Содержание:
Уильям Фолкнер - Когда я умирала 1
КОРА 1
ДАРЛ 2
ДЖУЛ 2
ДАРЛ 2
КОРА 3
ДЮИ ДЭЛЛ 3
ТАЛЛ 3
АНС 4
ДАРЛ 5
ПИБОДИ 5
ДАРЛ 5
ВАРДАМАН 6
ДЮИ ДЭЛЛ 7
ВАРДАМАН 7
ТАЛЛ 8
ДАРЛ 8
КЕШ 9
ВАРДАМАН 9
ТАЛЛ 9
ДАРЛ 10
КЕШ 11
ДАРЛ 11
ВАРДАМАН 11
ДАРЛ 11
АНС 11
ДАРЛ 11
АНС 12
САМСОН 12
ДЮИ ДЭЛЛ 13
ТАЛЛ 13
ДАРЛ 14
ТАЛЛ 15
ДАРЛ 15
ВАРДАМАН 16
ТАЛЛ 17
ДАРЛ 17
КЕШ 18
КОРА 18
АДДИ 19
УИТФИЛД 20
ДАРЛ 20
АРМСТИД 20
ВАРДАМАН 22
МОЗЛИ 22
ДАРЛ 23
ВАРДАМАН 23
ДАРЛ 24
ВАРДАМАН 24
ДАРЛ 24
ВАРДАМАН 25
ДАРЛ 25
КЕШ 26
ПИБОДИ 27
МАКГАУЭН 27
ВАРДАМАН 28
ДАРЛ 28
ДЮИ ДЭЛЛ 28
КЕШ 29
Примечание 29
Уильям Фолкнер
Когда я умирала
Мы с Джулом идем тропинкой через поле, друг за другом. Я впереди на пять шагов, но, если посмотреть от хлопкового сарая, видно будет, что растрепанная и мятая соломенная шляпа Джула - на голову выше моей.
Тропа пролегла прямо, как по шнуру, ногами выглаженная, июлем обожженная, словно кирпич, между зелеными рядами хлопка, к хлопковому сараю, огибает его, сломавшись четырьмя скругленными прямыми углами, и дальше теряется в поле, утоптанная и узкая.
Хлопковый сарай сложен из нетесаных бревен, замазка из швов давно выпала. Квадратный, с просевшей односкатной крышей, пустой, сквозной и ветхий, он клонится под солнцем, и оба широких окна его смотрят из супротивных стен на тропинку. Я сворачиваю перед сараем и огибаю его по тропинке. Джул сзади в пяти шагах, глядя прямо перед собой, вошел в окно. Он глядит прямо вперед, светлые глаза будто из дерева на деревянном лице, и, в четыре шага пройдя сарай насквозь, негнущийся и важный, как деревянный индеец на табачном киоске, неживой выше пояса, выходит через другое окно на тропинку, как раз когда я выхожу из-за угла. Друг за другом в двух шагах, - только теперь он первым, - мы идем по тропинке к подножию обрыва.
Повозка Талла - у родника, привязана к перилам, вожжи захлестнуты за сиденье. В повозке два стула. Джул останавливается у родника, снимает с ивовой ветки тыкву и пьет. Я миную его и, поднимаясь по тропинке, слышу, как пилит Кеш.
Когда я выхожу наверх, он уже перестал пилить. Стоит в стружках и примеряет одну к другой две доски. Между тенями они желтые, как золото, мягкое золото, на них плавные ложбины от тесла: хороший плотник Кеш. Он опер обе доски на козлы, приставив к начатому гробу. Стал на колени и, прищуря один глаз, смотрит вдоль ребра, потом снимает доски и берет тесло. Хороший плотник. Лучшего гроба и пожелать бы себе не могла Адди Бандрен. Ей там будет спокойно и удобно. Я иду к дому, а вслед мне: тюк, - тесло Кеша. - Тюк. Тюк.
КОРА
Ну вот, подкопила яиц я и вчера испекла. Пироги удались на славу. Куры нам - большое подспорье. Они хорошо несутся - те, которых оставили нам опоссумы и прочие. Змеи еще, летом. Змея разорит курятник быстрей кого угодно. А раз обошлись они нам гораздо дороже, чем думал мистер Талл, и я обещала разницу покрыть за счет того, что они несутся лучше, мне приходилось яйца экономить, - ведь я же настояла на покупке. Мы могли бы взять кур подешевле, но мисс Лоуингтон советовала завести хорошую породу - я и пообещала, тем паче, мистер Талл сам говорит, что коровы и свиньи хорошей породы в конце концов окупаются. А когда мы столько кур потеряли, самим пришлось от яиц отказаться, - не слушать же мне от мистера Талла попреки, что это я настояла на покупке. Тут мне мисс Лоуингтон сказала о пирогах, и я подумала, что могу испечь и зараз получить чистой выручки столько, сколько стоили бы еще две куры вдобавок к нашим. Если откладывать по яичку, то и яйца ничего не будут стоить. А в ту неделю они особенно неслись, и, кроме продажных, я и на пироги скопила, и сверх того столько, что и мука, и сахар, и дрова для плиты нам как бы даром достались.
Вот вчера я испекла - а уж так старалась, как ни разу в жизни, на славу пироги удались. Нынче утром привозим их в город, а мисс Лоуингтон говорит, что та дама передумала и гостей звать не будет.
- Все равно должна была взять, - говорит Кэт.
- Ну, - говорю, - на что они ей теперь?
- Должна была взять, - Кэт говорит. - Конечно, богатая городская дама, ей что? - захотела и передумала. Это бедным нельзя.
Богатство - ничто перед лицом Господа, потому что Он видит сердце.
- Может, в субботу на базаре продам, - говорю. - Пироги удались на славу.
- Можешь получить за них по два доллара, - говорит Кэт.
- Да они мне, можно сказать, ничего не стоили. Яйца я накопила и обменяла дюжину на муку и сахар. Так что пироги, можно сказать, ничего не стоили, и мистер Талл сам понимает: отложила я сверх того, что на продажу, - можно считать, нашли их или в подарок получили.
- Должна была взять пироги, - говорит Кэт, - ведь она все равно что слово тебе дала.
Господь видит сердце. Если так Он захотел, что у одних людей одно понятие о честности, а у других другое, то не мне Его волю оспаривать.
- Да на что они ей? - говорю. - А пироги удались на славу.
Одеялом накрыта до подбородка, наружу только голова и руки. Она лежит на высокой подушке, чтобы смотреть в окно, и каждый раз, когда он берется за пилу или топор, мы его слышим. Да и оглохни, кажется, а взглянуть только на ее лицо - все равно услышишь его и почти что увидишь. Лицо у нее осунулось, кожа обтянула белые валики костей. Глаза истаивают, как два огарка в чашечках железных подсвечников. Но вечной благодати нет на ней.
- Пироги удались на славу, - я говорю. - Но Адди пекла лучше.
А как девчонка стирает и гладит, - если это и вправду глаженое, - видно по ее наволочке. Может, хоть тут поймет свою слепоту - когда слегла и жива только заботами и милостями четверых мужчин и сорванца - девчонки.
- У нас тут никто не умеет печь, как Адди Бандрен, - говорю. - Оглянуться не успеем, как она встанет на ноги, примется печь, и тогда нашу стряпню никому не сбудешь.
Бугорок от нее под одеялом не больше, чем от доски, и, если бы не шелест шелухи в матрасе, нипочем не догадаться, что дышит. Даже волосы у щеки и те не колыхнутся, хотя девчонка стоит прямо над ней и обмахивает веером. У нас на глазах, не переставая махать, поменяла руку.
- Уснула? - спрашивает Кэт.
- На Кеша смотреть не может, - говорит девчонка.
Слышим, как вгрызается в доску пила. С храпом. Юла повернулась на сундуке и смотрит в окно. Красивые на ней бусы и к красной шляпе идут. Не скажешь, что стоили всего двадцать шесть центов.
- Должна была взять пироги, - говорит Кэт. Деньги эти я бы с толком употребила. А пироги мне, кроме работы, можно считать, ничего не стоили. Скажу ему: промашка у каждого может случиться, но не каждый, скажу, выйдет после нее без убытка. Не все, скажу, могут съесть свои ошибки.
Кто-то идет по передней. Это Дарл. Прошел мимо двери, не заглянув, и скрывается в задней части дома. Юла смотрит на него, когда он проходит. Рука у нее поднялась, трогает бусы, потом волосы. Заметила, что я за ней наблюдаю, и сделала пустые глаза.