- Нет, она была француженкой наполовину, а наполовину австриячкой. Она родилась в Париже и в Париже же умерла. Точнее сказать, скончалась у себя в клинике, когда ей было девяносто восемь лет. Она все еще работала. Конечно, не так, как в молодости, но каждый день. Она была великим врачом и выдающейся женщиной. - Джин сдернула повязку с лица и протянула Михраб руки. Та сняла липкие от крови перчатки и заменила на сухие. - Недавно в Париже, а затем в Чикаго ей открыли памятник. Он повторяет портрет знаменитого художника Серта, который висит у нас дома в Версале, где теперь живет ее младший сын Штефан… Марианна времен Первой мировой, в солдатской гимнастерке с распущенными волосами, с солдатской наградой Medaille Militaire на груди. Она смотрит на Дом инвалидов, где похоронен ее приемный отец. Родные примирились после смерти, и слава их теперь вполне сравнима. Мы все хотели вечной жизни для бабушки. Не только мы, но и весь мир. - Джин вздохнула. - Ее родные, известные врачи, политики, президенты, простые люди, лечившиеся у нее, старались беречь бабушку. Никому не хотелось естественного развития событий, ведь от смерти разве убережешь? Никто не уберег от нее и не уберегся. Рано или поздно она забирает всех. Бабушка ушла. Мне кажется, она сама так решила. Просто выполнила свою миссию, оставила нас за себя, уверенная в нашей компетенции, и ушла на вечный отдых. Сердце остановилось. Никакая медицина уже не могла его запустить. Все, Бог сказал: хватит, справляйтесь сами. Выросли, большие уже, теперь ваш черед. В новый век мы вошли без бабушки. Уже пять лет ее нет с нами, но мне кажется, она рядом. Мы за нее делаем теперь вчетвером то дело, которое делала она одна, и едва справляемся. Ким Лэрри, дочка американского лейтенанта, которого она спасла в Арденнах, возглавляет клинику в Чикаго, моя мама - в Париже, вьетнамская девочка, теперь уже не девочка, конечно, по имени Клод Нгуен - азиатский филиал клиники в Сеуле. Ты тоже пойдешь этим путем, - Джин с печальной улыбкой взглянула на Михраб, - если нам повезет и все сложится как надо. Пойдешь, ведь на него только ступи - и уже не сойти. Мы каждый день делаем все возможное, и пришедшие за нами должны продолжить благое дело - облегчать страдания людям, спасать их жизни, бороться с болезнями, с несчастьем, с голодом, с угнетением, с несправедливостью. Мы везем еду тем, кто голодает, и воду тем, кого мучает жажда. Мы призываем сильных мира сего помнить о слабых и ничтожных, защищаем их интересы. Мы продолжаем дело бабушки и леди Клементины Черчилль, а теперь еще и защищаем природу. Дядя Клаус заведует этой частью работы. Он вернулся в Германию и активно работает в рядах зеленых. Бабушка приучила Клауса жалеть более слабых, беззащитных, заботится о них. Например, о животных. Мама говорила, один русский солдат назвал ее колдуньей. Бабушка на самом деле приковывала внимание и к себе, и к своему делу тоже. Она всегда видела острее, понимала лучше, лечила точнее и въедливее. Мама говорит, я намного больше похожа на нее, чем она сама. Мама во всем старалась походить на бабушку, но ее невозможно повторить! Я часто вижу бабушку перед собой. Когда, например, шью сосуды, как она, или борюсь с тампонадой сердца. Она словно подсказывает мне дальнейшие действия, внушает мужество и уверенность. Мы все помешались на ней, - усмехнулась Джин.
- Мне уже сейчас хочется быть рядом с вами, - призналась Михраб. Глаза ее блестели.
- Это когда-нибудь случится. - Джин заставила себя улыбнуться и отвернулась. В ее глазах также стояли слезы.
Снова вошел доктор Фарад, а с ним - санитар.
- Мальчика можно увозить в палату? - спросил он Джин.
- Да, конечно, - кивнула она. - Поставьте капельницу. Ему надо восстановить силы. Антибактериальная терапия для подавления инфекции. Перевязки делать очень осторожно. Завтра я посмотрю его.
- Хорошо, госпожа.
Михраб отсоединила приборы, и каталка с мальчиком сдвинулась. Полная женщина в широких черных одеждах бросилась вперед, упав перед Джин на колени, заголосила надрывно, вскидывая руки к потолку и кланяясь. Тень от ее фигуры металась по затянутой полиэтиленом стене операционной. Слова мешались, прерываясь рыданиями.
- Пожалуйста, встаньте. - Джин наклонилась, помогая женщине встать. - Вашего сына сейчас отвезут в палату. Вы можете оставаться при нем. С ребенком все будет в порядке.
- Идем, идем. Хватит уже, - сказал Фарад.
Каталку вывезли в коридор. Доктор Фарад, поддерживая женщину под руку, вывел ее.
- Кто у нас следующий, Михраб? - спросила Джин, проводив их взглядом.
- Женщина. Работает, варя лукум на рынке. Взрывное осколочное ранение бедра и левой кисти.
- Хорошо, давайте ее сюда.
- Я вам хотел сказать, - доктор Фарад вернулся в операционную, - в городе стало заметно больше боевиков. Они прячутся по домам, заставляя хозяев предоставлять им кров. Нам запретили завтра пускать детей в школу и не разрешили ходить на рынок. Явно что-то готовится, мэм. - Мужчина наклонился к уху Джин, якобы стерилизуя инструмент. - Скажите вашим.
- Спасибо, док. Постарайтесь спрятаться с семьей в надежном месте. - Молодая женщина внимательно посмотрела на иракского хирурга. - Вы знаете о жестокости боевиков. Боевики не брезгуют прикрываться мирными жителями. Лучше выезжайте из города. Укройтесь на базе. Вас пустят. И ты, Михраб. - Она повернулась к сестре.
- Если они выведают о нашем визите на базу, то всех убьют, стоит нам только вернуться. - Фарад обреченно покачал головой. - Соседи донесут. Точно найдется кому. Мы лучше в подвале.
- Вам виднее, - согласилась Джин.
- Мне хочется уйти на базу и больше не возвращаться в город, - всхлипнула Михраб. - Я так боюсь. Со мной отец, брат, они ни за что не пойдут. Чего они там будут делать? Кто пустит надолго лишние рты?
- Тогда как только начнется перестрелка, перебирайтесь сюда, в больницу, - решила Джин. - Мы сразу возьмем ее под свой контроль. Будет безопасно.
- Хорошо, мэм. Спасибо вам. - Доктор Фарад сжал ее руку.
* * *
- Майк. Майк.
Он спал, едва прикрывшись одеялом. Загорелый, мускулистый, красивый. Светлые волосы взъерошены, губы чуть приоткрыты, и на лбу залегла заметная складка. На тумбочке рядом с кроватью в пепельнице еще дымилась сигарета - видимо, заснул недавно. Джин скинула куртку, туфли, стянув через голову футболку, села рядом. Потом затушила сигарету в пепельнице. Наклонившись, она осторожно прикоснулась к его плечу губами.
- Майк…
Он повернул голову. Ресницы дрогнули, и Майк посмотрел на Джин - светло-серые глаза, чуть затуманенные ото сна, а потом взглянул на часы.
- Знаешь, я устал ждать, - сказал он.
- Очень много работы. Доктор Фарад один не справляется. - Джин прислонилась лбом к плечу Майка. Он размотал ее волосы, и они упали вниз, закрывая обнаженную спину. - Три черепно-мозговые, из них две пулевые, проникающие, очень тяжелые случаи. Одна осколочная, полостных три, тоже проникающие. О всякой мелочевке я уже не говорю. "Чарли не катаются"? - Джин взглянула на картинку, застывшую на экране ноутбука на столе напротив. - Подполковник Билл Килгор? Вы просто фанаты "Апокалипсиса".
- Да, я люблю этот фильм, особенно первую часть, до выступления с девчонками из "Плейбоя". - Майк с нежностью гладил ее плечи и спину. - Потом начинается философия, фантасмагория. Мне кажутся подобные сюжетные навороты излишними, а вот атака с вертолетами под "Полет валькирий" Вагнера… Гениально! Билл Килгор и его ребята вернули Америке уверенность в себе. Мы снова почувствовали себя сильными, после психологического краха во Вьетнаме. Проиграть войну, не потерпев неудачи ни в одном сражении, а, наоборот, закатав их в каменный век с потрохами.
Он обнял ее, уложив рядом и поцеловав в висок.
- Мне было семь лет, когда я впервые посмотрел этот фильм. С тех пор я бредил воздушной кавалерией и серфингом.
- Стал заядлым серфингистом, как этот Билл Килгор, да еще и офицером военной кавалерии, - добавила Джин, улыбнувшись. - Только занесло в такую страну, где ни на серфинге покататься, ни жажду утолить. Чем бы занимался здесь легендарный Билл Килгор? Наверное, мог устраивать скачки на верблюдах, ведь тут одни пустыни.
- Да уж.
- Ты обставился по всем правилам. - Она протянула руку, нажав на кнопку, снимающую паузу.
- "Говорит Ромео Фокстрот"
- "Потанцуем?"
- У тебя даже Ромео Фокстрот имеется. Командир огневой группы. Я удивилась, когда ты выискал его. Я думала, это шутка, а он на самом деле Ромео Фокстрот. Приходит на прививку, я спрашиваю, как фамилия. Называет себя Ромео Фокстротом. Я намекнула на его ерничанье, а он на самом деле не врет. Отец сходил с ума по "Апокалипсису", - говорит, - а сам я из Огайо. Я смотрю, а у него на кармане написано "Р. М. Фокстрот". Тогда я кивнула и сделала этому Ромео Фокстроту укол.
- "Понеслось психологическое воздействие. Вруби погромче, сынок".
- "Полет валькирий" вы врубаете не хуже Килгора. Не знаю, насколько подобное ужасает сыновей джихада, но вроде весело. Мать долго не могла смотреть этот фильм. - Джин снова остановила картинку и откинулась на подушку. - И "Взвод", и все другие фильмы. Едва увидит, как горят джунгли от напалма, так сразу слезы на глазах. Отворачивается, уходит. Она от самого начала и до конца, с небольшим перерывом, когда я родилась, находилась все время в самом пекле. Привыкнуть, говорит, невозможно. Отец смотрел как раз спокойно, а она - нет. Джека Тобермана вспоминала, многих ребят из их "Тигриной стаи", которые домой в гробах вернулись. Не забыла ни одного, всех помнила. За кого боролась, но спасти не смогла. Смерть оказалась сильнее. Знаешь, мне сегодня Михраб рассказала, - молодая женщина приподнялась на локте, взглянув в лицо Майка, - об уходе украинцев с элеватора. Их там нет.