- Смотри, как бы Франческо Арайя тебя не удивил. Палочными ударами своих лакеев.
- Это мы еще посмотрим.
- Найди себе русскую девушку, Петер.
- Нет. Пока Дорио ко мне благосклонна я её раб, Эрнест…..
Год 1735, май, 16 дня, Санкт-Петербург. Дом Ивана Балакирева.
Шут Иван Балакирев жил в Петербурге на широкую ногу. Дом его за Литейным двором был роскошен и хорошо известен. И был он роду знатного и даже знаменитого. Фамилия Бала-Кире в Рязани была известна еще с XV века. В XVII веке стали они именоваться Балакиревыми на русский манер. При царе Алексее Михайловиче, отце Петра Великого, один из рода Балакиревых числился стольником царским.
Сам Иван Алексеевич Балакирев службу начал в 1715 году и определен был в полк Преображенский. Но склонности к службе воинской не имел и потому в 1719 году его перевели в ездовые при жене Петра Екатерине Алексеевне.
И попал Ванька Балакирев в самую круговерть интриги любовной между императрицей Екатериной и молодым Виллимом Монсом, камергером двора императрицы. Он часто ввозил письма любовников и был свидетелем их свиданий.
И все складывалось для Балакирева хорошо, но он, однажды по пьяному делу, наболтал в трактире лишнего. И послухи* (*Послух - соглядатай) настрочили на него донос самому императору Петру Алексеевичу. Было сие в лето 1724-е.
Петр был взбешен изменой жены и приказал Балакирева арестовать. Дело было поручено молодому капитану Андрею Ушакову, и тот под пыткой вырвал у Балакирева признание.
Все дела Виллима Монса вскрылись. И он был казнен. А самого Ивана Балакирева приговорили к битью батогами и к ссылке в Рогервик на три года.
Но Петр Великий вскоре умер, и на престол взошла Екатерина I. Балакирева вернули из ссылки ко двору новой императрицы.
Но самый восход его карьеры пришелся на царствование Анны Ивановны….
Вот к этому человеку и отправился Пьетро Мира тем вечером. Шут принял его и усадил за роскошный стол, на котором было обилие вин и яств. Так в Италии и владетельные князья не каждый день едали.
Балакирев был высокого роста, как в России говорили, статей гвардейских, широкоплечий, могучий богатырь. В этом они с Мира были похожи. Они не были карлами или уродцами. Это были шуты особого рода.
- Садись и угощайся, Петро! Водку пьешь ли?
- Мошно, - по-русски произнес Мира.
- Можно, можно. А то вино какое питие? Государь Петр Великий токмо водку жаловал. И говори по-немецки.
- Но мне нушен практик!
- Ничего, язык русский, хотя и сложен, но со временем освоишь его. Давай по первой.
Они выпили по чарке водки.
- Видал тебя в деле, молодец. Видал. Далеко пойдешь при нашем дворе. Это я, Балакирев, говорю тебе. А я знаю, что говорю.
- У вас у русских странные обычаи, так не похожие на наши. И мне трудно вас понять, - по-немецки ответил Мира.
- Да все ты понял, парень. Не прибедняйся. Вон как карьера твоя при дворе поперла. И покровителя ты себе хорошего подобрал. Граф Бирен большую силу при дворе императрицы имеет. Но многие его падения жаждут. Слишком многие.
Они снова выпили.
- А кто твой покровитель при дворе? - напрямик спросил Мира.
- Много знать хочешь. Не такой пьяный Ванька Балакирев чтобы с двух чарок проболтаться. Да и перепить меня тебе не под силу. Или думаешь, что я тебе все свои тайны выскажу вот так просто?
- Нет. Я знаю, что дело имею с умным человеком. Да и не выведать тайны я пришел. Мне нужен союзник при кувыр коллегии. И я выбрал тебя.
- Меня? - усмехнулся Балкирев. - И кто тебя сказал, что я стану таким союзником?
- Да ведь я одинок при дворе среди шутов и группировок придворных. А граф Бирен, хоть и могучий покровитель, но окружение шутовское мне знать надлежит.
- Ты уже понял, что такое кувыр коллегия при дворе нашем, Петер? - спросил Балакирев, снова разливая водку. - Поняли ли какая сила в ней?
- Немного понял. Влияние на императрицу шуты большое имеют.
- Вот именно. При государе Петре Великом такого не было. Тот также шутовство любил, но не так как нынешняя государыня.
- А тебя, Иван, недавно палкой Рейнгольд Левенвольде побил. Так ли это?
- Побил. Меня многие бьют. На язык я не воздержан. Но Левенвольде я трепал и трепать своим языком буду. А спина моя крепкая и многое выдержит. Да и платил мне этот самый Рейнгольд чаще чем бил меня.
- Много ли чести языком его трепать? - усмехнулся Мира.
Они снова выпили. Балакирев понял, что этот новый шут пришел с чем-то конкретным.
- Неужели у тебя что-то иное на думке есть? Ты, я слыхал, кинжалом владеешь? И хорошо владеешь.
- Да. И не только кинжалом, но и шпагой. Но холодное оружие здесь не при чем. Сейчас мы своими шутовскими методами станем действовать.
- Говори, что задумал.
- Рейнгольд Левенвольде обер-шталмейтер двора её императорского величества жениться надумал. Знаешь ли про то?
- А как не знать. Про это все при дворе знают. Варьку Черкасскую он себе приглядел. Знатная невеста. Одна у папаши своего кабинет-министра князя Черкасского одна. А он богатейший человек в России.
- И породнившись с Черкасским Левенвольде усилятся при дворе русском. А мне этого не нужно. Мне и графу Бирену. Понимаешь меня, Иван?
- А ты, шельма, умен! - вскричал Балакирев. - Умнее чем я думал. Карл Густав фон Левенвольде старший брат Рейнгольда царице близок и Бирена от её спальни отлучить желает. И Бирену тот брак не нужен.
- Не нужен. Верно. И нам свадьбу расстроить надобно. С тем и пришел к тебе.
- И как же ты желаешь свадьбу Рейнгольда и Варьки расстроить? Сама императрица в роли свахи выступила. Ведь до этого Черкасский дочку за князя Антиоха Кантемира прочил, того, что теперь послом России в Лондоне служит. Но императрица Черкасскому тогда молвила (сам то слышал): "Придет к тебе, князь Алексей, наш обер-шталмейстер Ренгольд Левенвольде сегодня. И просьбу его я одобряю. Чуешь ли, князь?" Черкасский тогда кланяться стал и ответствовал: "Чую, матушка государыня. Все по воле твоей свершиться". И князь старому жениху Антиошке Кантемиру отказал, и про обручение Варьки с Рейнгольдом объявлено было.
- Но они пока жених и невеста, но не муж и жена.
- И что с того? Коли императрица Анна за него хлопочет. Что может Рейнгольду помешать жениться на Варьке?
- Скандал, - произнес Мира. - Большой скандал при дворе.
- И как его устроить?
- А вот здесь нам с тобой подумать стоит. Как княжну Черкасскую с женихом её крепко поссорить.
- Давай выпьем еще. Водка она мозги прочищает. Может чего и придумаем.
Балакирев снова наполнил чарки….
Год 1735, май, 30 дня, Санкт-Петербург. Императрица и Бирен.
Эрнест Иоганн Бирен провел ночь в спальне императрицы Анны. И уже под утро решился предложить государыне свой план. Вернее план Либмана. Но начал он издалека.
- Анхен, Остерман уже придумал, где достать денег?
- Андрей Иваныч умный человек. Его мой дядюшка Петр Великий жаловал. А чего ты, друг мой, про деньги вспомнил? Или снова породистого жеребца для своей конюшни присмотрел?
- Для моей конюшни я сам купил бы лошадь, государыня. Я про деньги для нужд государственных тебя спросил.
- А с чего ты стал этим интересоваться, Эрнест? Деньги для тебя, это я понимаю. Но для нужд государственных? Что с тобой, Эрнест?
- Твой тон оскорбителен, Анхен. Ты ни во что меня не ставишь. Отчего ты так высоко ценишь этого Остермана?
- Но, раз ты в моей спальне, а не Остерман, то и тебя я ценю. Не так ли? - улыбнулась царица.
- Но и я не совсем дурак в делах политических. И не только в лошадях толк понимаю. И могу в твои руки 10 или даже 15 миллионов рублей передать.
- Что? - на этот раз Анна уже не смеялась.
- Я могу достать денег на войну с турками в коих ты, Анхен, так нуждаешься.
- 10 миллионов? - переспросила императрица.
- А может и больше.
- И где ты возьмешь столько денег в золоте?
- Я подумал и нашел источник, Анхен.
- Неужто, новый налог придумал? Хотя какой налог столько денег принести может? Не могу тебя понять.
- Это совсем не налог. Деньги сии не от России придут.
- Не от России? Но откуда тогда? Неужели от Курляндии? Но там нет столько.
- И не от Курляндии.
- Ну не томи, Эрнест. Говори.
Бирен с торжеством посмотрел на царственную любовницу и немного помолчал. Но затем высказался:
- Деньги князя Меньшикова.
Императрица ненавидела Александра Даниловича, и потому упоминание о нем было ей неприятно. В свое время, когда тот был всесильным временщиком при императрице Екатерине I, она не мало унижений перетерпела от него.
- Меньшиков давно сгинул в ссылке в городе Березов, Эрнест. И его до нитки обобрали еще Долгорукие. О каких миллионах ты говоришь?
- О тех, что у него отобрать не смогли. Мои люди точно проверили все счета и все подсчитали! Владел Александр Данилович 120 тысячами душ крепостных. И были у него в собственности города Батурин, Ямбург, Ораниенбаум. В Силезии за рубежами российскими он владел княжеством. При аресте в его доме, у меня опись имеется, отобрали у него наличными 5 миллионов рублей в монете, бриллиантов на 2 миллиона рублей, золота и серебра столового - 300 пудов. Иных ценностей на 500 тысяч рублей. Всего этого уже понятно нет. Все разворовали и растащили. Но, оказалось, что у светлейшего князя еще 10–15 миллионов осталось. Где же они? Вот вопрос, каким я задался.
- И что?
- А то, что я эти миллионы нашел. Они в Лондоне в банке государственном пребывают.
- Это точно?