- А ты не глуп. Развяжи ему руки, Аксинья. Да принеси мёда сычёного да заедок. На Руси бают: сперва гостя напоить, накормить, а потом уж расспрашивать. Экий ты большой вымахал да ладный... Как тебя крестили? Ондреем? Садись поближе, Ондрюша. Почитай-ка мне из этой фряжской книги.
В Чудов монастырь Ондрей вернулся перед заутренней. Отец Анфим после службы завёл его в свою келью. Взял батожок.
- Становись на колени, грешник! Котуешь? - строго спросил монах и начал лупить батогом по плечам и по спине.
Дьякон вспоминал свою Марьюшку, терпел молча. Затем Анфим наложил на Ондрея епитемию: каждый день пятьдесят раз читать на коленях "Отче наш" и "Богородицу".
- Ладно. Хватит с тебя. Ступай, поспи часок, а то клевать носом будешь.
Вечером пришёл Васька, отвел Ондрея в сторонку и сказал:
-Счастлив твой Бог, дьякон! Я думал, пропали мы. Ан вон куда повернуло. Экую красавицу дебелую прельстил. Аксинья приказала передать тебе: приходи, как стемнеет да людишки уснут. Дыру в заборе знаешь, боковая дверь в хоромы будет не заперта. Ждёт тебя боярыня. Греха не боится.
Наталья Денисовна поцеловала Ондрея в губы:
- Пришёл, желанный! Нынче гонец прибыл из Торжка. Воевода извещает, что должен там задержаться. Две недели у нас, радость ты моя.
Время бежало быстро. Ондрея постоянно тянуло поспать. Иногда он ухитрялся вздремнуть ненадолго среди дня. Отец Анфим несколько раз лупил его своим батожком, но без злобы, приговаривая:
- Молод ты еще, вьюнош. Вот и грешишь. Покаешься, замолишь грехи свои тяжкие.
***
Настал праздник Рождества Богородицы. В столовую палату Теремного дворца, где Великий князь "давал корм" пастырям Православной Церкви, Ондрей, конечно, не попал. Но вечером отец Анфим рассказал ему, что игумен, отец Митрофаний, первым ударил челом государю за невинно осуждённого:
- Смилуйся, Великий государь, он, хоть и латынщик, а всё ж душа христианская! Оговорили его венецийцы ради вражды торговой.
За ним о том же печаловался епископ Прохор, а следом и протопоп Алексий. К счастью, Волоцкого игумена не было в Москве.
Государыня тотчас возразила:
-Отец Иосиф своми ушами слышал! Нешто он лжёт?
-Кто ж посмеет обвинить Преосвященного Иосифа во лжи! - ответил епископ Прохор. - Да ведь по-фряжски он не разумеет. Толмач мог и переврать либо обмануть.
- Дело тонкое. Надо бы разобраться, не рубить с плеча, - сказал Суздальский епископ Нифонт.
Государь, подумав, приказал боярину Беклемишеву разобраться, где правда, где ложь, и доложить.
В обед в монастырскую трапезную заглянул молодой, безусый подьячий и приказал Ондрею тотчас идти в Иноземный приказ для допроса. Дожевав ломоть хлеба с пареной репой, Ондрей пошёл. В дверях приказа дьякон столкнулся с синьором Спинола. Гордого генуэзского патриция вели в цепях двое детей боярских с бердышами. Синьор, увидев Ондрея, посветлел. Кивнул ему на ходу, дескать, держись!
Боярин сидел, выставив широкую, полуседую бороду, и глядел строго. На углу стола Степан Фёдорыч записывал скаску - протокол допроса. Степан незаметно подмигнул Ондрею и вновь уставился в лист бумаги: вроде и не знаком. От страха противно заныло где-то под ложечкой.
"Помяни, Господи, царя Давида и всю кротость его!" - взмолился про себя дьякон.
- Ты ли дьякон Андрюшка из Кафы, толмач фрязина Спинола? - спросил боярин Беклемишев.
- Я, боярин.
- Отвечай честно и без утайки. Соврёшь, будешь бит кнутом. Был ли ты с хозяином на том пиру, что в его честь устроили здешние фря- зины?
-Был.
-Какие речи вёл тот Спинола о еретике кардинале Коралли и об унии с папистами?
- Синьор Антонио Венецианец начал сей разговор и спросил, здоров ли кардинал Коралли. Хозяин ответил, что здоров. Тогда тот спросил, как подвигаются его дела по унии. А хозяин сказал, что сего не знает. Антонио опять спросил, согласен ли хозяин, что уния будет великим благом и победой над сатаной. А мой хозяин ответил, что сие дело сложное и много трудностей, но он, дескать, в сих делах мало знает. А что боярин Рало толмачил на ухо Волоцкому игумену, того я слышать не мог.
- Не врёшь? Ежели что солгал, выгораживая хозяина, я с тебя три шкуры спущу!
Ондрей перекрестился на образ Спаса.
- Господом Богом клянусь и спасением души своей! Ни слова не солгал.
Боярин посмотрел на него хмуро:
-Коли так, ступай.
Вечером Степан Фёдорыч рассказал Ондрею, что Беклемишев допрашивал фрязинов, и четверо венецианцев показали, что Спинола хвалил унию и говорил, дескать, пора Православную Церковь папе подчинить. Но в их скасках было много противуречий. А трое и, главное, Аристотель Фиорованти, показали согласно словам Ондрея. А дальше - как решит государь. В пятницу Степан Фёдорович сказал:
-Государь решил пока оставить всё как есть. Дело, дескать, сум- нительное. А с фрязина разрешил железа снять, но из дому его отнюдь не выпускать. Тебя к нему теперь пустят свободно. Не придётся таскать по ночам лестницу.
***
Когда Ондрей рассказал господину о решении царя, тот пришел в отчаянье:
- Чем я так согрешил, чем провинился, что Пресвятая Мадонна забыла меня?! Будь проклят день и час, когда я решил ехать в эту ужасную Московию, - рыдал синьор, вытирая слёзы с поникших, уже совсем не франтоватых усов.
Ондрей никак не мог его успокоить:
-Господь вас не оставит, синьор, - говорил он. - Скоро Рождество Христово! Снова будем молить государя. Преосвященный обнадёжил: дескать, если попросим хорошо, государь во второй раз простит. И железа с вас сняли.
Но Спинола был безутешен:
- Зачем я оставил мою прекрасную Тоскану?! Понадеялся на улыбку Фортуны! Вот он, мой успех и моя выгода. Фортуна - неверная девка! А Пьетро Солари и не пытается выручить меня! Друг называется. До первой беды.
-Синьор Пьетро ничего сделать не может. Его слово слишком мало значит в Москве.
- А Фиорованти? Его здесь все уважают.
- Я схожу к синьору Фиорованти. Но вряд ли и он что-то сможет. Не горюйте, синьор! Надейтесь на Господа и на святого Николая Мир- ликийского. Никола Чудотворец не раз выручал невинно осуждённых, - Ондрей, достал из-за пазухи данный матерью образок и поставил на стол. - Матушка благословила меня образком. Говорила она, что образ сей чудотворный. Помолимся Угоднику от всей души. Он услышит.
Синьор встал на колени рядом с дьяконом, и они вместе долго молились Николе о помощи и защите. Ондрей по-русски, Гвидо по-ла- тыни.
Потом Ондрей пошел к Аристотелю Фиорованти, но тот наотрез отказался просить за соотечественника:
- Он был неосторожен! В Москве нельзя говорить не думая, здесь полно доносчиков. И моё вмешательство ему не поможет.
***
Ондрей дочитал очередную новеллу Бокаччо и отложил книгу.
-Ну что, милый, - сказала Наталья Денисовна, заплетая косу. - Не помогли тебе пастыри именитые? Не удалось вызволить твово фря- зина?
Ондрей помрачнел:
- Епископ Прохор говорит, что с первого раза редко когда добьёшься. Ничего, скоро Рождество Христово, попытаем счастья в другой раз.
-То-то, Ондрюшенька, ежели узелок баба завязала, без другой бабы его не развяжешь. Ладно. Завтра я в гости иду к старшей сестричке. Княгиня Холмская при дворе Елены Стефановны - ближняя боярыня.
Невестка у государя нынче в чести. Ежели и она попросит, Великий князь не откажет. Приходи в обед в дом князя Холмского да жди в людской, пока позовут.
Дом у Холмского богатый. Дворни много. Наконец, пришёл дворецкий и вызвал Ондрея в горницу. Княгиня Алёна Денисовна рассмотрела дьякона с ног до головы.
- Хорош, молодец. Ну, так о чём просишь?
Ондрей рассказал.
-Добро. Выручу сестрицу. Но, ежели хочешь, чтобы княгиня Елена про твою мольбу не забыла, поднеси ей хорошие поминки. Поговори со своим фрязином.
Узнав, что Ондрей старается привлечь княгиню Елену Стефановну, синьор весьма обрадовался:
-От женщин при дворе всегда зависит очень много. Да вот что ей поднести? Когда меня схватили, всё имущество отписали на государя. К счастью, у Пьетро Солари остался один мой сундучок. Я напишу ему, выберите, что покрасивее.
В сундучке нашлось венецианское зеркало в две пяди в резной костяной рамке.
- Пойдёт. Хорошие зеркала в Москве - редкость, - решил дьякон. Потом за три алтына купил на торгу шкатулку моржового зуба, вложил в неё зеркало и отнёс княгине.
- Достойные поминки, - сказала Алёна Денисовна, полюбовавшись зеркалом. - Поговорю с Еленой Стефановной.