2
Когда мне было тринадцать, мои родители погибли в автокатастрофе. Я стал сиротой и должен был попасть в сиротский приют. Но отец завещал мне крупную сумму денег, и я был уверен в своих силах. Люди из департамента социального обеспечения никогда не беспокоили меня, и я остался единственным обитателем своего собственного дома в тринадцать лет. Я выкупил закладную у банка и пытался растянуть трату денег на как можно более долгий срок.
К тому времени, как мне стукнуло восемнадцать, и я окончил школу, деньги подходили к концу, но я хотел поступить в колледж. Я продал дом за 10.000 долларов скупщику недвижимости. А в начале сентября всё и произошло. Я получил очень милое письмо от фирмы "Эрвин, Эрвин и Бредстрит", адвокатской конторы. Говоря простыми словами, в нём было сказано, что в универмаге, в котором работал мой отец, устроили бухгалтерскую ревизию. Как оказалось, не хватало 15.000 долларов, и у них были доказательства, что мой отец украл их. Дальше указывалось, что если я не оплачу 15.000 долларов, они подадут в суд и попытаются отсудить сумму, превышающую эту вдвое.
Это настолько шокировало меня, что те несколько вопросов, которые должны были прийти мне на ум, так и не пришли. Почему они не обнаружили ошибку раньше? Почему они предложили урегулировать спор без судебного разбирательства?
Я отправился в офис Эрвина, Эрвина и Бредстрита и всё обсудил. Короче говоря, я уплатил запрошенную сумму, и теперь у меня не было денег.
На следующий день я поискал компанию "Эрвин, Эрвин и Бредстрит" в телефонном справочнике. Их там не оказалось. Я сходил в их офис и обнаружил табличку "Сдаётся" на двери. Тогда я и понял, что меня надули, как простака - кем я и был, как это ни печально.
Я блефовал первые четыре месяца обучения в колледже, но, в конце концов, они обнаружили, что меня нет в списках.
В тот же день я встретил в баре Рэнкина. Я впервые был в баре. У меня были поддельные права, и я купил достаточно виски, чтобы опьянеть. Я выяснил, что для этого нужно две рюмки неразбавленного виски, потому как до того вечера я ни разу не выпил ничего, кроме бутылки пива.
От одной рюмки сделалось хорошо, после второй моя проблема показалась мне весьма несущественной. Я нянчился с третьей рюмкой, когда Рэнкин вошёл в бар.
Он сел на стул рядом со мной и внимательно посмотрел на меня.
- У тебя проблемы? - грубо поинтересовался я.
Рэнкин улыбнулся.
- Да, я ищу помощника.
- Серьёзно? - спросил я заинтересовавшись. - Ты имеешь в виду, что хочешь нанять кого-нибудь?
- Да.
- Ну, я тот, кто тебе нужен.
Он начал что-то говорить, затем передумал.
- Пошли сядем в отдельную кабинку и всё обговорим.
Мы направились к кабинкам, и я понял, что меня слегка штормит. Рэнкин задёрнул занавеску.
- Так лучше. Итак, тебе нужна работа?
Я кивнул.
- Для тебя имеет значения, что это за работа?
- Нет. Только то, сколько я за неё получу.
- Пять сотен.
Пьяный туман, окружавший меня, немного рассеялся. Что-то здесь было не так. Мне не нравилось, как он говорил слово "работа".
- Кого мне придётся убить? - спросил я с улыбкой, далёкой от юмора.
- Никого. Но перед тем как я скажу тебе, что это за работа, тебе нужно поговорить с мистером Вейнбаумом.
- Кто он?
- Он… он учёный.
Туман рассеялся ещё больше. Я встал.
- Угу. Не собираюсь быть подопытным кроликом ни для кого. Придётся тебе подыскать другого парня.
- Не глупи, - сказал он. - Тебе не причинят вреда.
Против воли я сказал:
- Хорошо, пошли.
3
Вейнбаум перешёл к сути дела после экскурсии по дому и лаборатории. Он носил белый рабочий халат, и что-то в нём было такое, что заставляло меня внутренне содрогаться. Он расположился в гостиной и указал мне на стул. Рэнкин куда-то исчез. Вейнбаум уставился на меня неподвижным взглядом, и снова я ощутил ледяную дрожь.
- Ты слишком туп, - сказал он. - Ты слишком туп, чтобы объяснять тебе в деталях мои эксперименты, но они имеют отношение к человеческой плоти. Мёртвой человеческой плоти.
Я начал осознавать, что его глаза горят мерцающим огнём. Он выглядел, как паук, собирающийся проглотить муху, и весь этот дом был его паутиной. Солнце заходило, вся комната была в тенях, скрывающих его лицо, но его бегающие сверкающие глаза были по-прежнему видны в устрашающей темноте.
Он продолжал говорить.
- Часто люди завещают свои тела различным научным институтам. К сожалению, я занимаюсь этим в одиночку, поэтому мне приходится прибегать к несколько другим методам.
Ужас охватил меня, у меня в мозгу появилось видение двух мужчин, копающих землю под слабым светом луны. Лопата ударяла по дереву, - этот звук леденил мою душу. Я быстро встал.
- Думаю, что сам найду отсюда выход, мистер Вейнбаум.
Он тихо засмеялся.
- Рэнкин сказал тебе, сколько стоит эта работа?
- Меня это не интересует.
- Плохо. Я думал, ты поймёшь меня. Не пройдёт и года, как ты сможешь заработать достаточно денег для возвращения в колледж.
Я вздрогнул. У меня появилось жуткое ощущение, будто этот человек изучает мою душу.
- Что вы знаете обо мне? Откуда вы это узнали?
- У меня свои способы, - он снова тихо засмеялся. - Ты передумал?
Я колебался.
- Попробуй один раз, а там посмотрим, - мягко сказал он. - Я уверен, мы получим обоюдное удовлетворение.
У меня появилось зловещее ощущение, что я разговариваю с самим дьяволом и продаю ему душу.
- Будь здесь ровно в 8.00, через две ночи, - сказал он.
Так всё и началось.
Как только Рэнкин и я положили завёрнутое в простыню тело Дэниела Уитерби на лабораторный стол, зажёгся свет.
- Вейнбаум… - я забыл сказать мистер при обращении. - Я думаю…
- Ты что-то сказал? - спросил он. Его глаза сверлили меня насквозь. Лаборатория отдалилась от меня. Остались только мы, скользящие в полумире ужаса.
Вошёл Рэнкин в белом халате и разрушил чары, сказав: "Всё готово, профессор".
У двери Рэнкин остановил меня: "Пятница, в восемь".
Дрожь, холод и ужас охватили меня, когда я оглянулся. Вейнбаум достал скальпель, в тело было уже без простыни. Они странно смотрели на меня, и я в спешке вышел.
Я сел в машину и быстро покатил по узкой грунтовой дороге. Я не оглядывался. Воздух был свежим и тёплым, с намёком на приближающееся лето. Небо было голубым, с пушистыми облаками, плывущими на волнах тёплого летнего ветерка. Прошлая ночь казалась кошмаром, смутным сном, который, как и все кошмары, кажется нереальным при ярком свете дня. Но когда я проезжал мимо изящных железных ворот Крествудского кладбища, я осознал, что это был не сон. Четыре часа назад моя лопата извлекала землю, покрывавшую могилу Дэниела Уитерби.
Впервые меня посетила новая мысль. Что сейчас происходило с телом Дэниела Уитерби. Я затолкал эту мысль в самый дальний конец моего сознания и нажал на газ. Я был рад хоть на время выбросить из головы те ужасные вещи, которые сделал, сосредоточившись на дороге.