Единственное, что омрачало мое настроение, так это назначенная сегодня на два часа дня встреча с крайне не приятным мне типом, неким Андреем из метрического отдела, которому я года полтора с лишним назад удачно сплавил все акции АО "МММ", сдуру купленные Катериной аж на пять миллионов рублей!
Я, когда избавлялся от этих сомнительных бумажек, преследовал только одну цель - вернуть свои деньги, Андрей же, или, как его ещё у нас называли, "Дрюня", хотел на акциях подзаработать, и тут, как на грех, "МММ" обанкротилось, и Дрюня остался с кучей разноцветной бумаги на руках. Особо не размышляя, он обвинил во всех своих бедах меня, разбрехал по всему институту, какая я скотина - знал о банкротстве "МММ" заранее, и так подставил сослуживца!
Вообщем, он требовал возврата денег. Я, естественно, отказался. Тогда Дрюня подал на меня в суд, но потом, проконсультировавшись с юристом, заявление забрал, и начал терроризировать меня звонками. Эта вялотекущая, как шизофрения, распря тянулась второй год, и наконец-то я решился на решительные действия, твердо вознамерившись встретиться с Дрюней один на один, и поговорить, а если не поймет, послать подальше...
Николенька, услышав, что мне пора, тоже засобирался - ему надо было на вокзал, "...и ещё в-в т-три м-места!". Мы вместе вышли из дому, дошагали до метро, и разехались...
Дрюня должен был ждать меня на Сухаревской. Я вышел из метро, купил в палатке сигарет, отошел в сторону, распечатывая над урной пачку, и вдруг услышал за спиной незнакомый сонный бас:
- Этот, что ли?..
- Этот, этот! - радостно залебезил голос моего визави. Я повернулся.
Надо мной возвышался здоровенный, накаченный детина, не смотря на осенний холодок, одетый в майку, туго натянувшуюся на выпуклой, волосатой груди. Рядом с детиной переминался, суетливо ломая пальцы и страдальчески морща и без того паскудное лицо, Дрюня.
- Ну че, мужик? - глядя на меня тусклыми глазами, сказал качок: - Ты, в натуре, тупой, да? Бабки возвращать будешь?
Надо было что-то отвечать. Я растерялся от неожиданности - наши с Дрюней дела не касались ни кого постороннего, и то, что он привел с собой "бойца", повергло меня в шок - я не любил конфликтов, а ещё больше не любил вот такую породу людей, к которой принадлежал парень в майке.
- Вообще-то я никому ничего не должен! - тихо ответил я, тоскливо озираясь - и милиции поблизости не видно...
- Че ты там мямлишь? - голос детины налился злобой: - Козел, за такие дела, за такие подставки тебя ваще запетушить надо! Короче, не хер с тобой базарить, завтра вернешь полторы штуки грин, и гуляй! Понял?!
Конфликта было не избежать. "Убить - не убьет, но покалечит!", подумал я, и твердо ответил:
- Не понял! В своих делах мы сами разберемся...
Договорить я не успел - могучая длань качка ухватила меня за отворот пальто и потянула к себе, прямо перед собой я увидел гневно сведенные брови над маленькими, свиными глазками. И вдруг, неожиданно для себя самого, я резко ударил лбом прямо в эту жирную переносицу!
Детина разжал руку, удивленно потрогал нос, и тут из волосатых, широких ноздрей на белую майку хлынул такой мощный поток ярко-алой крови, что я даже вскрикнул от неожиданности.
Дрюня подбежал к своему "вышибале", протянул носовой платок:
- Жорик, вытрись вот!
- Да пошел ты! - рявкнул на него парень, запрокинул голову, и уже совсем другим тоном сказал, словно бы извинясь: - У меня нос с детства слабый! Сосуды лопаются!
И снова рявкнул, поворачиваясь к Дрюне:
- Сам разбирайся со своим должником! Я тебе не держиморда! Понял, лох поганый?!
Вокруг нас начал собираться народ, окровавленная майка Жорика притягивала взоры прохожих, и я решил, что надо линять.