Накануне утром он отправился на пароходе в Тривени, где по случаю затмения солнца должно было состояться массовое омовение. На каждой остановке на пароход садились все новые и новые группы паломников, главным образом женщины. Они лезли вперед, отпихивали друг друга, толкались. Началась давка, сходни были узкие, мокрые и скользкие, и несколько женщин свалилось в воду, а нескольких туда же нарочно столкнули матросы. В общей суматохе многие потеряли своих спутников. К тому же шел проливной дождь, и палуба, на которой расположились паломницы, была сплошь покрыта липкой грязью. Женщины промокли и устали. Глаза их выражали тревогу, мольбу и испуг. Они прекрасно понимали, что слабые, жалкие существа, подобные им, не могут рассчитывать на помощь со стороны капитана или матросов. С затравленным видом озирались они по сторонам и, казалось, боялись пошевельнуться. Один только Гора старался, насколько мог, облегчить их положение.
Наверху, на палубе первого класса, стояли, облокотившись о перила, англичанин и бенгалец в европейском костюме. Они курили сигары, смеялись и шутили, словно перед ними разыгрывали забавную комедию. Если какая-нибудь из паломниц падала в воду или просто растягивалась на палубе, англичанин начинал хохотать, а бенгалец тотчас же вторил ему.
Так они проплыли часть пути. Наконец Гора не выдержал. Поднявшись наверх, он крикнул:
- Замолчите! Что у вас, стыда нет?
Англичанин молча смерил его надменным взглядом, бенгалец же решил затеять с Горой спор.
- Стыд?! - воскликнул он. - Конечно, есть. Мне очень стыдно смотреть на этих безмозглых животных.
Гора задохнулся от ярости.
- Животные - это те, у кого нет сердца, - с пылающим лицом заявил он.
- Убирайся отсюда прочь. Здесь тебе не место! - вскипел бенгалец. - Это первый класс.
- Ты прав, мое место не с такими, как ты, мое место с ними. Но предупреждаю, - грозно сказал Гора, - лучше не заставляй меня снова подниматься сюда.
С этими словами, тяжело дыша, он повернулся и ушел. Англичанин сел в шезлонг, положил ноги на перила и погрузился в чтение романа. Его спутник, бенгалец, сделал несколько попыток возобновить разговор, но - безуспешно. Тогда, желая подчеркнуть, что его нельзя смешивать с этими жалкими простолюдинами, бенгалец подозвал слугу и попросил подать ему жареного цыпленка.
- В буфете есть только хлеб, масло и чай, - ответил слуга.
- Просто возмутительно - никакой заботы о пассажирах! - сказал по-английски бенгалец, обращаясь к своему спутнику.
Англичанин промолчал. В это время со стола упала газета, и бенгалец, вскочив с шезлонга, поднял ее, однако и тут англичанин не проронил ни слова и даже не поблагодарил его.
Когда пароход прибыл в Чандернагар, англичанин подошел к Горе и, приподняв шляпу, проговорил:
- Я очень сожалею о своем поведении, надеюсь, вы меня извините, - и быстро ушел.
Мысль о том, что интеллигентный бенгалец мог вместе с иностранцем высокомерно посмеиваться над своими несчастными соотечественниками, раскаленным железом жгла мозг Горы. Его до глубины души возмущало, что простой народ покорно терпит оскорбительное обращение и издевательства более удачливых своих соотечественников, что в своей забитости люди дошли до того, что считают такое обращение естественным и неизбежным. Гора знал, что истинной причиной этого является глубокое невежество его народа, и это причиняло ему нестерпимую боль. Но еще более его задевало поведение людей образованных, которые делали вид, что их не касается весь позор, вся оскорбительность такого положения, и даже слегка гордились своей относительной неприкосновенностью.
Гора хотел показать, как презирает он книжную премудрость и рабское подражание условностям, - с этой целью он и явился сегодня в дом брахмаиста с кастовым знаком из глины Ганги на лбу и в деревенских туфлях.
Биной понял, что сегодняшний костюм Горы означает вызов. При одной мысли о том, что может выкинуть Гора, сердце его испуганно сжалось, но он тут же взял себя в руки и приготовился к обороне.
Пока Бародашундори занимала разговором Биноя, Шотиш, предоставленный самому себе, забавлялся тем, что пускал волчок в углу веранды. Однако, увидев Гору, он забыл про игрушку, медленно подошел к Биною и, не сводя глаз с нового гостя, прошептал Биною на ухо:
- Это что, ваш друг?
- Да, - ответил Биной.
Встретившись взглядом с Биноем, Гора сделал вид, что не узнал его. Почтительно поздоровавшись с Порешем, он без малейшего смущения придвинул себе стул и сел подальше от стола, в стороне от всех. Что касается Бародашундори и девушек, то он вел себя так, словно не замечал их присутствия.
Неприятно пораженная такой невоспитанностью гостя, Бародашундори решила увести дочерей, но Пореш остановил ее:
- Это Гоурмохон, сын моего старого друга Кришнодояла.
Гора повернулся к ней и наклонил голову. Хотя Шучорита и слышала о Горе от Биноя, она не сразу поняла, что этот гость и есть его друг. С первого же взгляда она почувствовала к Горе острую неприязнь - не в обычаях и характере Шучориты было мириться с проявлением индуистского фанатизма среди европейски образованных людей.
Пореш стал расспрашивать Гору о друге своего детства Кришнодояле, а попутно и сам вспоминал разные случаи из их студенческой жизни.
- Мы тогда были неразлучны - два самых отчаянных еретика во всем колледже. Ничего не признавали - обедали в ресторанах, считали своим долгом есть пищу, приготовленную неправоверными. По вечерам часто отправлялись к Голдигхи отведать мусульманской кухни и сидели там до полуночи, рассуждая о том, как перестроить индуистскую общину.
- А каких взглядов придерживается ваш отец теперь? - поинтересовалась Бародашундори.
- Теперь он стал правоверным индуистом, - ответил Гора.
- И ему не стыдно?! - Бародашундори вспыхнула от негодования.
- Стыд - признак слабости, - усмехнулся Гора. - Есть люди, которые стыдятся даже своих отцов.
- Но ведь прежде он был брахмаистом? - продолжала Барода.
- Я тоже когда-то был им, - ответил Гора.
- А теперь вы поклоняетесь идолу?
- У меня нет оснований отвергать конкретное. Насмешками нельзя умалить его значения. А в тайну его до сих пор не смог проникнуть никто.
- Но ведь конкретная форма имеет границы, - мягко возразил Пореш.
- Если бы она этих границ не имела, вы бы не увидели ее. Бесконечное нуждается в конкретном воплощении, чтобы стать видимым для всех. Мы не можем судить о том, чего не видим. Подобно тому как мысль облекается в слова, бесконечное проявляется в законченных формах.
Бародашундори покачала головой:
- Вы считаете, что конечное более совершенно, чем бесконечное?
- Какое значение может иметь то, что считаю я, - ответил Гора. - Существование конечного не зависит от моей воли. Если бы мы могли представить себе бесконечное, отпала бы необходимость в конечном.
Шучорите очень хотелось, чтобы кто-нибудь поставил на место этого зазнавшегося молодого человека и разбил его в споре. Молчание Биноя раздражало ее. Резкость Горы, его самоуверенный тон будили в ее душе желание не менее резко ответить ему. Но в это время слуга принес кипяток, и Шучорита занялась приготовлением чая. Биной изредка, украдкой, поглядывал на нее.
Хотя Биной придерживался приблизительно тех же взглядов на религию, что и его друг, ему было очень неприятно, что Гора, явившись незваным в дом брахмаиста, держится так вызывающе и неприязненно. Его восхищали спокойствие и выдержка Пореша, его благожелательность и беспристрастность, особенно в сравнении с враждебностью Горы.
"Так ли уж важно, каких взглядов придерживается человек, - думал юноша, - самое главное - это душевный покой и уверенность в себе. Не все ли равно, кто одержит верх в споре? Для человека имеет значение лишь та истина, к которой он пришел сам".
У Пореша была привычка закрывать вдруг во время разговора глаза, словно он хотел углубиться в себя и собраться с мыслями.
"Какое пленительное спокойствие выражают в такие минуты его черты, кажется, будто он черпает из неведомого источника истинную мудрость", - думал Биной. Ему было больно, что Гора, по всей видимости, не испытывает должного почтения к этому достойному человеку и несдержан в разговоре с ним.
Разливая чай, Шучорита вопросительно взглянула на Пореша. Она не знала, кому из гостей можно предложить его. Барода повернулась к Горе:
- Вы, вероятно, чая не пьете?
Нет, - твердо ответил Гора.
- Почему? Боитесь нарушить законы касты?
- Да.
- Следовательно, вы признаете кастовое деление?
- Не я его создал, какое же право имею я признавать его или не признавать? А раз я считаю себя членом индуистской общины, то, значит, должен признавать и ее правила.
- И вы безусловно подчиняетесь всем требованиям общины?
- Отказываясь подчиняться общине, мы тем самым разрушаем ее.
- Что же произойдет, если она будет разрушена?
- Вы с таким же успехом могли бы спросить, что произойдет, если подрубить сук, на котором сидишь.
С трудом сдерживая раздражение, Шучорита проговорила:
- Ма, к чему этот бесполезный разговор? Оставь его! Он все равно не станет есть с нами.
Взгляд острых глаз Горы задержался на мгновенье на девушке. Шучорита повернулась к Биною и неуверенно спросила:
- А вы?..
Биной никогда в жизни не пил чая. Он давно уже перестал есть хлеб и печенье из мусульманских булочных, но сегодня он чувствовал себя не вправе отказаться от того, что ему предлагали. Он заставил себя прямо взглянуть в лицо Шучорите и сказал:
- Спасибо! Я выпью, - и посмотрел на приятеля. Гора усмехнулся.
Чай показался Биною горьким, но он выпил всю чашку.