- Вы не девушка, вот и объясняйте! - огрызнулась Магда.
- Я здесь вообще на птичьих правах.
- А идея унификатора разве не ваша? - ревниво спросил Малых.
- Ну, идея... Идеи, как говорят, носятся в воздухе. Слава богу, вопрос о научном приоритете, такой модный четверть века назад, снят с повестки дня. Научное половодье, информационный взрыв. Никто не успевает читать, все только пишут и часто пишут одно и то же, хотя в разных обозначениях. Творим не мы с вами, творит время. Бессмысленно спорить о том, кто первый сказал "э!".
- Однако... - начал было Толбин, но смолчал.
- Ну вот, а вы спорите, кому рассказывать, - примирительно сказал Ган. - Расскажите вы, Игорь Константинович, как старший и авторитетнейший.
- Выступить в привычной роли главного брехуна? Согласен. Только давайте сядем, я люблю брехать с комфортом.
Все уселись.
- Борис Михайлович! - жалобно воззвал Малых.
- Хотите курить? Бог с вами, курите, разрушайте свое здоровье. О моем я уже не говорю.
Малых закурил, к нему присоединились Полынин с Нешатовым. Ган сокрушенно глядел на голубые облачка дыма. Полынин выпустил дымовое кольцо, проткнул его другим, другое - третьим, перекинул ногу на ногу и заговорил:
- Начнем ab ovo, то есть с яйца, как говорили римляне. Из чего, между прочим, следует, что для них вопрос: что было раньше, курица или яйцо? - не существовал. Раньше было яйцо.
Малых слушал, преданными собачьими глазами глядя на говорящего.
- Итак, начнем ab ovo. Наша лаборатория занята вводом в машину сигналов, поданных самым натуральным для человека способом - при помощи устной речи. Проблема не новая, но дьявольски трудная. Писатели-фантасты давным-давно ее освоили и подают своим роботам, "киберам" и прочим устройствам словесные команды. А реальных устройств, понимающих речь, практически нет. Тембр, акцент, артикуляция - все эти элементы от человека к человеку резко меняются. Сравнительно легко натренировать машину так, чтобы она слушалась приказов своего "хозяина", того, кто с нею постоянно работает, и страшно трудно, чтобы слушалась любого. В этом отношении требования к машине прямо противоположны требованиям к собаке...
"Зачем эти украшения?" - с тоской думал Нешатов.
- Если послушать наших журналистов, воспевающих величие науки, ее "достижения" и "свершения", то можно подумать, что все трудности уже позади. Их стандартная формула: "Профессор улыбается". А улыбаться тут нечему. Трудности, почти непреодолимые, возникают на каждом шагу. Вот эти-то прекрасные трудности до сих пор остаются в тени. Борзописцу важны рекламные огни, а не проза жизни.
- Но ведь для того, чтобы изобразить прозу жизни, - осторожно заметила Магда, - надо самому быть специалистом...
- А если ты специалист, - поддержал Малых, - кой черт тебя понесет в борзописцы?
- Такие случаи бывают, - сказал Полынин (все засмеялись чему-то им известному). - Но вернемся к проблеме ввода в машину речевых сигналов. Положение в этой области, прямо сказать, неважное. Сказываются, между прочим, и отдаленные последствия гонений на кибернетику, которые отбросили нас назад на десяток лет, если не больше.
- Но ведь сейчас-то никто не гонит? - неприязненно сказал Нешатов. - Пора бы...
- Не гонят, даже подгоняют, торопят: "Давай, давай!" Тоже не условия для работы. Главное препятствие - техническая отсталость, которую сразу не преодолеть.
- Если можно, конкретнее, Игорь Константинович, - попросил Ган.
- Конкретнее: легких побед не ожидаем. Идея наша сама по себе не нова и основана на тривиальнейшем принципе спектрального анализа звуков речи. Особенность нашего устройства в том, как мы преодолеваем различие тембров. Перед тем как быть поданной на логическое устройство, речь проходит унификацию тембров. Наша идея унификатора...
- Не наша, а ваша, - поправила Магда.
- Неважно, чья. "Э!" - сказали мы с Петром Ивановичем. Так вот, после этого дело пошло немного быстрее, но не настолько, чтобы праздновать. Быстрее всего мы освоили цифры: один, два, три и так далее. Потом перешли к более эмоционально окрашенным словам: "плюс", "минус", "стоп", "интеграл", "синус" и так далее - всего около полусотни слов. В принципе достаточно, чтобы вводить в машину простенькие программы не на перфокартах, а с голоса. Провозились с этим года три. Несколько эффектных демонстраций, начальству понравилось, появилась возможность поставить птичку в какой-то клетке. Ох эти птички! Я даже одно время подумывал написать оперетту "Птичка божия". Чередуются действия: одно - для птички, следующее - как было на самом деле, потом - опять для птички... Задумал, но не написал. На чем я остановился?
- Несколько эффектных демонстраций, - подсказал Толбин.
- Спасибо. Журналисты трубят победу. Но мы-то знали, в чем порок нашего решения. Во-первых, неполный процент правильно принятой информации. А главное, большое время, уходящее на ввод.
- А при чем тут световое табло? - спросил Нешатов.
- Это не наша основная тема, а, так сказать, отходы производства.
- Хорошенькие отходы! - буркнул Малых. - Может быть, в них-то самое главное.
- Не исключено, - согласился Полынин. - Так вот, покуда мы возились с сокращением времени ввода, Магда предложила оригинальную, хотя и компромиссную идею - изображать слова в виде зрительных образов, так называемых спектрограмм. Вы их только что видели на световом табло. По оси абсцисс - время, по оси ординат - частота, если она превышает пороговый уровень. Это идея Магды...
- Вовсе не моя, коллективная.
- Неважно. "Э!" - сказали мы хором. Каждая спектрограмма образует характерный рисунок, который можно запомнить и потом распознать практически мгновенно, Магда научилась угадывать слова почти безошибочно...
- Это вы для "птички" или всерьез? - сердито спросила Магда. - Если не для "птички", то процент распознаваний невысок: семьдесят-восемьдесят, бывает и меньше. Но дело не в этом. Вы представили дело так, будто я одна каким-то чудом научилась читать спектрограммы. Тогда это была бы не научная работа, а цирковой фокус. На самом деле любой человек после небольшой тренировки может этому научиться.
- Кроме меня, - сказал Малых.
- Кроме тебя. Я имела в виду - любой нормальный человек.
Все засмеялись. Здесь вообще, заметил Нешатов, все время шли какие-то взаимные подковырки, вышучивания, намеки... В этой, по-видимому, дружной компании он чувствовал себя чужим.
- Дело в дикторе, - сказала Магда. - У Малыха во рту даже не каша, а белый шум. Я его подачу вообще принимать отказываюсь.
- Подумаешь, принцесса на горошине! Дело не в дикторе, а в принципе. Почему учитывается только превышение порогового уровня, а не амплитуда сигнала?
- Потому что на табло не три координаты, а две! Попробовал бы ты сам сделать трехкоординатную развертку!
- А что? Я подавал идею!
Спорящие голоса поднялись, сцепились. Нешатов уже ничего не понимал. Звук спора его пугал - нечто похожее бывало там, в больнице...
- Потише, товарищи, - вмешался Ган, - вы забываете, что здесь новый сотрудник, которого такие сцены могут травмировать.
- Ничего, пускай закаляется, - сказал Малых. - Дайте мне слово, я ему все объясню, без терминологии, по-рабочекрестьянски. Что говорить, установка еще несовершенна, но перспективы! Вы понимаете, какие тут могут быть выходы в практику? Автоматическая стенография - раз. Протезирование глухих - два. Представьте себе, сидит глухой человек на собрании и слушает доклад глазами...
- Прелестная перспектива, - сказал Полынин. - Если докладчик - наш директор, я бы закрыл глаза.
Опять смех, начинавший уже злить Нешатова. Цирк какой-то... Внезапно открылась дверь, и в нее просунулась голова в форме ржаного снопа, а за снопом - его обладательница, и провозгласила:
- Ребята, в "Дарах" воблу выбросили!
И скрылась.
Первым встрепенулся Малых и опрометью вылетел в дверь. За ним не так решительно - Толбин с Магдой. Последним, как бы извиняясь, вышел Ган.
- Что это было? - спросил Нешатов.
- Вы разве не слышали? - ответил Полынин. - "Дары" - это магазин "Дары океана" на ближайшем перекрестке. А вобла, сами знаете, - острейший дефицит. Не хотите ли приобщиться?
- А вы?
- Нет. Умеренность есть лучший пир, сказал старик Державин.
- А кто была эта дама, которая крикнула про воблу?
- Даная Ивановна Ярцева, младший научный сотрудник лаборатории Дятловой. Превосходная программистка.
"Та - Магда, эта - Даная, - с досадой думал Нешатов. - Какая-то кунсткамера имен".
Ему уже давно хотелось уйти. Теперь для этого был предлог.
- Так вы говорите, на ближайшем перекрестке?
- Как выйдете, сразу налево.