша мама испытывала не слишком теплые чувства к вашему отцу, когда подбирала вам имя.
Он промахнулся в своей гипотезе.
– Так как же величать вашего сбежавшего грызуна? – спросил Ричард, так и не дождавшись ее комментария.
– Гектором.
– Гектором?
– Да, как героического троянского воина, поверженного Ахиллом.
– А хомяк-то ваш настоящий марафонец, если, преследуя его, вы добежали аж до моей спальни.
Неужели он не сбавил скорость на лестнице?
Об этом она как-то не подумала! Просто в голову не пришло. Джинни ведь даже не рассматривала возможность того, что Ричард Мэллори окажется дома, да еще в постели, отдыхающий после бурной ночи.
Большое спасибо тебе, дорогая Софи! Удружила…
Наверное, ей следовало бы радоваться тому, что дама, хозяйка тонкого черного чулочка, не оказалась рядом с хозяином дома под одеялом. Но с другой стороны, она хоть как-то отвлекала бы ее от созерцания прекрасного тела мистера Мэллори.
Джинни попыталась вспомнить, какого размера обычно бывают хомяки.