- Я хочу найти хорошую работу, - сказал Кларенс и впервые подумал, что бог Джульетты должен ему помочь. - Сейчас у меня нет никакой, а мы ждем ребенка.
- Разве ты не получаешь пособия?
- Стыдно быть государственным нищим. И мне мало не умереть с голода, отец.
- Ты строптив, но откровенен, - сказал старик и улыбнулся.
- Мне всего двадцать два года. В этом возрасте грех просить подаяние.
Священник поманил Кларенса за собой.
- Я дам тебе направление в школу. Ты пройдешь катехизис. А потом сдашь экзамен.
- Когда я смогу экзаменоваться, святой отец?
- Спустя шесть месяцев.
- Полгода! - удивился Кларенс.
- Вера хороша, если она крепка!
Через неделю Кларенс получил первое пособие. Он давно зарегистрировался и в бюро по выдаче пособий и в агентстве по найму, но это было безнадежно.
Вдруг неприятный разговор произошел с сестренкой Айрин. Собственно, начала его Джульетта. Утром, перед тем, как ему уйти из дома. Он еще лежал в постели, а Джульетта принесла чистую, выглаженную рубаху и повесила на спинку стула. Запахнув халатик - почти прозрачный от ветхости, но еще живой, - она присела на край кровати и, взяв руку Кларенса, стала перебирать его пальцы, крепко пожимая каждый. В последнее время у нее появилась такая привычка.
- Кларенс, - сказала она с боязливой веселостью в голосе, - на Канкорде открылся новый ресторан!
- Что бы я смог там делать?
- Не ты, а я! Кажется, меня бы взяли туда официанткой.
- Но это ведь в сорока милях от Нью-Йорка!
- Да, дорогой. Придется там и жить. Будут деньги. Все же хоть сезонная работа, пока еще лето.
- Кто тебе сказал?
- Айрин.
Кларенс вскочил и в одних трусах кинулся в комнату Айрин.
- Что ты выдумала про Канкорд?
- Я не выдумала, - сказала Айрин, кидая на столик с зеркалом золоченую палочку губной помады. - Я сама еду туда. Официантка на Канкорде - только дура может такое прозевать!
- Кто тебя позвал туда, Айрин? - Кларенс наклонил голову и сжал кулаки, замерев в боксерской стойке против своего нового неведомого врага.
- Роджер Спитлер, - насмешливо сказала Айрин. - Ты его не знаешь? А я знаю. И чего ты взъярился, как бык? Ты безрог, и тебе это не грозит, Кларенс. Но ведь надо зарабатывать деньги! Мне надоело жрать шпинат и шпинат!
- Ты думаешь, Айрин, так просто зовут девушку на курорт, да еще предлагая место официантки? Ты думаешь, в свободное время будешь играть в теннис с мистером Спитлером?
- Я не думаю.
- Что? - вскрикнул Кларенс, и рот его остался мучительно приоткрытым.
- Не думаю ни о чем, и все, - ответила Айрин, отойдя от него. - А ты думаешь, мы дождемся, пока выиграет лотерейный билет у мамы? И этим я заплачу за колледж?
Он отвернулся, но Айрин обошла вокруг него и встала перед ним:
- Слушай, что я скажу! Отпусти со мной Джульетту! Мистер Спитлер возьмет ее ради меня. Я посмотрю за ней... Я обещаю... Иначе вы пропадете оба, разве ты не видишь?
- Не кричи, как истеричка! - оборвал он сестру. - Услышит Джульетта. Разве я ей не верю? Я не хочу, чтобы и ты ехала туда. Я давно заметил, как ты стала красить губы.
- Ты всегда был очень внимателен ко мне, - грустно сказала Айрин.
Он попросил их подождать два дня. Ибо ведь если на земле случаются чудеса, то должно случиться чудо и с ним. Он не просил чуда для миллионов безработных Америки. Он забыл, что был президентом. Он хотел маленького чуда, только для себя.
8
И через три дня он устроился шофером-грузчиком на маленькой фабричке головных уборов в Пэлэсайдс за Гудзоном. Правда, немыслимо далеко было ездить туда по длинному-длинному мосту Джорджа Вашингтона, но какое это имело значение? Ему платили больше, чем за орудование метлой возле отеля "Гамильтон". Однажды он прошел мимо отеля и даже подмигнул младшему брату Бернардо, сидевшему на высокой круглой табуретке за телефонной будкой, и тот дружески кивнул ему черной головой, обложенной крепкими кудрями. Совсем мальчишка! Кларенс заглянул в отель и поздоровался с Фрэнком. Толстяк, как и прежде, весь день мелькал между этажами в кабине мягкого лифта, вроде китайского дракончика на резинке: вверх-вниз.
- Хэлло, Фрэнк! Как дела?
- А у тебя?
- Отлично! Спасибо, Фрэнк! Пока!
Если бы у них был лишь миг, чтобы обменяться не словами, а только улыбками, то ведь и это совсем неплохо для людей.
В конце второй недели Кларенс взял за руку свою Джульетту и повел ее в "центовку" - дешевый универмаг Вулворта. Но он не сомневался, что ведет ее в сказочный мир, где ото всех людских щедрот вывалено на прилавки столько разноцветного добра, что взрослые радуются, как дети среди рождественских подарков.
В нижнем этаже на прилавках лежали груды всевозможной мелочи: кошельки, сумочки с блокнотиками для автографов знаменитых актеров, очки с темными стеклами и блестящими крапинками драгоценных камней в оправе, рамки для фотографий из толстого золота и морских ракушек, серьги и браслеты в таком числа, что для них не хватило бы всех женщин Америки, и во всем этом ярко сверкающем богатстве рылись, рылись и рылись две-три покупательницы...
Узкий эскалатор поднял Джульетту и Кларенса наверх. Здесь рядами, от стены к стене, тянулись никелированные стойки, и на них висели юбки, юбки и юбки. Гладкие и в клетку, с кружевными полосами и кожаными поясами, все в крупных цветах или в мелких листиках. Разные юбки для разных женщин.
Джульетта была такая маленькая, что пошла выбирать себе юбку в детский отдел. Но ее все же послали к другой стойке, где плотными пачками висели юбки для "юнгледи". Денег на приличное платье у них еще не хватало, и она сразу решила, что лучше купит себе приличную юбку. А из красного платья, того, что было на ней, когда ее увидел Кларенс, она сделает блузку. Вот и выйдет совсем хороший новый наряд, да еще, может быть, останется доллар на белый поясок.
Седая старушка продавала юбки для девушек. Она терпеливо, с улыбкой, снимала и подавала одну за другой Джульетте, а на ту словно нашло затмение: никак не могла выбрать. Кларенс долго ждал, но наконец извинился перед старушкой. Дело в том, что эта юбка особенная... подбирается к блузке... небывалого цвета, алой, как мак на солнце...
- Вам нужна белая юбка, - сказала старушка.
- Белая? Но ведь это же непрактично, - возразила Джульетта.
- Тогда серая?
- А это не скучно? - спросил Кларенс.
- Черная, быть может? - нерешительно спросила старушка.
Джульетта пожала плечом, а Кларенс снова извинился.
- Ничего, - сказала старушка, - если долго выбирают, значит, хотят купить. Не смущайтесь. Вот, посмотрите-ка на эту.
Она разобрала другие юбки, прицепленные к вешалкам, отодвинула их сухонькими руками в сторону и открыла одну, серую с черными полосками поперек.
- Си, - сказала Джульетта по-итальянски, - да!
А старушка приподняла подол юбки и показала под ней белую подкладку из торчащей, точно навоскованной марли.
Джульетта без сожаления рассталась со своими пятью долларами.
- Я купил бы ей все юбки, - сказал Кларенс старушке.
- У вас прекрасный муж, синьора, - заметила та и улыбнулась Джульетте. Она хотела угодить дважды: похвалила Кларенса и назвала Джульетту синьорой, как ее назвали бы на родине.
И Кларенсу показалось, что на Джульетту повеяло счастьем.
Иногда, переехав в своем грузовичке по мосту Джорджа Вашингтона из Пэлэсайдс на Манхэттен, он вылезал где-нибудь на Тридцать четвертой улице гораздо ниже Бродвея и Таймс-сквера и бродил несколько минут вдоль маленьких магазинов. Они теснились тут витрина к витрине, и в каждой было что выбрать: туфли, чулки, платочек, ночную рубашку. О, еще нужно было очень много для Джульетты. Он выбирал только для нее.
Но разве не все было для Джульетты? Разве не для нее стояли дома, росли цветы, уходили поезда с Пенсильванского вокзала, дожидаясь, пока под его серые колонны придет и она с Кларенсом и уедет в золотую Калифорнию?
Этот кусок улицы, куда он часто привозил товар с фабрички, Кларенс назвал улицей Джульетты. Она была самой доброй изо всех улиц. Лето перешло во вторую половину, и на витринах магазинчиков появились надписи: "Сейл!" Хозяева объявляли распродажу сезонных вещей, цены падали, а шансы Кларенса повышались.
Он смотрел на скорбные лица хозяев с улыбкой. Он был в заговоре с судьбой против всех хозяев на этой и других улицах.
Он любил, насвистывая, подъезжать к бензоколонке, закуривать с ребятами-неграми по сигаретке, которые теперь водились в его кармане, и потом мчаться назад, в Пэлэсайдс, за новой партией летних шляп с витыми шнурками, по длинному мосту, висящему на тонких нитях тросов.
Ему нравилось также вставать на рассвете, когда в городе еще мерцали, остывая, ночные огни реклам, и скакать по ступеням сабвэя, опустив монетку в кассу, автоматически открывавшую вертушку в проходе. Серый асфальт платформ был еще пуст и не так загажен мусором - бумажными стаканчиками от молока, мятыми пачками от сигарет и просто рваной оберткой от разной еды, как обычно. Две минуты в ожидании поезда Кларенс читал надписи на бетонных столбах. Влюбленные царапали свои имена ножичками и заколками в пещерах метро, на подземных колоннах, как на деревьях.
Поезд мчал Кларенса к другому концу города, к началу трудового дня.
Он ведь умел работать. И хотел.
В это утро у желтых дверей фабрички толпились люди.
- Что такое? - испугался Кларенс.
- Фабрика закрывается, - сказали ему.
- Дайте мне пройти! - крикнул Кларенс.
- Некуда торопиться.