- И сколько раз потом горестно сожалеть об этом, - вставила миссис Йорк, любившая иной раз съязвить по поводу брака, хотя бы это касалось и ее собственной супружеской жизни, - и, посыпав пеплом главу, оплакивать свою ошибку! Да вы и сами в этом убедитесь, Роберт Мур. Видите, как он расплачивается, - она указала на детей. - Кому охота обзаводиться целой кучей сорванцов, если можно этого избежать? Мало того что нужно произвести их на свет Божий, - хотя это само по себе дело тяжкое, - нет, изволь еще каждого накормить, одеть, воспитать и направить в жизни. Так-то, молодой человек, когда у вас будет соблазн жениться, вспомните о наших четырех сыновьях и двух дочерях и примерьте семь раз, прежде чем отрезать.
- Пока еще женитьба меня не соблазняет, да и не такое сейчас время, чтобы обзаводиться семьей.
Это мрачное суждение, разумеется, пришлось по вкусу миссис Йорк. Она одобрительно закивала головой и тяжело вздохнула; однако минуту спустя заметила:
- Не очень-то я доверяю такой соломоновой мудрости в ваши годы! Она улетучится, как только кто-нибудь вскружит вам голову. Но сделайте милость, садитесь, сэр, ведь беседовать сидя можно так же хорошо, как и стоя.
Это была свойственная ей манера приглашать человека сесть; но едва Мур повиновался, как Джесси, соскочив с колен отца, бросилась в объятия гостя, охотно раскрывшиеся ей навстречу.
- Что это вам вздумалось женить его? - с негодованием обратилась она к матери, после того как Мур усадил ее к себе на колени. - Да ведь он уже женат или почти женат; он обещал жениться на мне еще прошлым летом, когда в первый раз увидел меня в новом белом платьице с голубым поясом. Не правда ли, отец? (Дети Йорков не привыкли называть родителей - "папа" или "мама", подобного рода "нежностей" миссис Йорк не допускала.)
- Как же, моя девочка, конечно, обещал; я сам свидетель; но заставь-ка его повторить свое обещание, Джесси; молодые люди часто оказываются обманщиками.
- Нет, он не обманщик; он слишком красив, чтобы быть обманщиком, заявила Джесси, закинув голову и глядя в глаза своему любимцу взглядом, полным несокрушимого доверия.
- Красив! - воскликнул Йорк. - Вот это как раз и доказывает, что он негодяй.
- Для обманщика он слишком печален, - вмешался тихий голосок из-за кресла отца, - если бы он постоянно смеялся, я бы поверила, что он может забыть о своем обещании, но он всегда задумчив.
- Твой сентиментальный красавчик - первый плут в мире! - заметил мистер Йорк.
- Но он вовсе не сентиментальный!
Мур обернулся и удивленно, хотя и с улыбкой, взглянул на девочку.
- Почему ты думаешь, что я не сентиментален?
- Так по крайней мере сказала одна дама.
- Voilà, qui devient intéressant! - воскликнул мистер Йорк, пододвигая кресло ближе к огню. - Одна дама! Тут уже пахнет романтикой! Кто же это? Ну-ка, Роза, шепни отцу на ухо ее имя, да тихонько, чтобы он не услышал.
- Ты ведешь себя чересчур нескромно, Роза, - раздался ледяной голос миссис Йорк, способный заморозить любое веселье, - и ты, Джесси, тоже; детям, в особенности девочкам, полагается молчать в присутствии старших.
- Так на что же нам дан язык? - бойко спросила Джесси, а Роза только взглянула на мать, и взгляд ее говорил о том, что она запомнила замечание матери и призадумается над ним; действительно, минуты две спустя она спросила:
- А почему же в особенности девочкам?
- Хотя бы потому, что я так говорю; и еще потому, что скромность и сдержанность - лучшее украшение девушки.
- Дорогая миссис Йорк, - заметил Мур, - ваши правила безукоризненны, в таком же духе всегда высказывается и моя сестра; однако мне кажется, что к этим девочкам они еще не применимы. Разрешите Розе и Джесси говорить со мной вполне свободно и непринужденно, не то я лишусь самого большого удовольствия, какое здесь нахожу. Я люблю слушать их болтовню, мне становится веселее на душе.
- Не правда ли? - подхватила Джесси. - Вам веселее с нами, чем с нашими сорванцами-братцами? Матушка и сама называет их грубыми.
- Да, моя крошка, гораздо веселее. Целый день я только и вижу вокруг себя грубиянов.
- Всех занимают одни мальчики, - продолжала Джесси, - наши тети и дяди, кажется, думают, что их племянники лучше, чем племянницы, а когда к обеду приходят гости, они разговаривают только с Мэттью, Мартином и Марком, а со мной или с Розой никогда. Но мистер Мур наш друг, и мы его не отдадим. Только помни, Роза, он больше мой друг, чем твой. Он мой собственный знакомый! - И она предостерегающе подняла свою маленькую ручку.
Роза привыкла повиноваться мановению этой ручки; ее воля ежедневно подчинялась воле маленькой взбалмошной Джесси; младшая сестра во многом ею руководила и повелевала. Во всех случаях, когда можно было покрасоваться и развлечься, на первое место выступала Джесси, а Роза скромно отходила в тень; когда же дело касалось жизненных будней, трудов, забот и лишений, Роза добровольно брала на себя сверх своей доли и часть сестриной. Джесси уже решила, что она со временем выйдет замуж, а Роза должна оставаться старой девой, чтобы жить при ней, ухаживать за ее детьми, вести ее хозяйство. Такие отношения нередко складываются между сестрами в тех семьях, где одна сестра хороша собой, а другая нет. Здесь же, если одну из девочек и можно было считать привлекательнее другой, то это была именно Роза; черты лица у нее были тоньше и правильнее, чем у хорошенькой Джесси. Зато Джесси, помимо живости ума и душевной пылкости, наделена была еще и обаянием, умением пленять кого угодно, когда угодно и где угодно. Роза обладала благородным и развитым умом, любящим, преданным, великодушным сердцем, но не обаянием.
- Ну, пожалуйста, Роза, скажи мне имя тон дамы, которая говорила, что я вовсе не сентиментальный.
Розе представлялась отличная возможность подразнить Мура, если бы она умела это делать, но простодушная девочка только коротко ответила:
- Не могу. Я не знаю ее имени.
- Ну хотя бы опиши мне ее, как она выглядит? Где ты ее видела?
- Когда мы с Джесси ездили в Уинбери в гости к Кэт и Сьюзен Пирсон, они тогда только что вернулись домой из пансиона, - в гостиной были и взрослые дамы, - они сидели кучкой в уголке и говорили о вас.
- И ты никого из них не знаешь?
- Знаю Ханну, Гарриет, Дору и Мэри Сайкс.
- И что же, они меня ругали?
- Некоторые - да; они называли вас мизантропом; я даже запомнила это слово и потом посмотрела в словаре: оно означает "человеконенавистник".
- И что же еще они говорили?
- Ханна Сайкс сказала, что вы надутый фат.
- Час от часу не легче, - воскликнул, смеясь, мистер Йорк. - Прекрасно! Ханна, это которая - рыжая? Славная девушка, только полоумная.
- Ну, на этот раз она оказалась вполне умной, - чем я не надутый фат! И что же дальше, Роза?
- Мисс Пирсон сказала, что вы любите порисоваться и что с вашим бледным лицом и черными волосами вы представляетесь ей каким-то сентиментальным чудаком.
Мистер Йорк опять рассмеялся, улыбнулась даже миссис Йорк.
- Вот видите, вы занимаете воображение наших дам, а вам и невдомек, заметила она. - Однако эта же мисс Пирсон, несмотря на свой возраст, была бы не прочь поймать вас в свои сети: она имеет на вас виды с самого вашего приезда сюда.
- А кто же защитил меня, Роза? - спросил Мур.
- Я не знаю этой дамы, потому что она не бывает у нас, но в церкви я вижу ее каждое воскресенье; она сидит неподалеку от кафедры. Я всегда смотрю на нее и забываю смотреть в молитвенник; она точь-в-точь, как девушка с голубем, что на картине у нас в столовой, у этой незнакомки такие же большие глаза и прямой нос и лицо тонкое и правильное, какое-то ясное.
- И ты не знаешь, кто она? - воскликнула Джесси с видом крайнего изумления. - Как это похоже на нашу Розу, мистер Мур! Я часто замечаю, что моя сестрица витает в облаках, а не живет с нами на земле; она иногда и понятия не имеет о том, что знают решительно все! Подумать только - каждое воскресенье она отправляется в церковь, не сводит там глаз с одной и той же особы и даже не догадывается узнать ее имя! Она имеет в виду Каролину Хелстоун, племянницу нашего священника; я помню, как все это было: мисс Хелстоун очень рассердилась тогда на Энн Пирсон и возразила ей: "Роберт Мур вовсе не рисуется и ничуть не сентиментален, вы глубоко ошибаетесь в нем, а вернее, просто никто из вас его не знает". Хотите, я опишу вам ее внешность? Я сумею рассказать, как человек выглядит и как одет, получше, чем Роза.
- Ну-ка, послушаем.
- Она милая, даже очень хорошенькая; у нее белая точеная шея, длинные локоны светло-каштановые и очень мягкие; разговаривает она спокойно, приятным, чистым голосом, да и все движения у нее мягкие и сдержанные; на ней чаще всего светло-серое шелковое платье; вся она с ног до головы такая аккуратненькая! И одета со вкусом, все у нее изящно - и платье, и туфли, и перчатки! Вот такой и должна быть, по-моему, настоящая леди, и когда я вырасту, я стану такой же, как она. Тогда я вам понравлюсь? Вы и вправду женитесь на мне?
Мур ласково потрепал Джесси по головке; казалось, он хотел было привлечь ее к себе, но передумал и даже слегка отстранил.
- Я вам не нравлюсь? Вы меня отталкиваете?
- Ах, Джесси, ты и сама меня не любишь, никогда не зайдешь навестить!
- Но вы меня не приглашали!
Тут Мур торжественно пригласил обеих девочек нанести ему завтра визит, пообещав купить им подарок в Стилбро, куда ему придется съездить рано утром, - какой именно, он не открыл, пусть сами придут и увидят. Джесси хотела что-то сказать, как вдруг один из мальчиков перебил ее: