- Вот что, - ответила она. - Из-за нее он никак не уйдет. Точит и точит: "Не уходи", "Не слушай эту Элзи". Никаких сил нету!
Мартышка сосредоточился.
- Сейчас, сейчас, - сказал он. - Я не все понял. Вы хотите, чтобы он ушел со службы?
- Ага.
- А сестра не хочет. Понятно. Чем же плоха его служба? - спросил он. Человек, служивший в суде, умеет задавать вопросы.
Элзи Бин, однако, вопросу удивилась:
- Как это чем? Да их все терпеть не могут! Если б я дома сказала, они бы так и сели. Брат в сентябре выходит, шутка ли! Мы из Боттлтон-Ист, - пояснила она.
Мартышка вдумчиво кивнул. Он все понял. Дочери Лондона, особенно столь оживленного района, как Боттлтон-Ист, претит союз с человеком, хватающим других за шкирку. Если же учесть несчастье с братом, можно легко представить, что множество дядюшек и кузенов сочтут такой союз пятном на семейном гербе.
- Понятно, - признал он. - А что он тогда будет делать? Работу найти нелегко.
- Купит кабачок, - объяснила Элзи. - У него есть триста фунтов. Выиграл в футбольное лото.
- Везет же людям!
- Только сестра мешает. Я все говорю: "Ну Гарольд!", а он усы жует и молчит. Ничего, подождем, - философически прибавила она. - А это что на полу?
- Я тут уронил одну штуку.
- Хозяин знает?
- Как не знать! Поговорили…
- И он вам голову не отъел?
- Вроде бы собирался, но передумал. Трудный характер, а?
- Одно слово - титан, - сказала Элзи.
Мартышка вышел в холл. Экспонаты ему приелись, он хотел спокойно поразмыслить. Ему было приятно, что мнение о сэре Эйлмере подтвердила девица, хорошо знакомая с ним.
Титан? Не без того. К деспотичным людям Мартышка относился примерно так, как жители Боттлтон-Ист - к служителям закона. Он и боялся их, и недолюбливал. Видимо, заключить союз с Гермионой будет труднее, чем ему казалось.
- А хозяйка? - поинтересовался он. - Вроде бы не людоед.
- Да, она получше, - согласилась Элзи Бин. - А лучше всех - мистер Уильям.
- Это еще кто?
- Их племянник, мистер Окшот.
- Ах да, забыл! Мы с ним дружили. Такой розовый.
- Красный, как кетчуп. Это он загорел, в Бразилии. Он мне сегодня рассказывал, там стреляют птиц ядовитыми стрелами.
- Ядовитыми?
- Ага. Из таких трубок.
При всей своей вежливости Мартышка молчать не мог. Он помнил "Юных исследователей Амазонки".
- Нет.
- А он говорит - да.
- Шутит. Отравленными стрелами они убивают родственников. Ну подумайте! Зачем им эти птицы? Для еды. Значит, они сами отравятся. Съел - и крышка. Они, конечно, идиоты, но не такие же! Птиц они стреляют так: делают рогатку, - он вынул носовой платок и завязал петлей, - берут камень, - он взял пресс-папье, - крутят над головой… Ой Господи!
Раздался треск, и что-то забелело на полу у другой стены.
- Вот это да! - восхитилась Элзи. - Все переломали. Ну, хозяин вам покажет!
Мартышка в третий раз покрылся липким потом.
- А что это? - робко спросил он.
- Фигура, называется бюст. Любит он ее - у-ух! Как-то я тут прибирала, а он и пристал: "Осторожней! Смотрите не свалите!" Да-а…
Мартышка вспотел еще больше. Хороший стилист сказал бы, что капельки пота, словно жемчуг, украсили его лоб. Однако он и похолодел, словно воздушный пирог, у которого сверху - горячее суфле, а внутри - мороженое.
- Боже ты мой! - вскричал он. - Ну я и влип! Скажите, Элзи, что мне делать?
Вероятно, Боттлтон-Ист рождает особенно мудрых женщин, а может, все они такие, но Элзи ответила:
- Значит, так. Ту т темно, он близорукий, а очков не носит. Джейн слышала, он говорил: "В очках я глупо выгляжу". Езжайте в Лондон, купите бюст, суньте сюда. Он не заметит.
Мартышка не сразу уследил за ходом ее мысли, но, уследив, восхитился. Вот он, выход! Собственно, и ехать не надо - бюст есть в Икенхеме. Вчера за обедом, рассказывая о Салли, дядя показал на него, а он, Мартышка, - что за ирония судьбы! - едва взглянул. Сейчас он взглянет будь здоров, это уж точно.
Прикинем: до Икенхема - двенадцать миль, это минуты три с небольшим. Да, до возвращения хозяев обернуться можно.
- И верно! - сказал он, улыбаясь мудрой Элзи. - Пойду выведу машину.
Элзи это одобрила.
- А вы тут приберите, ладно?
- Ага.
- Молодец. Красота! - совсем развеселился Мартышка, убегая к гаражу.
Когда он отъезжал, Элзи Бин, прибравшая обломки, стояла на ступенях у входа. Мартышка ощутил укор совести.
- Э-э, - сказал он, - спасибо вам большое. Вы меня прямо спасли. Этот Джек-потрошитель съел бы меня - и не поморщился.
Элзи заверила, что рада служить. Мартышка пожал ей руку.
- Спасли и спасли, я б совсем пропал, - пояснил он, и как-то вышло, что после этого оставалось по-братски ее поцеловать. Так он и сделал, а Билл Окшот, огибая угол (он много гулял, чтобы заглушить душевные муки), видел все, с начала до конца.
Мартышка впорхнул в машину. Билл глядел на него.
- Это не мистер Твистлтон? - проверил он у Элзи, хотя люди этого типа меняются мало.
- Он самый, - отвечала она, не ведая о буре в его душе, ибо в Боттлтон-Ист все целуют друг друга, как ранние христиане. - Он говорит, вы шутили.
- Когда?
- Насчет птиц. Они их стреляют из рогатки, а из трубки - родственников.
Но Билл не слышал ее. Он думал о Мартышке. Вот кому, думал он, вручила свою судьбу Гермиона! Распутнику, Дон Жуану, который начал свои бесчинства в танцклассе, а теперь целует горничных. Как прав был Икенхем с этим леопардом! Но тот не может, а этот не хочет избавиться от пятен.
- Куда он поехал? - спросил Билл.
- В Лондон.
- Да он только приехал!
- Ага.
- И уехал?
- Ага.
- А зачем?
Элзи была хорошим, осторожным сообщником:
- Не знаю. Взял и поехал.
Билл глубоко вздохнул, думая о том, что приятель его лишился последнего разума. Раскуривая трубку, он страдал. Здоровый распутник - это плохо, сумасшедший - еще хуже.
Глава 4
Ровно без четверти восемь, искупавшись и переодевшись в клубе, лорд Икенхем прибыл в Челси, на Бадж-стрит, чтобы повести в ресторан Салли Пейнтер.
Улица эта, в самом центре артистического квартала, темна, грязна и неприятна. Обитатели ее много читают и часто едят фрукты, ибо у тротуаров трепещут газеты, а в канавах лежат шкурки от бананов, сердцевинки от яблок, косточки от слив и хвостики от ягод. Кошки здесь жилистые, могучие, и вид у них такой, словно они только что видели, а то и совершили убийство в самом жутком стиле.
Естественно, элегантный граф оживил неприютность этих мест, внеся самый дух фешенебельных бегов, когда разыгрывается кубок. Вскоре он получил подкрепление - из-за угла вынырнула девушка в бежевом, тоже напомнившая о бегах. Даже споря о том, какого оттенка похожий на него кролик, Мартышка не стал бы отрицать, что Салли Пейнтер прелестна, - не только хороша, но так изящна, что и этого бы хватило.
Лорду Икенхему она напомнила легкую душу лета. Увидев, как она остановилась, чтобы погладить кошку, а кошка тут же стала возвышенней и добрее, граф совсем растрогался.
Тем временем Салли, словно Коломбина, бросилась в его объятия.
- Я вас не задержала, дядя Фред? - спросила она. - Пришлось повидаться с одним человеком, насчет бюста. Вы давно ждете?
- Нет, что ты! - отвечал граф, думая о том, что все только и занимаются бюстами.
Салли взяла его под руку и сказала:
- Как я рада вас видеть!
- Да, - согласился он, - видеть меня приятно.
- Спасибо, что пришли. Улизнули, а?
- Странные глаголы ты выбираешь.
- Разве тетя Джейн не говорила, что снимет с вас скальп?
- Припоминаю какую-то шутку в игривом стиле. Зачем ей нужно, чтоб я уподобился овощу? Однако сейчас твоя названая тетя на пути в Вест-Индию. Прекрасный случай расширить горизонты. И для нее, и для меня.
- Ах, дядя Фред!
- Что ж, ловим такси. А вот и оно! - заметил граф, когда они свернули за угол. - К "Баррибо", пожалуйста, - сказал он шоферу, и Салли закрыла глаза от счастья. При ее обедах чарует самое имя лучшего ресторана.
- Мы же не одеты! - заметила она, однако.
- Пойдем в гриль. Веч. кост. не обязат.
- А я прилично выгляжу?
- Еще бы! Елена после косметички.
Салли совсем расслабилась.
- Мы, графы, метим высоко, - заверил ее лорд Икенхем. - Самое лучшее - вот наш девиз.
- Хорошо быть графом?
- Нет слов. Иногда проснешься - и ахнешь: как только живут все прочие!
- Но вы знаете, что граф - паразит? Анахронизм, нарост на теле государства. Это Отис сказал. Он теперь вроде коммуниста.
- Вот как? Что ж, передай ему, я себя вешать не дам. Не любит графов?
- Недолюбливает. Говорит, они сосут кровь.
- Какой идиот, однако! А кровь сосем, ничего не попишешь. Для румянца. Правда, я взял свой титул горбом. Люди видят хлыща в короне, с пятью именами; а начинал я снизу. Много лет я был младшим сыном, вот как!
- Что ж вы раньше не сказали?
- Не смел. Подумай сама: в книге пэров есть - но мелким шрифтом!
- Я сейчас заплачу.
- Ничего не могу поделать. Ты знаешь, как живут младшие сыновья? Хуже собак. Они садятся за стол после вице-канцлера Ланкастерского палатината.
- Дядя, миленький, все позади!
- Одно утешение: могут присутствовать в палате лордов, когда идут дебаты. А я и того не мог - клеймил коров в Аризоне.
- Я не знала, что вы клеймили коров.