Ремарка - автора романов знают все. Ремарк - сочинитель рассказов в России почти не известен. С ранней юности Эрих Мария Ремарк писал рассказы, очерки, статьи, зарисовки, рецензии. Его рассказы - психологические, лирические, приключенческие, исторические, даже фантастические - это ступеньки, по которым писатель поднимался к своим великим романам.
Содержание:
В. Бабенко. Долгое одночасье 1
Рассказы 2
Статьи, очерки, эссе 42
Примечания 73
Эрих Мария Ремарк
Эпизоды за письменным столом
В. Бабенко. Долгое одночасье
В шестидесятые мы зачитывались Ремарком. Ремарк был кумиром. Не знать Ремарка было стыдно.
Говоря "мы", я имею в виду не все население Советского Союза и даже не все свое поколение, а довольно широкий круг молодых людей, неравнодушных к литературе, охочих до хорошего чтения и жадно набрасывавшихся на переводные романы и сборники рассказов.
"Три товарища" у многих была настольной книгой (девушки, конечно же, плакали над смертью Пат), мы цитировали "Время жить и время умирать", размышляли над "Триумфальной аркой" и, разумеется, высоко ценили "На Западном фронте без перемен".
Мы полагали "На Западном фронте…" первым правдивым романом о Первой мировой, ну, может быть, одновременным с "Прощай, оружие" Хемингуэя ("Огонь" Барбюса почему-то попадал в руки позднее). Не многие знали, что этот роман был переведен на русский язык в год его создания - 1929-й, и мы считали первой публикацией лениздатовский перевод Ю. Афонькина 1959 года. Я до сих пор бережно храню переиздание этой книги, вышедшее в Петрозаводске год спустя.
Мы не очень хорошо знали биографию Ремарка и тем более историю его творчества. (Эта история, кстати, и сегодня известна немногим - до сих пор ходит легенда о фамилии Крамер, написанной наоборот.) Для нас он просто был Великим Писателем, а "На Западном фронте без перемен" мы уверенно считали первым романом Ремарка. Вообще - первым произведением. Первым - и сразу мастерским.
В молодой литературной (или окололитературной) среде была даже мифология, вызванная этим романом, - вот, мол, как входят в литературу гении: в одночасье. Вчера еще не было никакой книги, не было писателя, а сегодня - пожалуйста: мощный роман, о котором все говорят, который все читают и который даже сжигают (в нацистской Германии книги Ремарка были запрещены, и 10 мая 1933 года они действительно пылали в кострах на площадях Берлина - среди многих других хороших книг).
Настоящий писатель должен вспыхивать, как новая звезда, считали мы. Гении после первой же книги "просыпаются знаменитостями", а ремесленники после любой книги просыпаются ремесленниками.
На самом деле - и это унылая правда, - "одночасьев" в литературе не бывает…
Если бы ко мне, редактору с тридцатилетним стажем, пришел молодой автор и предложил издать рассказы, собранные в этой книге, я, пожалуй, отправил бы его восвояси. "Молодой человек, - сказал бы я ему, - в литературе не так уж много правил, и они довольно просты. Например, следует писать о том, что хорошо знаешь, и не следует писать о том, о чем не имеешь ни малейшего представления…"
Впрочем, если бы я, когда-то начинающий литератор, пришел в свои двадцать лет к Ремарку, он тоже, скорее всего, погнал бы меня далеко. И тоже нашел бы для этого причины, хотя, может быть, и отличные от моих. (Удивительнее всего то, что я действительно мог прийти в свои двадцать лет к Ремарку - правда, чисто теоретически. Летом 1970 года я был на стажировке в Германии, разумеется, Восточной. А для Ремарка это было последнее лето жизни - он лежал в клинике в швейцарском городе Локарно. Расстояние между нами измерялось несколькими сотнями километров. Однако дистанция была не только географическая, не только возрастная и не только клиническая - она была прежде всего политическая. Советскому человеку, пусть даже поклоннику Ремарка, нечего было делать в Локарно. А уж тяжело больному писателю и вовсе не было дела до молодых литераторов из России.) В жизни и литературе симметрия встречается не так уж часто, но в данном случае она напрашивается - хотя бы справедливости ради.
Если бы ко мне, как к редактору и издателю, пришел молодой автор со своими рассказами, собранными в этой книге, я, конечно же, остался бы в рамках корректности, но, скорее всего, не смог бы удержаться от толики яда при разборе произведений.
"Молодой человек, - сказал бы я, - уж если вы описываете Китай, где вы никогда не были, й тем более Древний Китай, я имею в виду рассказ "Испытание Куна", то будьте любезны наряжать китайцев в свойственную им одежду. Кимоно и оби носят японки, а вовсе не китаянки.
И если вы описываете поход к Северному полюсу, то неплохо помнить, что за Полярным кругом есть либо полярный день, либо полярная ночь, и путешествия совершаются, вообще говоря, полярным даем, а коль скоро в вашем рассказе "Кай" наступило лето, то бишь начался полярный день, то непонятно, по каким-таким "вечерам над линией паковых льдов… висело полярное сияние" и отчего "последняя красная полоска светилась над горизонтом вею ночь". И еще - запомните, пожалуйста: ну нет в Арктике пингвинов, нет и не было никогда! Белые медведи есть, тюлени, моржи наконец, а пингвины - они на другом конце света, в Антарктике.
Описание аргентинской пампы в рассказе "Гроза в степи" довольно романтично, хотя в Аргентине вы тоже, кажется, не были. Ну да бог с ней, с Аргентиной, тут другое интересно. Вот вы пишете: "Казалось, вокруг них должны расти хвощ и гигантский стрелолист, которые некогда сотрясали ихтиозавры и большие ящерицы". Дорогой мой, скажу вам по секрету: ихтиозавры не могли сотрясать гигантские стрелолисты! Есть еще более суровая правда: карликовые стрелолисты они тоже не могли сотрясать. Они вообще не умели сотрясать растения на суше, потому что жили в воде: ихтиозавры - это морские ящеры. Сказать, что ихтиозавр ломился сквозь стрелолисты, - все равно что… как бы вам это доступнее объяснить… ах, да, вы же автомобилист… - все равно что сказать, будто в саду весело чирикали жиклеры.
И наконец, очень вас прошу - не пишите фантастику. Особенно научную фантастику. Не то чтобы она у вас не получается, просто в науке вы как-то особенно не разбираетесь. Понимаете, в природе не существует никаких "клеток селена", на которые вы ссылаетесь в рассказе "Межпланетный автомобиль", и с помощью "результатов новейших исследований" свойств этих клеток невозможно переключать движение, как вообще невозможно переключать что-либо результатами исследований. Мало того, что "эллипсообразные молекулы" сами по себе "сапоги всмятку", так вы еще изобрели дивергенцию их направления, которое "сводит к нулю коэффициент преломления". Умоляю, не изобретайте больше ничего подобного, не пишите наукообразно и тем более псевдонаучно - фантастика только кажется легким жанром, на самом деле это трудная литература…"
Возможно, кто-то и впрямь объяснил молодому Ремарку подобные вещи, потому что после "Межпланетного автомобиля" к фантастике он более не возвращался. А может быть, никто ничего не объяснял и Ремарк сам понял, в каких жанрах он силен, а в каких не очень…
Не знаю, как прореагировал бы молодой Ремарк на едкую критику это ранних рассказов, зато отчетливо представляю, что сказал бы в ответ зрелый Ремарк.
Он и сказал это - в "интервью с самим собой", названном "Крупные и мелкие "сюрпризы" моей жизни".
"Я, - написал о себе Ремарк, - почти сорок лет никогда не опровергая того, что было обо мне написано, как бы ошибочно оно ни было".
А еще, вспоминая свой первый успех, он написал: "Из-за этого успеха все позабыли, что я всего лишь желторотый птенец. Сам я этого не забывал; это меня и спасло, как мне кажется. Я отгородился от всех, не верил хвалебным отзывам, зато верил критическим - и работал".
Ремарк много работал и до своего первого успеха. Он писал как одержимый. И печатался везде, где получалось печататься: в газете "Heimat-freund" ("Краевед") города Оснабрюкка. (именно там была первая публикация Ремарка в июне 1916 года), в газетах "Die Schdnheit" ("Красота"), "Die Jugend" ("Молодость"), "Stortebeker" ("Штёртебекер"), в ганноверском журнале "Echo-Continental", принадлежавшем рекламному агентству "Continental-Gummiwerken", в журнале "Sport im Bild" ("Иллюстрированный спорт"), в газетах Ганновера и множестве других ежедневных газет. И так далее…
Он писал и публиковал стихотворения, небольшие эссе, короткие рассказы, путевые заметки, рецензии и наставления по смешиванию коктейлей. Он писал на темы спорта, моды, автомобилизма, музыки, театра, алкогольных напитков.
Он написал три романа, которые уже вышли на русском языке, - "Приют Грез", "Гэм", "Станция на горизонте", - они тоже первоначально публиковались с продолжениями в газетах и журналах. (Рассказы и статьи, собранные в этой книге, выходят на русском языке впервые.)
Он писал, чтобы стать журналистом и писателем.
Он писал, чтобы зарабатывать деньги.
Но главное - он писал.
Большая часть произведений малой формы, созданных Ремарком за двенадцать лет - то есть между годом первой публикации и годом рождения "На Западном фронте без перемен", - собрана в этой книге. Плюс десяток более поздних рассказов и столько же публицистических работ, написанных в тридцатые и послевоенные годы. Но в основном это все же ранняя проза.