***
Ондрею отвели в Чудовом монастыре маленькую, полутёмную, но тёплую келью. Туда и приходил каждый вечер Васька Ворон.
-Кормят синьора хорошо, с барского стола, - рассказывал он. - А пройти к нему никак невозможно. Пускают только Донателло, да и то под надзором. Там Фома, дворовый, здоровенный такой мордоворот, все норовит в харю въехать. Но нынче воевода в Торжок отъехал. Говорят, недели три не будет. Я придумал, как к хозяину добраться. Завтра попробуем, как стемнеет.
Назавтра к вечеру Ондрей пришёл в усадьбу воеводы Образца. Дотемна сидел в людской. Челядь, поужинав, начала расходиться - спать. Выждав, Ондрей с Вороном вышли потихоньку во двор. Здоровенный кобель Хватай подошёл к Ваське, ткнулся мордой в руку. Васька отдал ему горбушку:
- Я его уже третий день прикармливаю. Пошли.
В углу, за поленицей дров, стояла лестница. Они подтащили её к дому и поставили под окошком горницы синьора.
- Лезь, Ондрей. Я покараулю.
Под окошком, забранным частым свинцовым переплётом с кусочками слюды, была продушина для свежего воздуха, задвинутая изнутри липовой доской. Дьякон осторожно, кончиком ножа, отодвинул доску, и тихонько позвал:
-Синьор Гвидо! Синьор...
В продушине показалось бледное лицо синьора.
- Андрео! Ты на свободе? - удивился синьор Спинола и стал жадно расспрашивать Ондрея обо всём, что произошло после его заточения.
- Я ничего не знаю! Московиты не понимают человеческой, тосканской речи, а Донателло знает по-русски пять слов.
Узнав о хлопотах Ондрея, синьор приободрился:
-Старайся, Андрео! Да поможет тебе Святая Дева. Но неужто я просижу здесь до Рождества Богородицы?
"Да ежели хоть после Рождества Христова удастся тебя вытащить, - подумал Ондрей, - так я Николе Угоднику большую свечу поставлю!".
- Здесь так тоскливо! - пожаловался синьор и попросил взять у Пьетро Солари Библию и что-нибудь ещё из книг, а также бутылку вина и принести ему.
Осторожно, стараясь не шуметь, Ондрей выбрался со двора воеводы через дыру в заборе. Ворон присмотрел её заранее.
***
Протопоп Алексий провёл Ондрея в ризницу. Разгладил тщательно расчёсанную и подвитую бороду.
-Так что за пакость учинил Иосиф Санин твому хозяину?
Ондрей рассказал.
-Говоришь, епископ Прохор обещал печаловаться за него перед Великим князем? Добро. Будет случай, и я замолвлю словечко. Слышал я, ты книги редкие привёз, труды Василия Великого и Исаака Сирина. А других книг у тебя не было, тайных?
- Да нет, отче Алексий. А что за тайные книги ты разыскиваешь?
Протопоп осторожно выглянул за дверь. В церкви уже никого не было.
-Есть такая тайная книга. В ней великое знание сокрыто. И человек, познавший сии тайны, обретёт великое могущество.
-Не слыхал я о сем. А что за книга-то?
Протопоп понизил голос:
- Каббала. Книга сия на жидовском языке написана. У вас в Крыму, я слышал, много жидов?
- Хватает. И жидов, и караимов. Я многих знаю, но о Каббале ни- коли не слышал.
Протопоп встал.
-Жаль. Говорят, есть там и секрет вечной молодости, и как золото из свинца варить, и как чудеса делать. Такую книгу не каждому покажут. Вернёшься в Кафу, поспрошай. А насчёт твово фрязина, я запомнил. Что смогу, сделаю.
Вечером Ондрей осторожно спросил отца Анфима:
- Чего это Успенский протопоп жидовской Каббалой интересуется? Зачем ему?
Монах встревожено посмотрел на Ондрея:
-Отец Алексий? Ох, дьякон, держись от него подале. Он хоть и ближний поп государев, а бают люди, что тайный еретик. Сказывают, не одного хрестьянина совратил в ересь жидовствующих. Геннадий, архиепископ Новгородский, да Волоцкий игумен Великому князю донос за доносом пишут на этих еретиков. Да государь прикрывает их до времени. Должно, нужны они ему. А ты, Ондрюша, поберегись! В ересь впутаться просто, выйти трудно.
- А в чём сия ересь, отец Анфим?
- Ну, досконально-то я не ведаю. Слышал, что признают они только Бога Отца. А Иисуса и Матерь Божью не признают.
- Вот еретики! Да как же без Божьей Матери, заступницы за нас грешных? Зачем им это?
- Блазит их волшебство, якобы в Каббале сокрытое. Все хотят всемогущества. Гордыня, Ондрюшенька, - корень всех грехов. А смирение - первая добродетель христианская. Не заносись, сын мой.
***
Ондрей тайно посещал синьора Гвидо. Приносил ему книги, вино, вкусную рыбку. Старался утешить бедного узника. В этот раз, как обычно, он допоздна засиделся с Вороном в людской, дожидался, пока дворовые разойдутся спать. Потом они вытащили лестницу, и дьякон, передвинув на спину кожаную суму с гостинцами, полез к окошку. Синьор Спинола ждал его, отодвинув досочку.
-Ну что ты нынче так поздно? Я замёрз совсем.
Однако Ондрей не успел ответить.
-Берегись! - крикнул снизу Ворон.
Ондрей оглянулся. К лестнице бежало четверо мужиков с дубьём. Дьякон спрыгнул. На него сразу навалились трое. Но Фому перехватил Васька и сходу ударил его в зубы. Ворон вложил в удар всю свою силу. Но Фомушка даже не качнулся, и занёс правую руку. Ворон укрылся от удара. Тут Фома достал его левой. Недаром его считали лучшим из московских кулачных бойцов. Вася рухнул, как подкошенный.
Ондрей стряхнул повисших на нём мужиков и рванулся к Фоме. Тот ловко перехватил правую руку дьякона и завернул за спину. Ондрей попытался вывернуться, однако Фомушка уже схватил его за ворот тулупа.
-Левую давай! - рявкнул он на мужиков. - Вяжи! Да что ж вы раззявы трое с одним управиться не смогли!
-Почто ты, ирод, Ваську убил! - крикнул дьякон.
Фома усмехнулся:
-Жив твой Ворон. Я его легонько. Ничо, отлежится на сеновале, оклемается. А ты шагай в дом, к хозяйке!
Боярыня в высокой кичке и бобровой душегрейке сидела в красном углу на лавке. За её плечом стояла старуха Аксинья, ключница. И такое торжество светилось на её лице, что Ондрей сразу понял, кто их выследил.
-Поймали вора, - сказал Фомушка. - Прикажешь на конюшню и в батоги?
- Я его знаю, - молвила боярыня. - Это ж толмач фрязина! Дьякон из Кафы. Отвечай, какое воровство задумал в моём доме? Да не ври!
- Помилуй, государыня! - ответил Ондрей, низко кланяясь. - Никакого воровства я не творил. Да ведь к хозяину не пускают. А он тоскует в заключении. Вот я и принёс ему гостинцы. Взгляни сама, государыня. Я не из дома тащил, а в дом.
Дворник Тихон снял суму, поставил на стол перед боярыней:
-Прикажете развязать, Наталья Денисовна?
В суме лежали мешочек орехов, две дюжины румяных яблок, горшочек мёда и маленькая книжка. Пока хозяйка осматривала гостинцы, Ондрей потихоньку разглядывал набелённое лицо женщины. До сих пор он видел хозяйку мельком, пару раз издали.
"Что скрыто за этим уверенным ликом с насурьмяненными бровями? Что прячет сарафан из дорогого сукна? Молодая ещё баба, красивая, лет за тридцать. Лицо властное. Да видно, что не дура. Врать такой - только запутаешься. Не ошибись, Ондрей, судьба твоя решается", - думал дьякон.
- Сласти, словно дитю малому! А что за книжка? Дай-ко! - сказала боярыня и открыла книгу. - Не по-нашему написано. Да и ровно- то как! Буковка в буковку. Хороший писец видать делал.
- Сия книга не писана, а печатана с деревянных литер. Фрязины вырезают буковки из дерева, складывают книгу и печатают сколько надо, хоть и сто штук, - сказал дьякон.
-Эвона! А что тут? Евангелие?
- Евангелие я ему сразу принёс, - ответил Ондрей. - Это светская книга. "Декамерон" называется. Господин мой сказывал, недавно у них напечатана.
-О чём она? - спросила Наталья Денисовна.
Ондрей смутился:
-Тут, боярыня, скоромные побасенки о весёлых женках да монахах латинских.
- Скоромные, говоришь? - хозяйка отложила книгу и с любопытством стала разглядывать Ондрея. - Ладно. Потом посмотрим. А пошто ты заради сего еретика так стараешься? Он ведь государев преступник. А ты живота не жалеешь. Верный слуга?
-Служу, как могу, - ответил дьякон. - Дело-то не в сем фрязине. Он, правда, хоть и латынец, а всё же христианин. Да вся семья моя в Кафе осталась заложниками за его жизнь и здоровье. Пропадёт он - хозяин отдаст моих родных на муки. Как же мне, Наталья Денисовна, не стараться. Да и не виновен он перед государем. Оговорили его.
Боярыня задумалась. Потом кивнула мужикам:
- Ступайте. Я сама с ним разберусь. Садись, дьякон. Расскажи-ка толком.
Мужики поклонились в пояс и ушли, а Ондрей в который раз пересказал всю историю. Старался говорить так, чтобы боярыня поверила.
"Коли она мне поверит, значит, Господь меня не оставил", - загадал он.
Хозяйка слушала, подперев ладонью щёку.
- Горемычная твоя головушка. Сгноят твово господина. И ты пропадёшь, и семья.
- Ежедень молю Пресвятую Деву и Николу Чудотворца, дабы миновала нас чаша сия. Государь казнит, да государь и милует.
-Да он и думать забыл о твоем фрязине. А тебя пред лицо государево не пустят.
- Верно, боярыня. Я человек малый. Но через неделю Рождество Богородицы. Государь будет угощать архиреев и попов московских. Отец Митрофаний, игумен Чудова монастыря, обещал печаловаться пред Великим князем за невинно осуждённого. Да епископ Прохор. И протопоп Алексий.
Боярыня удивлённо подняла брови:
-Как же ты в столь краткое время самых именитых мужей церковных сговорил?
-Не за себя, а за правду прошу. И матушка моя говорила: "Доброе слово и гору сдвинет".
Наталья Денисовна улыбнулась. Лицо её похорошело.