- Фортуна благоволит к вам, сударь! - воскликнул Фишер, узнав, что Пикановы - близкие родственники князя. - У старшего, имени его не знаю, есть карта…
- Карта и у меня есть, - пробурчал князь, указав за спину. Там висела грубо очерченная карта, по которой в ратуше определяли, где и сколько собрано или еще не собрано налогов. Фишер, не ведая о том, напомнил Борису Петрозичу о недовольстве государя. Дошло до того, что главный прибыльщик не чист на руку. "Верно ли это? Ответствуй", - сказал как-то при встрече тихо, уставясь на Юшкова укоризненно. Доверял ему бесконечно. Так неужели и этот, как пес, преданный человек заворовался? "Ваше величество, - отвечал князь, - меня в незаконных поборах обвинить всяк может. Особливо ж те, кто сам ворует".
Понял Борис Петрович, что тут не обошлось без князя Меншикова, мстившего за "почепское" дело: городок взял в подарок от гетмана Скоропадского, присовокупив к нему малую толику земель. Не вмешайся царица, быть бы светлейшему на плахе. Каялся слезно, вину признал. А на Юшкова затаил злобу. Дошло до него, что главный прибыльщик запустил руку в царскую казну, присвоив себе сто или двести собранных с инородцев тысяч. О том проболтался пьяный Монс; Даша слышала собственными ушами. Тоже был зол на князя за неудавшееся сватовство. На прошлой неделе сватался. Даша заупрямилась: "Лучше в прорубь!" Жених знатный, и князь настоял бы, да краем уха слышал, что к Монсу благоволит сама государыня.
"Слишком благоволит!" - с двусмысленной усмешкой подтвердила княжна, посвященная в дворцовые интриги.
Князь тут же ввел в дом к Монсу своего человека. И не покаялся.
- …Ваша карта, сударь, прибыльщикам интересна, но не мне… А та, мореходская, стоит целое состояние, - снисходительно между тем улыбнулся Фишер, дивясь простодушию князя. - Если сбыть ее знающим людям, - добавил он осторожно.
Юшков слыхивал, что именно так наживался Андрей Виниус, ведавший Сибирским приказом: сбывал карты и сказки русских первопроходцев иностранцам.
- Если бы снять с нее копию, - продолжал Фишер, - я мог бы запродать ее шведам.
- Шведы - исконные враги наши. Негоже выдавать им секреты России.
- Рано или поздно этот секрет станет общим достоянием. А ныне может принести нам с вами некую весьма ощутимую пользу.
- На то моего согласия не будет, - круто отрезал князь.
И Фишер отложил разговор до более благоприятных времен.
- Следующая весть, сударь, вам более интересна, - начал он, но чтобы проучить князя за резкость, помедлил, достал табакерку и вложил в ноздрю щепоть табаку.
- Ну, - нетерпеливо требовал Борис Петрович. - Скоро прочихаешься?
- Почитая себя слугою вашим, спешу передать суть беседы с приятелем моим Виллимом Монсом. - Борис Петрович насторожился. Вот весть важная! - Хмельной Виллим сказал мне, что… - Фишер опять выдержал долгую паузу, но князь ничем не выдал своего жадного нетерпения. - Он хвастался тем, что имел успех у некой особы…
- Что ж, немец этот мужик телесный, - равнодушно зевнул Борис Петрович и обмахнул мелким крестом рот. - Молод и собой виден.
- Ее величество тоже заметила это и… оценила.
- Тщщ! - Князь пружинисто подскочил, изобразил испуг, хотя взликовал в душе и теперь ждал от Фишера весомых доказательств. - Нас могут услышать.
Подойдя на цыпочках к двери, прикрыл ее и, спятясь, приложил ладонь вороночкой к уху.
- Враги царицы много дали бы за то, чтоб это услышать, - усмехнулся Фишер, следя за манипуляциями князя.
- Чем подтвердишь сказанное?
- Пьяный Виллим показал мне колечко одно… с руки царственной особы. И - посланьице, - тянул Фишер, решив содрать с князя побольше. - Полагаю, вы оцените это по достоинству. Я должен платить команде, которую почти набрал.
- Заплатишь, - успокоил князь. - Поплывешь в Лондон. Там есть банкир один… с ним свяжешься. - Юшков прослышал о том, что князь Меншиков держит в Лондоне огромные вклады. Это надо разведать. И тогда всесильному фавориту конец. Пока ж с этим делом покончить следует.
- Благодарствую, - поклонился Фишер. - Есть еще одно небольшое условие…
"А, сволочь!" - чуть не выругался князь. Этот бродяга наглеет день ото дня. Уже смеет ставить условия.
- Ну? - спросил нетерпеливо, скрывая вспыхнувшую в голосе злобу.
- Я бы хотел быть представленным вашему государю.
- Успеется. Государь занят сейчас. И не любит он пришлых, - сказал князь первое, что пришло в голову.
- Я слышал, наоборот, - усмехнулся Фишер. - И Монс мне говорил то же. У вас ценят людей смышленых.
"Монс?!" - едва не задохнулся от ненависти князь. Жизнь его из-за секретаря царицына висела на волоске. Да и теперь государь холоден с князем. После того разговора с царем Борис Петрович внес в казну полтораста тысяч. Пришлось немало потрясти соотечественников. Да и в мошне своей пошариться. Отощала она, а дочь на выданье. Но главный убыток - нелюбовь государя.
- Давай перстень сюда. И письмо, - сказал грубо, без лишних слов.
Фишер словно невзначай положил руку на шпагу. Этот жест незамеченным не остался.
- Мой друг Виллим обещал представить меня царице, - сказал он многозначительно. - Письмо и перстень остались на шхуне.
- А, ты так… - злобно скривился князь и позвал в кабинет братьев.
- Сила на вашей стороне, сударь, - Фишер бесстрашно выхватил шпагу, взмахнул ею со свистом. - Но живым я не дамся.
- У него письмо, Тима, - сказал князь. - Письмо и перстень. Не отдает.
- Отдаст, - подмигнул Барма князю, поманив к себе Фишера.
- Только вместе с жизнью, - пригрозил Фишер и, выставив шпагу перед собой, стал приближаться к Барме.
- Давай перстенек-то… давай, - негромко требовал Барма.
Фишер шагал к нему, бормоча: "Вместе с жизнью… вместе с жизнью". В одной руке держал шпагу, другой шарил в кармане то, что требовал Барма.
- Зачем мне твоя жизнь? - ласково возражал Барма, принимая перстень царицын, а затем и письмо. - Твоя жизнь мне совсем не нужна. Дай бог со своей управиться. Ступай теперь, ступай, ступай! - прогнал Фишера и, избавившись от соглядатая, начал читать письмо.
- Крупно играешь, Борис Петрович! Вот уж и царица тебе задолжала, - покачал головой, вдумываясь, какую выгоду будет иметь от этого послания князь. Сама царица дарит перстни какому-то Монсу. А ведь царь из грязи ее вытащил… Вот женская благодарность!
- Этот Монс сватался к дочери, - пробормотал Борис Петрович. - Я его выгнал.
- Если я посватаюсь - тоже выгонишь? - усмехнулся Барма, не спеша возвращать добытое у Фишера.
- Она княжна, Тима, - не стал изворачиваться князь. - Ей нужна ровня.
- Ровня… - Барма до боли закусил губу, потом встряхнул головою, сверкнул бесшабашной улыбкой. - Ладно, пользуйся… но помни: не вернешь родителей - доведу до царицы.
- Верну, Тима, - клятвенно обещал князь, торопливо пряча письмо и перстень. - Теперь уж точно верну.