- Не следует выказывать свои бедра. Я просто предостерег вас.
Она держала меня за ладонь, и подушечки ее пальцев коснулись моих мозолей. Пальцы напряглись, и она в испуге отдернула руку, как от чего-то гадкого. Этим утром я вскрыл один волдырь на ладони и смазал его йодом. Я не мог работать в перчатках. После вскрытия остались острые зазубрины и заусеницы, как на лапе животного, так что даже когда я просто почесывал себе плечо, на нем оставались белые царапины.
Она раскрыла мою ладонь и положила к себе на колени.
- Господи, - сморщилась она, - какие ужасные руки! Что вы сними сделали?
Обработанная йодом рана была похожа на сгусток запекшейся крови. Я не искал оправданий.
- Да это пустяки, - сказал я.
- Я бы так не сказала!
Она вскочила и всплеснула руками.
- Скажите, вы обманули меня?
- Обманул?
- Вы не профессор! Вы просто какой-нибудь шофер, или рабочий, или что-то в этом духе!
- Ну и что из этого?
- Что из этого?! Посмотрите на свои руки! Посмотрите на свою замызганную куртку! Вы не профессор! Вы врун! Вот вы кто такой! Грязный врун!
Она почти дошла до крика. В глазах появились слезы. Я стоял, проглотивши язык, однако если бы мы были наедине, я наверняка искалечил бы ее. Я глупо вылупился на свой вскрытый волдырь и постарался улыбнуться. Многие поглядывали в нашу сторону. Я заметил пожилую женщину в очках, она смеялась. Что ты смеешься, подумал я, ты - ветхая авоська с костями. Затем я попытался подыскать литературные выражения для разрешения сложившейся ситуации, но кроме как "кулаком в лоб или по зубам" в голову ничего не приходило. Как-то сам собой родился сюжет рассказа, где мужчина убивает женщину, и я очень пожалел о том, что у меня под рукой не оказалось блокнота, чтобы записать его. Я решил, что если я хочу, чтобы воспоминания об этом инциденте остались хотя бы нейтральными, я должен сейчас же встать и отхлестать эту девицу по щекам. Но вместо этого я промямлил:
- Я очень сожалею, извините, мне, правда…
- "Я очень… правда… извините!" Ты гнусный врун! Вот это правда!
Господи, подумал я, это, видимо, единственное обвинение, которое она в состоянии сформулировать.
Ее правая рука оторвалась от бедра, и тыльная сторона ладони припечаталась к моей щеке. Удар был хлестким и болезненным.
Я вскочил с твердым намерением тут же сбить ее с ног. Но вместо этого взял и… зафиксировал в памяти фразу: "Она выбросила вперед руку, он почувствовал острую боль под глазом и осел на пол".
Бормоча ругательства и бросая косые взгляды на изумленную публику, я сел на место. Девица скрылась в толпе.
Неожиданно я подумал о Ницше, Кэйбелле, Натане, Льюисе , Андерсоне и многих других. Будь проклят Ницше! Будь проклят великий Менкен! Будь проклят Кэйбелл! Будь проклята вся эта божественная компания! Я должен был разорвать эту мегеру на куски. Что такого с моими руками?! Будь проклят мой отец. Будь проклята моя мать. Будь я сам проклят! Почему я не ударил ее? Почему не угробил ее? Будь выше этого… ох, Ницше, да пошел ты! Ради Христа - оставьте вы меня все в покое хоть на минуту! Концепции добра и зла годятся только вообще. Все хорошо, что проистекает от силы, власти, здоровья, счастья и трепета пред величием. Что он имел в виду под трепетом? Вовсе не ужас. Нет, он имел в виду благоговение. Я должен был убить ее. Юрген на самом деле чертовски умный парень. По крайней мере, она хоть поверила, что я - профессор. Я должен был назвать ее ничтожной невеждой, хотя бы.
Определение Эверетом Дином Мартином образованного человека просто прекрасно. Сексуальное равноправие - вещь неоспоримая, но мне-то какого дьявола с ним делать? Ницше говорит, что в самой противоположности полов заключается их антагонизм. Как бы я хотел подержать еще хотя бы пару минут ее руку в своей. Надо идти домой. Я должен написать семьсот слов и прочитать пятьдесят страниц.
Я подошел к фонтанчику у входа и заказал чашку быстрорастворимого кофе. Официантка не отходила от меня, пока я не положил свои обычные три ложки сахара.
- В следующий раз, - сказала она, - я налью вам кофе в сахарницу. Это сбережет вашу энергию.
- Ваши познания в области физики просто никуда не годны, - ответил я. - Разве вы не знаете, что энергия бесследно не исчезает?
- Хитрожопый, да?
- Нет, я просто чертовски умный парень.
Целовать человека, целовать и целовать, и вдруг, увидев, что у него руки в мозолях, - оскорбиться. Это как раз в духе "Американского Кредо". Она просто трусливая тварь, христианка. Ее место в монастырской келье. Сестра Эзелберт в женском монастыре в Вайоминге молится за меня. Пол Рейнерт и Дэн Кэмпбел заделались послушниками в Сент-Луисе. Иезуитство это все. Будь прокляты все эти верования! Я должен укрепиться в своем неверии! Должен быть издан антирелигиозный закон! Уильям Дж. Брайен был негодяем. И какие ужасные книги он писал. Надо пойти домой и все прочитать. Я должен был убить ее! Что говорил Юрген? Случалось ли с ним что-либо подобное? Я никогда не смогу писать, как Кэйбелл. Скучный, застенчивый, слащавый писака. Моя мать не спит, ждет меня. Какого дьявола? Что, я сам не смогу позаботиться о себе? Когда-нибудь я низвергну этот миф о женщинах. Может быть, будь я джентльменом, она бы сейчас шла со мной бок о бок. Может быть, будь я джентльменом, я мог бы повалить ее тут же на холодный песок. Ха! Вот иду, разглагольствую, как Юрген. Великолепно. Надо идти домой и писать.
Я повернул и увидел Эдди. На лбу у него блестели капельки пота, а по сиянию глаз можно было сразу догадаться, что вечер для него сложился удачно.
- Господи, Боже мой! - воскликнул он. - Где ты пропадал?! Я ищу тебя уже весь вечер!
- Да там-сям.
- Я все облазил!
- Ну что, домой?
- Домой?! Да ты что! У меня кой-чего схвачено! Кой-чего вкусненького!
- Нет, с меня хватит этих тварей.
- Каких тварей?
- Женщин.
- Ой, книжек начитался, да?
- Я был очень близок к успешному завершению вечера, - сказал я.
- Да?
Я рассказал ему о моей профессорской интермедии.
- Да ты просто олух! Я бы уничтожил эту мадмуазель! Давай, пошли! - сказал он с нетерпением.
Я заплатил за кофе.
- Куда?
- Есть место, мальчик.
- Нет, мне надо домой. Завтра трудный день.
- Да тебе лишь бы уткнуться носом в книжку. Ничего путного там не найдешь.
- А с тобой - найдешь.
- Что ты! Шикарные девки!
Он улыбнулся и очертил в воздухе их неподражаемые формы.
Я заморгал в размышлении.
- Все схвачено! - сказал он, щелкнув пальцами. - Они сейчас внизу, в машине. Я думал, ты там будешь ждать.
- Ну, пошли.
Я решил написать сегодня только триста слов. Чтение можно пропустить один раз.
Мы вышли из танцевального зала.
- Одна - блондинка, другая - брюнетка, - разъяснял Эдди. - Ты берешь брюнетку.
- А как она насчет всего прочего?
- Не гони!
Машина Эдди стояла в квартале от танцплощадки. Это был "Форд" родстер с ярко-желтыми колесами. Через заднее оконце были видны головы девушек.
Эдди поставил ногу на подножку.
- Ну вот, Элси, - сказал он, - это твой дружок.
Из окна высунулась блондинка и посмотрела на меня.
Наше взаимное изумление было неописуемым, поскольку это была та самая девица, которая полагала, что я мог бы станцевать с ней танец.
- Ой, - сказала она, - так это ты?
- Точно, - рассмеялся я.
- Ой! - присоединилась Элси.
- Ты знаешь их? - спросил Эдди.
- Очень близко. Но, истинно говорю тебе, не более часа назад я обрек их на вечные муки в огне.
- Ох ты - ну, поговори, поговори, божий человек.
- Тебе тоже не избежать Геены огненной, - сказал я.
Брюнетка осторожно выглянула из окна.
- Что он сделал? - спросил Эдди.
- Он оскорбил меня, - сказала блондинка.
- Господи Иисусе! - выпалил Эдди. - Ну, ты муфлон! Что ты о себе думаешь, ученый? Так обломать шикарную вечеринку!
- Я не поеду с ним, - сказала Элси.
- Я тоже, - добавила блондинка. Ее звали Сара.
Минуты две все молчали. Я рассматривал свои туфли. Сара глядела вдаль сквозь лобовое стекло. Ее подбородок был решительно выдвинут вперед. Элси смотрела через боковое окно в другую сторону. Эдди что-то чертил пальцем на боковом крыле.
- Ладно, - сказал он, - давайте забудем все.
- Нет.
- Нет, ни в коем случае.
- А если он извинится?! - воскликнул Эдди так, будто придумал что-то восхитительное. - Все будет нормально?
Извинения были совершенно излишни. Девицы и так уже были почти готовы сдаться, лишь бы только хорошо провести времечко.
Они посмотрели друг на друга и улыбнулись.
Элси сказала:
- Он должен очень-очень реально извиниться.
- Извиняйся, - сказал Эдди.
- Элси, - начал я, - я так подавлен печалью, что готов целовать твои ноги, дабы ты уверовала в чистосердечность моего раскаяния.
Элси захлопала в ладоши.
- Пойдет, Сара? - спросила она.
- Шикарно.
- Вот и все дела, мальчик!
- Я бы хотел, чтобы вы знали, что я чертовски умный парень.
Эдди сплюнул.
- А я бы хотел, чтобы ты знал, что ты чересчур любишь себя, - сказал он.
- Ты прощен, - сказала Элси. - Можешь ехать со мной теперь.
- Да, - добавила Сара, - ты прощен полностью.
Элси вышла из машины и пересела на заднее сидение. Выполняя эту процедуру, она дала мне возможность понять, что на ней нет чулок, а есть только небесно-голубые трусики.
Я полез за ней.