– Да, есть. Моя дорогая Синтия! Я бы хотела, чтобы ты с нею познакомилась. Она стала для меня единственным утешением и отрадой. Если у меня будет время, я покажу тебе ее фотографию, когда мы с тобой будем ложиться спать. Но сейчас я должна идти. Не годится заставлять леди Камнор ждать, тем более когда она просила меня сойти вниз пораньше, чтобы помочь ей принять других гостей. Я сейчас позвоню в колокольчик, а когда придет горничная, попроси ее отвести тебя в детскую. И пусть она объяснит нянечке леди Куксхейвен, кто ты такая. После ты выпьешь чаю с маленькими леди и сойдешь с ними вниз, к десерту. Ну вот! Мне очень жаль, что ты проспала и осталась здесь. А теперь поцелуй меня и не плачь. На самом деле ты очень красивая девочка, хотя цветом волос и лица совсем не похожа на Синтию! Ах, Нанни, не будете ли вы так добры, чтобы отвести эту юную леди… как тебя зовут, милочка? Гибсон?.. мисс Гибсон к миссис Дайсон, в детскую, и попросить позволить ей выпить чаю вместе с маленькими леди, а после этого отправить ее вместе с ними вниз, к десерту. Миледи я все объясню сама.
Лицо Нанни моментально просветлело, стоило ей услышать фамилию Гибсон, и, удостоверившись, что Молли действительно дочка "доктора", она согласилась выполнить просьбу миссис Киркпатрик с куда большей готовностью, чем ей обычно было свойственно.
Молли была послушной девочкой и очень любила детей. Поэтому в детской она быстро подружилась с маленькими леди, как ей и было велено, и даже сумела оказаться полезной миссис Дайсон, играя в кубики с самой младшей из них, пока ее братья и сестры наряжались в кружева, муслин, бархат и широкие блестящие ленты.
– Итак, мисс, – сказала миссис Дайсон, когда ее собственные подопечные были готовы, – что я могу для вас сделать? У вас ведь нет с собой другого платья, не правда ли?
Да, действительно, другого платья у нее не было, а даже если бы и было, то едва ли оно было бы лучше ее нынешнего, пошитого из плотного белого канифаса. Поэтому ей оставалось лишь ополоснуть лицо, вымыть руки и позволить нянечке расчесать и надушить свои волосы. Молли подумала, что предпочла бы провести всю ночь в парке и заснуть под чудесным раскидистым кедром, чем пройти неизвестное, но наверняка тяжелое испытание под названием "сойти к десерту", что и нянечки, и дети явно полагали главным событием дня. В конце концов лакей передал приглашение, и миссис Дайсон в шуршащем атласном платье, выстроив своих подопечных, направилась вместе с ними к дверям столовой.
Вокруг накрытого стола в ярко освещенной комнате уже сидела большая компания мужчин и женщин. Каждый из разодетой детворы бросился к своей мамочке, или тете, или иному родственнику, и только одной Молли подойти было не к кому.
– Кто эта высокая девочка в плотном белом платье? Полагаю, это же не одна из дочерей миледи?
Дама, к которой и был обращен этот вопрос, поднесла к глазам лорнет, окинула Молли взглядом с головы до ног и тут же опустила его.
– Француженка, как мне представляется. По-моему, леди Куксхейвен намеревалась пригласить к себе француженку-гувернантку, дабы она занялась воспитанием ее маленьких дочек, чтобы они с раннего детства овладели языком. Бедняжка, она выглядит совершенно потерянной!
С этими словами она поманила Молли к себе. Девочка бросилась к ней, ища защиты, но, когда леди обратилась к ней по-французски, она жарко покраснела и смущенно ответила:
– Я не говорю по-французски. Меня зовут Молли Гибсон, мадам.
– Молли Гибсон! – громко сказала леди, словно подобного объяснения ей было явно недостаточно.
Лорд Камнор услышал и слова, и тон, которым они были произнесены.
– Ого! – воскликнул он. – Так ты – та самая маленькая девочка, которая спала в моей кровати?
Он пытался подражать глубокому басу медведя из сказки, который задавал такие же вопросы маленькой девочке, но Молли не читала "Трех медведей" и потому решила, что милорд гневается по-настоящему. Задрожав, она лишь сильнее прижалась к леди, которая подозвала ее к себе и в которой она видела свою спасительницу. Лорд же Камнор продолжал веселиться, полагая свои слова весьма удачной шуткой, поэтому все то время, пока женщины оставались в комнате, он подтрунивал над Молли, то величая ее Спящей Красавицей, то намекая на Семерых Спящих и прочих известных сонь, каких только мог вспомнить. Он и понятия не имел, какие страдания причиняют впечатлительной девочке его шуточки, которая уже сочла себя сущей грешницей за то, что проспала отъезд, вместо того чтобы бодрствовать и оставаться на ногах. Если бы Молли имела привычку складывать два и два, то, пожалуй, она нашла бы себе оправдание, вспомнив о том, что миссис Киркпатрик клятвенно обещала разбудить ее вовремя. Но сейчас она могла думать лишь о том, что стала нежеланной гостьей в таком роскошном доме и что в глазах остальных выглядит непрошеной самозванкой, явившейся без приглашения туда, где ее никто не ждал. Раз или два девочка мельком подумала о том, где сейчас обретается ее отец и не скучает ли он по ней, но мысль о таком знакомом и близком домашнем уюте и счастье породила у нее комок в горле, и она решила, что не должна думать об этом, чтобы не расплакаться. А тут еще чутье подсказывало ей, что раз уж она осталась в поместье Тауэрз, то чем меньше она будет привлекать к себе внимание и причинять неудобства хозяевам, тем лучше для нее.
Она вышла вслед за дамами из столовой, втайне надеясь, что никто не заметит ее. Но это было решительно невозможно, и Молли немедленно стала предметом разговора этой внушающей благоговейный ужас леди Камнор и ее доброй соседки за ужином.
– Вы не поверите, но я сочла эту юную леди француженкой, когда впервые увидела ее. У нее черные волосы и ресницы, серые глаза и бледная, почти бесцветная кожа, что так часто встречается в некоторых провинциях Франции. А еще, насколько я помню, леди Куксхейвен пыталась найти образованную девушку, которая бы стала приятной компаньонкой ее детям.
– Нет! – отрезала леди Камнор, и на лице ее, как показалось Молли, отразилось отвращение. – Она – дочь нашего доктора здесь, в Холлингфорде; нынче утром она приехала вместе с остальными школьными попечительницами, но потом перегрелась на солнце и заснула в комнате Клэр, каким-то образом умудрившись проспать все на свете, и проснулась только тогда, когда все экипажи уже уехали. Завтра утром мы отправим ее домой, но сегодня ей придется остаться у нас. Клэр оказалась настолько добра, что согласилась приютить ее у себя в комнате.
Подобные речи весьма смахивали на обвинительные, и Молли чувствовала себя как на иголках. В этот момент к ней подошла леди Куксхейвен. Тон ее голоса был таким же глубоким, а манеры – столь же резкими и властными, как и у матери, но Молли каким-то образом угадала, что за всей этой показной суровостью скрывается добрая душа.
– Как ты себя чувствуешь, дорогая моя? Выглядишь ты уже гораздо лучше, чем тогда, под кедром. Значит, ты останешься у нас на ночь? Клэр, тебе не кажется, что мы могли бы показать мисс Гибсон несколько альбомов с гравюрами, которые наверняка заинтересуют ее.
Миссис Киркпатрик подплыла к тому месту, где стояла Молли, и начала осыпать ее знаками внимания и милой болтовней, пока леди Куксхейвен перебирала тяжелые тома в поисках того, что могло бы заинтересовать девочку.
– Бедняжка! Я видела, как ты вошла в столовую и ужасно стеснялась при этом; я хотела, чтобы ты подошла ко мне, но не могла подать тебе знак, поскольку в этот момент ко мне обратился лорд Куксхейвен, рассказывая о своих путешествиях. А, вот замечательная книга – "Портреты выдающихся деятелей Великобритании". Давай я сяду рядом и расскажу тебе, кто они такие. Можете более не беспокоиться, леди Куксхейвен, я сама позабочусь о ней, положитесь на меня!
Услышав эти слова, Молли почувствовала, как щеки у нее вспыхнули жарким пламенем. Ах, если бы только они оставили ее в покое и не утруждались, выказывая ей свою доброту, и "не беспокоились" бы о ней! Слова миссис Киркпатрик приглушили благодарность, которую она начала испытывать к леди Куксхейвен за то, что та искала для нее что-либо, способное развлечь ее. Но, разумеется, это было сплошным беспокойством, и ей ни в коем случае не следовало оставаться здесь.